Identity Crisis

"Марк, ты просто не понимаешь" - в очередной раз проскальзывает в голове мысль Джексона. А когда начал все понимать он, тоже затруднится ответить. Возможно тогда, когда неожиданно понял, что улыбка старшего настолько красивая, что хочется ее съесть. Нет, правда. Вана тогда закоротило. Они тренировались, Марк делает прыжок, оборота не хватает и он неудачно приземляется, хорошо, что маты на полу. Приземляется не на обе ноги, а прямо на больную левую. Джексон сразу бежит к другу, пытается его поднять, Марк смотрит на него уставшим, но искрящимся счастьем взглядом и расплывается в божественно-красивой улыбке своими пухлыми губами и белоснежными зубами с острыми клыками. Она, правда, Божественная. Кайе знает наверняка, поклоняется не одному Богу. Марк говорит, что-то вроде, что ему не больно, чтобы Джекс так не суетился, растяжение давно прошло. Джексон просто смотрит, слушает, но не слышит, и думает, что эти клыки могли бы кусать его губы до крови. Он сам себя хотел укусить потом до крови, для отрезвления. А потом пришло осознание и все. Оно пришло, а с ним ушло все остальное. Джексон не может быть просто Джексоном, он слишком надолго задерживает свой взгляд на острых ключицах Туана, слишком любит надевать футболки старшего, брать его кепки, и даже начинает пользоваться его шампунем. Потому что, тогда, на съемках не так одиноко, и чувствуется его присутствие. Еще перестает оставаться в гримерной, когда старшему накладывают макияж. Ему хочется кричать, чтобы никто не касался его лица, не наносил на него столько слоев "ненастоящего Марка Туана". Его, к слову, Марка Туана. Но его только во снах самого Джексона. А сон, вообще, становится проблемой. Мало того, что Вана клинит, никакой разрядки он не получает, и ему просто надо, этим он тешил себя месяца три, пока "мокрые" сны с участием Иена не превратились в кошмар с утра, ведь смотреть на Марка, общаться с ним, становится просто невозможно. Расписание Вана становится загруженней, Марк еще более заботливым и ласковым. А Джексон становится с каждым днем больнее. Сначала Джексон оставляет все, как есть. Фансервис, одна комната, он держится и стойко терпит. Но "Марк Туан" просто так не лечится. Он проникает не только в сознание во снах, он повсюду: в запахе, в чужих голосах, в любимом эспрессо старшего, и почему только Джексон пьет эту дрянь, он растекается по венам, он в легких, вместо воздуха, он накрепко там. Он крепко пророс в самом Джексоне. А потом начинаются проблемы с тем, что Джексон не может себя контролировать, даже попросту отличить, где правда, и ему нельзя даже смотреть на Марка и где сон, где он может делать с Туаном то, что ему заблагорассудится и доводить старшего, выкручивая руки и упиваясь его стонами. Это превращается в навязчивую идею. Но Ван не хочет от него отказываться, попросту не может и не сможет никогда. И теперь, Джексон еще пытается быть милым, но последнее происшествие заставляет задуматься. Подсадив Марка на виду у всех и просто прижать к стене, только потом опомниться, понять, что сделал не то и не там. Марк так испугался. Джексон не простит себе. Он даже прощение не может попросить за то, в чем правда виноват, без того, чтобы не прикоснуться, не посмотреть, не обнять. - Я в душ, - бросает Джексон, как только видит вошедшего в комнату Марка. Вану пора охладиться и усыпить спящего монстра. Иногда ему и самому кажется, что старший будит в нем, что-то зловещее. Оно смотрит только на Марка, оно хочет его, а Джексон просто не может этому противостоять. Не может, и не хочет. Ему не хватает смелости. Он сходит с ума внутри себя самого, и от этого становится еще больнее. Он хочет быть милым, ласковым, улыбчивым, обычным Джексоном Ваном - другом и соседом по комнате Марка Туана, а в другое мгновение не против и поддаться внутреннему голосу и разложить Марка прямо на полу. Все это настолько паршиво, а плотские забавы, подкидываемые мозгом такие притягательные порой для Вана, что ему хочется размозжить собственную голову о кафель в ванной, чтобы этот "кто-то" внутри него, так сильно одержимый Иеном просто заткнулся. А иногда, он не может даже осознать, кто думает и действует в нем, например, как на этом шоу. Вроде он, внешне он, но Кайе бы никогда не испугал Марка, просто не позволил бы себе. Все это заставляет усомниться в собственной дееспособности, а голос внутри шепчет, что Марк сейчас уже, наверное, уснул в своей постели и наблюдение за ним спящим останется незамеченным. Поэтому, Джексон велит ему заткнуться, просто выключает воду, накидывает полотенце на плечи, одно повязывает на бедрах, выключает свет и идет спать в гостиную. Плед он не берет, в комнату не заходит, кожа и так горит и зудит в местах, где Марк касался к нему. И, кажется, разговаривать с самим собой один из симптомов шизофрении.