***
Лишь спустя еще пару дней Пит позволяет Патрику вернуться к себе в квартиру. Ведь будет немного неловко объяснять Бронксу, почему Патрик спит в одной постели с Питом. Патрику приходится оставлять дверь незапертой, чтобы Пит мог заглядывать к нему каждые несколько часов. Тот даже выводит Пенни на прогулку каждый раз. А Патрик не покидает дивана, уставившись в телевизор, и едва ли открывая рот чаще, чем нужно. Лишь угрозы избить костылями заставляют Пита оставить Патрика в покое хотя бы в душе. Пит пытается поднять разговор о случившемся, о Джонатане, но Патрик всякий раз одергивает его. Больше они это не упоминают, и Питу остается, вглядываясь в Патрика, пытаться искать ответы самому. В конце концов, Патрик обязательно обо всем расскажет, но только когда сам этого захочет, поэтому нужно лишь запастись терпением.***
— Что с Патриком случилось? — спрашивает Бронкс. Пит объясняет ему все так, как только может — что-то о злых жестоких людях — и умудряется сделать из этого урок для сына на тему «не заговаривай с незнакомцами». Бронкс сначала просто смотрит на него, а потом говорит: — Значит, за Пенни мы теперь присматриваем? — Нет, она у Патрика, но мы можем чуть позже ее навестить. Бронкс галопом бросается в свою спальню, а Пит пытается справиться с мыслями, привести их в порядок. Буквально через пару недель открывается их бар, Пит все еще не понимает, каким образом все это произошло, но заведение довольно недурное. Кажется, абсолютно все в жизни вызывает лишь беспокойства, и ему как-то нужно не дать этому развалиться.***
— Без понятия, на чем основана такая одержимость твоей собакой у моего сына, — заходя в квартиру Патрика, сходу говорит Пит. Пенни помочилась на его обувь, а когда он вздумал за это ее наказать, та громко залаяла. — Ты чересчур избаловал ее. — Малышка моя, — сюсюкает над Пенни Патрик, скованным движением распахнув руки. Та запрыгивает на колени, сворачиваясь в клубок и демонстративно отвернувшись от Пита. — Будь с ней подобрее. — Она просто собака, Патрик. — Пит беспричинно ведет себя по-мудацки, он ведь обожает собак, и никогда не воспринимал всерьез всю эту хуйню с «это лишь животное». Собаки — часть семьи, и Пенни — единственная, кто есть у Патрика. Ему становится совестно и он хочет извиниться, но Патрик не выглядит так, будто воспринял слова близко к сердцу. — Кстати, когда я, наконец, смогу твердо стоять на своих двоих хотя бы дольше пяти секунд, жду вас с Бронксом на ужин. Ты многое для меня сделал, тебя стоит отблагодарить. — Сквозь синяки виден румянец на лице Патрика, и Пит дарит легкую улыбку. — Или же я могу что-нибудь приготовить, я не совсем плох в этом. — Может, тогда лучше заказать на вынос. — Патрик с улыбкой поднимает взгляд, поглаживая Пенни. — Серьезно. Спасибо тебе за все. Пит похлопывает Патрика по плечу и направляется к двери. — Загляну позже, хорошо? — обещает и перед тем как уйти ждет, пока Патрик, закатив глаза, кивнет.***
Какое-то время их дела проходят в таком устоявшемся русле. Патрик, пусть шаркая и все еще с гипсом, но начинает ходить, синяки бледнеют с каждым днем, он поправляется и даже дверь теперь запирает, выпроваживая Пита, когда нет настроения для общения. Каждый раз, когда Бронкс остается у Пита, то обязательно возится с Пенни, и выглядит он намного счастливее и радостнее, когда поблизости крутится это маленькая вертлявая собака. Бар становится все больше похожим на бар, что неотвратимо приближает его открытие. И Гейб — лицо этого бара, именно он уламывает спонсоров, DJ’я, организовывает и следит за всей работой. Пит же финансирует, подписывает счета и чеки и испытывает волнение по поводу выхода книги. Его книги быстро расходятся, эта — уже третья в его коллекции; продается она хорошо. Пит не проглядывает обзоры и рецензии, но издатель и редактор полностью удовлетворены, даже ждут выхода следующей. На их вопросы об этом Пит пока не торопится отвечать.***
Пит застрял за работой в баре, готовя его к открытию, помогая с перевозками, и это его вымотало. Он писатель, и физическая работа — не сильнейшая из его сторон. Истощенный, он плетется к квартире и дергает ручку двери Патрика — больше из уже устоявшейся привычки. Патрик сидит, закинув ноги на кофейный столик, а в руках гитара. Пижамная брючина задралась над гипсом; сам он выглядит уже не таким бледным, а синяки больше не бросаются в глаза сочными оттенками синего и фиолетового. Ребра тоже медленно заживают. — Привет, Пит. — Пройдясь ладонью по шейке гитары, Патрик отставляет ее на колени и улыбается. На миг Пит будто прирастает к полу, но быстро справляется с этим ощущением. Он забирает гитару и прислоняет ее к дивану, садясь рядом с Патриком, и сворачивается, укладывая голову ему на колени. Патрик уже привык к такому. Это не связано с сексом — лишь прикосновения: касания теплого предплечья, опущенная на плечо голова, ладонь на бедре, чтобы помочь устоять на костылях. Пит пытается выбросить из памяти все, к чему успел привыкнуть Патрик. Он сам очень хотел бы, чтобы все у них сложилось, но переварить случившееся — дело не из легких. Пит может предложить Патрику дружбу, но насчет чего-то большего — не уверен. — Трудный день выдался? — интересуется Патрик. Он мягко пробегается по волосам Пита, убирая их со лба. Под этой лаской Пит прикрывает глаза: уже давно его никто не касался вот так — просто незатейливо гладя, отгоняя напряжение. Это приятно. — Спина меня просто убивает, чувак, — простанывает Пит. — Мое тело — сплошной узел, будто неподъемные мешки таскал. — Он смотрит на Патрика снизу верх, угол обзора неправильный какой-то, но успевает заметить, как Патрик хмурит брови. — Ну и что это за взгляд был только что? — Забудь. — Патрик снова хмурится, а после уступает, скорчив неловкую мину на лице. Пит садится так резко, что на миг перед глазами комната замельтешила будто в калейдоскопе. — Знаешь, я как бы умею делать массаж, и если ты хочешь… — Да? — Эх, ладно. Работая в эскорте, это обычная услуга. Как бы сказать… в лучшем случае клиенты почти всегда жаловались, что я полный профан в этом. Но если хочешь, я мог бы сделать тебе массаж. — Патрик чешет за ухом, после чего трясет головой. — Не стоило мне этого говорить. — Нет, стой-ка. Ты и массаж делал? — Помимо своей воли Питом охватывает заинтересованность. Пусть эта тема вконец испортит настроение, он хочет знать. — Могу заверить, у парней из Backpage — массаж, это лишь своего рода реклама эскорта. Мы все должны были обладать хотя бы базовыми навыками, — Патрик рассказывает это колеблющимся голосом, будто наперед пытается выведать последующую реакцию Пита. Пит приближается, склоняя голову ближе, напрочь забыв о ноющей спине. — Именно в этом месте ты работал? Патрик отрицательно качает головой. — Я работал на элитное агентство. Для высшего класса. У них есть свой сайт, но эскорт они не афишируют там. Они… ты вряд ли захочешь обо всем этом знать, — признается Патрик. Его смущение выдают испарина на лбу и незаметно дрожащие пальцы, Пит же, в общем, не ощущает отрицательных эмоций. Когда в мыслях предстает образ Патрика — страдающего и использованного — приходят тошнота и ярость, но сейчас Пит в полном порядке. — А если захочу? — Пит сам не уверен, зачем вообще ему все эти знания. Патрик недолго глядит на него, колеблясь, но потом кивает. — Ладно. Не думаю, что в каждом агентстве все одинаково, но в том, в котором работал я, был отбор. Отталкиваясь от нашей внешности, они давали каждому из нас свою роль. Все ради рекламы, конечно. — Патрик не сводит взгляда со стены напротив, отказываясь смотреть на Пита. Его щеки розовеют, но Пит не заостряет на этом внимания. — И какую роль дали тебе? — Пит должен докопаться до истины, пусть и пожалеет о своем любопытстве. Ведь это целая неотъемлемая часть жизни Патрика, пусть она и нещадно рушит весь образ, который Пит построил для себя после их первой встречи. И если не гнушаться и признаться честно, то все это чертовски интригует. — А ты как думаешь? — со смешком приподнимает бровь Патрик и опускает на себя взгляд. — Невысокого и смазливого меня отправили к папочками в вечно-запертом «шкафу», которые жаждут трахнуть мальчика-девственника. — На лице Патрика появляется брезгливое выражение лица, что заставляет Пита прыснуть со смеху. — Так что да, роль молоденького застенчивого студента — моя лучшая. Пит намеренно игнорирует, как именно отозвалось его воображение на эти слова, и задает вопрос: — И за все время у тебя не было привлекательных клиентов? — Было дело, — пожимает плечами Патрик. — Те, кто помоложе не знают абсолютно ничего об уважении, поэтому с ними так же отвратительно, как и с чуваками постарше. Я ведь знаю, кем я стал, и не нуждаюсь в том, чтобы каждый тыкал мне этим в лицо. Может все из-за того, что тем, кто моложе, проще принять свою ориентацию, не знаю. Они приходили за дорогим оргазмом, и все. Как правило, я был нацелен на мужчин за пятьдесят, которым были нужны спокойствие, удовольствие, утешение даже; называлось это навык бойфренда. Потом я даже привык к этому. Пит какое-то время молчит, он попросту не знает, что можно сказать на излияния Патрика. Тот расстроенным не выглядит, и если тема разговора не касается Джонатана, то Патрик совсем не против затронуть ту часть своего прошлого. — Я, наверное, так не смог бы. — Сама мысль — спать с теми, кто его не привлекает от слова совсем, вызывает отвращение. Пусть он не знает имен всех, с кем трахался, или не перезванивал после, но всегда должно было быть какое-то притяжение. — Мне удалось продержаться так долго из-за способности абстрагироваться от этого. Я бы и не подумал ввязаться в это, если бы мне не поступило предложение, оплата за которое не стоила бы всего, — снова начинает сбивчиво бормотать Патрик, но Пит его обрывает: — Сколько? Патрик пожимает плечом. Он определенно знает, сколько стоит, но Питу говорить не хочет. — Я погасил долги за учебу, немало сохранил на счету и теперь могу позволить себе безбедную жизнь свободного до творчества музыканта… Мне платили достаточно. Несмотря на все то, что произошло, я все же сделал карьеру, о которой мечтал. И только за это я уже благодарен. — Тебе не нужно оправдываться, Патрик. — Пит хватает его ладонь, легко сжимая в своих пальцах. — Знаю, из-за моего поведения ты ощущал себя никчемно и дерьмово, но просто все это никак не укладывается в голове. Ты ведь… этот эскорт, папик, абсолютно не вязалось с тобой, со сложившимся у меня образом. — Работая в эскорте, я не был Патриком, у меня было другое имя, на которое отсылалось даже агентство. А Джонатан… был способом убежать. Все не должно было кончиться, как кончилось. Те вещи — не описывают меня, они лишь то, что я натворил. За каждым словом кроется просьба о прощении, и пусть он никак не заслуживает их, но принимает. Какая-та часть его задается вопросом, куда Патрик ведет, ведь ничего романтическое их уже не связывает. Патрик настоящий — совсем не тот, кого выдумал себе Пит, и вряд ли их отношения сделают шаг вперед, прошлое непременно будет неотвратимо тянуть их вниз. Пусть и безумно хочется обратного. — Так тебе сделать массаж или как? — наконец предлагает Патрик, вырывая Пита из его размышлений. Пит сначала тупо смотрит на него, прежде чем догнать суть сказанного. — Можно тот, который не заканчивается минетом? — спрашивает Пит, после чего смеется, видя, как Патрик теряется с ответом. — И почему бы мне просто не пойти в салон? Патрик опускает взгляд на загипсованную ногу. — Вряд ли у меня получится сделать его. С моей-то ногой. — Зачем тогда предложил? — чересчур высоким голосом спрашивает Пит. Несмотря на закружившуюся голову, Патрик рад, что им удалось как-то затронуть и обсудить эту тему. — Вежливости ради, — улыбается Патрик, чуть наклоняя голову набок. — Мне нужно было поговорить об этом, скинуть груз с плеч хоть ненадолго. — А мне нужно было узнать об этом. Можно повторить, когда ты будешь готов? — Фраза повисает в вопросе, после чего Патрик медленно кивает. — Дашь мне время, и я дам тебе ответы, — Патрик протягивает руку, и Пит с улыбкой обхватывает ее своей ладонью.***
Во вторник Патрик намеревается пойти к МакКою. — Петь не буду, — заверяет он. — Просто проветрюсь. Иначе я рехнусь со скуки, чувак. Пару раз Пит встречал Джо и Мари — просто удивительная парочка. Пусть они и без понятия о подробностях случившегося, но в их глазах искреннейшие тревога и забота о Патрике, а иногда Пит замечает во взгляде Мари нечто такое, будто она знает больше, чем рассказывает мужу. Также ему попадался на пути и Билл, напомнивший, что предложение все еще в силе, и сунувший свой номер. Пит не помнит ни о каком предложении, но догадывается о его роде. — Никакого алкоголя, — предупреждает Пит, а когда Патрик одаривает его одной из своих широчайших и ярких улыбок, отводит взгляд. Иногда все это как по живому ножом. — С твоим-то списком лекарств. — Пит порой такой сверхзаботливый папаша, но по крайней мере Патрик не знает, каким он был до Бронкса: безбашенным и сумасшедшим, творящим сущую хуйню. Пит рад, что ему самому не приходится делиться и ворошить собственное прошлое, как это сделал Патрик. — Да, мам, — улыбается Патрик. На нем надеты треники, черная рубашка и шляпа. — Все, что мне нужно, это компания. Пит передает ему костыли, и пусть Патрик так и не научился управляться ими, Пит всегда начеку, готовый предложить руку помощи. Он везет их к бару, и улыбка так и рвется наружу при взгляде на Патрика, что пальцами отбивает ритм по колену в такт играющей музыке. Зайдя в бар, Патрик выглядит нерешительным. Пит понимает, тот никому не рассказал об инциденте, отчего посетители бара устремляют на него удивленные и даже шокированные взгляды. Трэвис за своей стойкой же в замешательстве приподнимает брови, глядя на Пита. Патрик постепенно привыкает к вызванному им вниманию, говорит что-то об ограблении и извиняется за то, что в последнее время совсем забросил сеты. Пит мягко похлопывает его по плечу и направляется заказать напитки. — Что стряслось с моим мальчиком? — вперившись в Пита взглядом, тут же спрашивает Трэвис. Пит плюхается на стул и вынимает бумажник из кармана куртки. Прежде чем напороться на строгость в глазах Трэвиса, заказывает напитки, выудив пару банкнот из бумажника. — Его не грабили — он порвал с Джонатаном. Но я тебе ничего не говорил. — Только после этого Трэвис унимается и, наконец, отмирает, но слова Пита все равно оставляют его обеспокоенным. — Ты присматриваешь за ним, так? — интересуется Трэвис, протягивая их заказ. Пусть забота о Патрике едва ли не безгранична, но МакКою вряд ли известно абсолютно все. Пит кивает в ответ. — Когда он мне позволяет — да. Он почти все держит в себе, но справляется с этим. Сейчас он уже в порядке. — Трэвис располагает к себе, ему легко выложить всю правду на блюдечке, но Пит не намерен это делать. МакКой не берет денег за заказ, уверяя, что напитки за счет заведения и в благодарность Питу за заботу о Патрике, и Пит сует деньги обратно в бумажник, поблагодарив за щедрость теплой улыбкой, чтобы тут же удалиться в поисках Патрика. Патрик устроился в небольшой кабинке на задворках бара. Он расслабленно вытянул загипсованную ногу на мягком диванчике, румянец разлился по скулам и щекам, а на губах играет легкая улыбка. При виде такого Патрика пальцы Пита чуть ослабевают, и в не совсем аккуратном жесте он ставит напитки на стол. — Неразбавленный лимонад? — ухмыляется Патрик, ощущая пальцами запотевшие бока высокого стакана. С кивком Пит садится, после нескольких секунд пристального взгляда на Патрика, он подталкивает ему свой напиток. — На, глотни. — Патрик делает несколько больших глотков, передает стакан обратно и принимается за свою шипучку. — Не люблю водку, — пожимает плечами Патрик, усаживаясь удобнее на своем месте. Он весь светится, счастливый тем, что выбрался сюда, давно он не выглядел таким довольным и безмятежным. Пит рад, что видит эти эмоции собственными глазами. Желудок совершает странные сумасшедшие бэкфлипы, нервы начинают шалить, а ладони — потеть. Все это заставляет задаваться вопросом, почему из всех вечеров, это происходит с ним именно сегодня? Какое-то время их окутывает лишь приятное, необременительное молчание. На сцене, вместо Патрика, сейчас выступает другой парнишка — не такой талантливый как… в нем едва ли присутствуют хотя бы зачатки таланта. Чересчур живой, до неловкости напористый, его слишком много, а о фальшивом срывающемся голосе и говорить нечего. Но Пит не отрывает взгляда от следящего за музыкантом Патрика и буквально ощущает, как тот пытается в собственных мыслях как-то сгладить провальное выступление. По окончании сета Пит уходит в туалет. Он старается найти какое-то оправдание тому, что он сейчас с Патриком здесь — почти что на свидании. От таких мыслей становится некомфортно, даже больно. Он теряется в собственных эмоциях, путается в ощущениях и чувствах. Когда он возвращается к столику, его место уже занято Трэвисом: тот выглядит слишком непривычно по другую сторону барной стойки. Трэвис отодвигается, и Пит садится на освободившееся место. Он не слышал о чем шел разговор; пусть выражение лица Патрика мягкое, но брови его сведены. — Ну, чуваки, не болейте, — Трэвис добродушно хлопает Пита по плечу, на что тот отвечает улыбкой, провожая взглядом его удаляющуюся спину, и, лавируя сквозь толпу, возвращается за стойку бара. — Я что-то подустал, — произносит Патрик, коротко взглянув на Пита. — Может, домой? — Конечно, — соглашается Пит и встает с диванчика. Помогает и Патрику подняться, что на нетвердых ногах сунул костыли подмышки. Не без беспокойства Пит наблюдает, как Патрик тут же двинулся в направлении выхода. Трэвис, глядя на Пита, только кивает в сторону Патрика. — Порядок? — по пути домой спрашивает сидящий за рулем Пит. На миг лицо Патрика озаряется желтым светом уличного фонаря, а потом снова бледнеет в сумраке салона машины. — Задумался, — тихо бормочет Патрик. Пит прекрасно знает, что Патрик порой уходит в себя, снова и снова вспоминая, обдумывая случившееся, вместо того, чтобы просто выговориться. Сам Пит полная противоположность, ему легче выложить все, что творится в голове, в словесной форме, чем накручивать самого себя. Пит дает ему плавать в своем мысленном потоке до самой парковки. Возможно, причиной неуютной атмосферы, окружившей их плотным полотном, послужило то, что покинули бар они совсем трезвые, но, по крайней мере, выйдя из машины, давящее ощущение спало. Любые задерживающиеся в голове мысли и воспоминания о Патрике Пит обычно списывал на повышенный в крови процент алкоголя, вот только сейчас он не может объяснить, чем это вызвано. — Не могу больше притворяться, — нарушает, наконец, свое молчание Патрик, когда они ступают на лестничную площадку их этажа. С гулко стучащим сердцем Пит оборачивается, чтобы встретиться с Патриком взглядами. Не давая ни секунды на то, чтобы себя остановить, Патрик толкает Пита к стене и целует. Опешивший Пит отвечает на поцелуй. Бросив костыли, Патрик обхватывает ладонями лицо Пита. А Пит так долго подавлял свои желания, что сейчас ощущает головокружение. Его руки оглаживают бедра, чтобы, проведя выше, остановиться на талии, притягивая упругое тело ближе. Прихрамывая, Патрик льнет к Питу еще теснее, пальцами сжимая плечи в почти нуждающемся действии. Назойливые мысли, юркими червями заползшие в разум, подначивают, не дают в полной мере насладиться таким долгожданным поцелуем. Двадцать пятым кадром возникает картинка-дымка, на которой Патрик отдается за деньги, а за ним всплывает желание спросить, со всеми теми мужиками он тоже целовался вот так? Целовался ли он с ними вообще, или он из тех шлюх, для которых подобное — табу? Пит вспоминает их секс — умелый рот Патрика — после чего воспоминания перетекают в предположение, сколько же пришлось сделать минетов, чтобы настолько преуспеть в этом? Он не может так, не может быть с Патриком, пусть и отчаянно жаждет этого. К горлу подступает тошнота. Пит отталкивает от себя Патрика, но тут же придерживает за руку, когда тот ступает на больную ногу. И Патрик пытается снова приблизиться к Питу, но ему это не позволяют. Пит поднимает костыли с пола, пытаясь подобрать нужные сейчас слова. — Не могу, — все, что удается выдавить. Губы покалывают от поцелуя, фантомное воспоминание о котором увядает слишком медленно и тягуче. И несмотря на то, что от одной мысли о том, что эти губы целовали дюжины других ртов, выворачивает, он хочет еще, больше. — Прости, ничего у нас выйдет. — Почему? — В растерянности Патрик отступает на шаг. Припухшие губы приняли алый оттенок, а на подбородке, там, где Пит задел его своей двухдневной щетиной, слегка порозовело. — Я знаю, что ты тоже этого хочешь. — Так и есть. Да, блять, я тебя безумно хочу. — Пит пробегается пятерней по волосам, оттолкнувшись от стены. Он пытается смотреть Патрику в глаза, в которых плещется непонимание происходящего. — Но я не могу так. — Мы ведь можем и не заниматься сексом, — смущенно предлагает Патрик. — Я хочу просто засыпать и просыпаться вместе с тобой, мы не будем спешить. Пожалуйста. Я с тобой быть хочу. И не делай вид, будто ты сам этого не хочешь. — Опершись о костыли, он как-то натянуто улыбается Питу; на щеках расползся румянец из-за слов отказа. — Я не говорю, что все не так, просто мне кажется, что именно я веду нас с тобой в никуда. Не знаю, Патрик. Думаю, нам стоит пока побыть порознь. Тебе нелегко пришлось после случившегося, живи для себя, тебе нужно время, чтобы полностью оправиться, — Пит осознает, что порет чушь. Напряженное выражение лица Патрика говорит о том, что тот тоже все осознает; выдает все эмоции: озадаченность, грусть, потрясение и отголоски злости. — Не понимаю, — сглотнув ком в горле, произносит Патрик, хмурящий в раздражении брови. Он пытается лавировать сквозь собственные эмоции, чтобы понять смысл слов Пита. — Мне казалось, что ты, как и я сам, хотел этого. — Я не могу ебать шлюх. Патрик меняется в лице, гнев испаряется, сменяясь на боль и опустошенность. Скрыть эту реакцию сил не остается, и он оказывается беззащитным. И лишь покачав головой на слова Пита, будто не совсем правильно расслышал их, произносит: — Я не шлюха больше. Уже год как для меня это в прошлом. — Но ты занимался этим. Каждый чертов раз одна лишь мысль о тебе приводит к тому, что я так и вижу перед собой всю ту тучу чуваков, с которыми ты спал за деньги. От этого блевать тянет. И не веди себя так, будто это ты не продавался Джонатану, прошу, ведь все так и было. — Пит не хочет переходить на оскорбления, не хочет казаться жестокой тварью, но врать тоже не собирается, особенно тогда, когда они, наконец, подняли этот разговор. — Но сейчас ведь все по-другому… — повторяет Патрик упавшим голосом. И Пит понимает, что работа эскортом в прошлом, что Патрик оставил это, но ничего не может поделать с собой и своими эмоциями. — Прошлое мне уже не изменить, да, но перестань уже быть таким осуждающим мудилой. — Я пытаюсь! Но легче от этого не становится, — Пит старается говорить спокойнее и мягче, но Патрик не ведется на это, опустив взгляд в пол. На щеках пылает румянец унижения, Пит знает, что виной тому именно он, и проклинает себя за это. — Я думал, что тебя это больше не волнует. Я ведь люблю тебя, знаешь. Но если для тебя так трудно принять меня таким, какой я есть, то я забуду тебя, — произносит Патрик в тихом бормотании. А Пит застрял на «я люблю тебя», и эта фраза кольнула куда-то под ребра, ведь он сам влюблен в Патрика; признаться вслух пока не может, но игнорировать это чувство тоже не получается. Патрика ранит то, что Пит готов вычеркнуть его из своей жизни. Он накрывает лицо ладонью, из-за опущенных плеч он будто весь сдувается, становясь меньше. — Мне казалось, что ты разделяешь мои чувства. Но раз тебе не нужно все это, то мы не можем… Мне нужно время, и я забуду тебя, выкину из головы. — Патрик, ты ведь понимаешь, что дело не в тебе, так? Ты не плохой человек, отнюдь. Ты один из прекраснейших людей. По-настоящему отличных. Но когда дело доходит до твоего прошлого, я будто натыкаюсь на невидимую стену, которую не знаю, как обойти. — Пит собирается найти наилучший выход из ситуации; понимает, что теряет Патрика как друга снова, но не оставляет отчаянных надежд на то, чтобы спасти и уберечь хотя бы крохи их дружбы. — Понятно. — Патрик убирает ладонь от лица, во взгляде снова селится злость, повлажневшие ресницы темнеют, а губы сжимаются в тонкую линию. Пит не увидит его слез. — Можешь больше не повторять. Пит неподвижен, пока Патрик шарит по карманам в поисках ключей. Тот пытается держать равновесие, опираясь на костыли, но опасно покачивается, и готовый помочь Пит приближается к Патрику, полностью игнорируя, как тот вздрогнул. Вытянув ключи из кармана, он отдает их Патрику. — Просто… — начинает было Пит, но замолкает. Он совсем не этого хотел; как бы он ни желал проломить свое отторжение, словно стеклянную стену, он не в силах это сделать, и это самое худшее. — Дай знать, если что-то понадобится. Я серьезно, Патрик. — Обязательно, — пустым голосом обещает Патрик, отпирает дверь и, заходя в квартиру, хлопает ею. После этого Пит идет к себе, желая позабыть весь сегодняшний вечер.