Identity Crisis

- Твою мать, Джексон! Что ты устроил там, объяснись немедленно! И что мы теперь скажем лидеру? - Марк яростно колотил в плечо младшего, подпрыгивая на сиденье и почти стукаясь макушкой о крышу фургона. - Хен, успокойся, - взвыл китаец, - Ну что ты в самом деле? М? - повернувшись снова в сторону Марка от окна и воззрившись своими щенячьими глазами на старшего. - Менеджер-хен сказал, я все сделал. Ну подумаешь, пообнимались. У нас с тобой фансервис, не забывай. - младший цокает и тянет руку к острому подбородку шатена, но Марк резко одергивает руки от накаченных бицепсов Джексона (при чем только с одной стороны накаченных-то, и совсем не сильных, но отчего-то не менее возбуждающих и горячих, в прямом смысле слова, последний в майке), и увернувшись встает с сиденья, соседствующего с тем, на котором сидит младший и аккуратно пересаживается сзади, через два ряда посадочных мест. Благо, едут они со съемок только вдвоем, всем, а именно этим двоим, места хватает. Марк и правда подумывает успокоиться, и чего это он, в самом деле. Это же Джексон. Шатен задумчиво смотрит в окно, затем переводит взгляд вперед. Уже темно. В фургоне свет не включали, дали парням отдохнуть в дороге, но Марк отчетливо видит белоснежную майку, возвышающуюся над креслом. Прожигает взглядом, но сказать ему нечего. Да просто не хочется. Лимит Джексона в виде терпения Марка исчерпан, и Кайе это прекрасно осознает, потому что снова смотрит на хена без тени улыбки, выпятив нижнюю губу и грустно-грустно так поблескивая глазами в свете проносящихся мимо фонарей. - Ну, хен, - тихо тянет младший, - я перегнул со скиншипом. Я знаю, вина моя, я переиграл. Прости? - на вопросе голос становится хриплым, Джексон волнуется, а старшему думается, что эта балаболка слишком себя не бережет. - Джексон, я не успеваю за твоими действиями, а так как я в них участвую, будь добр, предупреждай заранее или намекай. Мне было неудобно сегодня. - выдерживает паузу. - Раз менеджер ничего не сказал, значит и ДжеБом промолчит, но впредь... - Марк устало трет переносицу, сощуривая глаза, пропуская момент, когда Ван перебирается к нему на задние сиденья, и тянет руки снова обнять. Но именно в этот момент последний поворот перед общежитием, а Джексон не имея опоры, а просто нависая на Туаном просто валится ему в руки, губами утыкаясь куда-то в нос. И Марку снова не по себе. Он же ведь научился уже жить без этого матьегоДжексона-вечнолезущеготудакуданенадо-вечнолапающегосвоегохена-вечномилогокакщенка-особоговидаизвращенцаВана. Для Марка вся жизнь проносится перед глазами, потому что губы Джексона пусть и не на его губах, но возбуждают не меньше. Они влажные, младший постоянно их облизывает, когда нервничает. Его дыхание застревает в носоглотке и почему-то становится плохо дышать от горячего воздуха и приторного аромата карамели, которую грыз младший по дороге. Марк отвык. Джексон слишком долго был занят своим графиком без Туана. А такая реакция старшего для него самого же значит только одно, ему надо опять научиться сосуществовать с младшим и бороться со своим маниакальным желанием запрятать его ото всех в свое вечное пользование. Кажется, проходит целое мгновение. Но Кайе наконец отлепляется, улыбается, видя замешательство старшего и снова чмокает его в нос, уже целенаправленно. Затем с диким визгом гиены, и улыбкой в 32, а может и меньше, Марк не проверял его зубы мудрости, убегает к своему сидению за рюкзаком, ведь машина уже стоит. Они приехали. Ага, Марк тоже приехал. Хочется разрыдаться, как девчонке. Что с ним творится? Как можно быть такой размазней? С невеселыми мыслями Туан выскальзывает вслед за Джексоном, прощается с менеджером, получая листок с расписанием младшего, потому что тот как всегда, просто он - Джексон Ван. По дороге в два шага, свет фонаря позволяет Иену увидеть напечатанное, он успевает посмотреть, что у Вана завтра выходной, а потом его не будет почти неделю. Марк размышляет о том, что это неплохо, и у него будет время научиться бороться с собой и таким компрометирующим Ваном. Марк доходит до двери, она нараспашку, в прихожей уже валяются кеды младшего. Туан вздыхает и захлопывает дверь. В гостиной темно, а значит, все уже разбрелись по комнатам. И что, зло настроенный Им не вышел им навстречу уже радует, либо они не видели эфир, либо успели понегодовать, но не дождались и уснули. Но только не ДжинЕн, а это значит, что головомойка мамочки всея группы ему еще обеспечена. Пак все знает, все видел, все слышал. Истерики, слезы, крики, всхлипы в подушку по младшему, ночные кошмары, где Марк цеплялся за Вана, а в действительности выкрикивал его имя во сне, на все общежитие. Пак видел все. Да если быть откровенным, все всё видели, но предпочитали молчать, обходить стороной или просто не думать об этом. Какой в этом смысл? Марк привязан к Джексону, он его самый близкий друг, он переживает за него, волнуется о нем. Он тоскует по нему. Вот стандартный наборчик на пятерых. Младшие и лидер с удовольствием проглотили и иногда только поддерживают Туана в своей заботе к Каей. Но Джуниор этим не ограничился, а дальше и ходить не надо было, спросил, увидел, удостоверился. У Марка все в глазах, зеркало души, как же. Иен горестно вздыхает по своей судьбе, скидывает свою обувь и бредет к свету, пробивающемуся через неплотно закрытый дверной проем. Джексон уже стоит в одних трусах, стягивает майку, стоя спиной к двери. Марк очередной раз подвисает, осматривая выученное за столько лет тело сверху вниз, замечая, что Джексон еще сбросил пару килограмм, не заметно, но не для Марка, останавливается на ягодицах, обтянутых хипсами и сглатывает вязкую слюну, полуголый Ван зрелище не для слабонервных, а для Марка, представляющего в душе для разрядки, как бы не противно звучало, сцены именно с участием Вана, это вообще экзамен на выносливость. Джексон обнажает торс, поворачивается, снова взирая на Туана своей крышесносящей улыбкой, хватает полотенце с дверцы шкафа и вроде кидает: "Я в душ". Марк просто не слышит, кровь не приливает к мозгу, ну или она нашла себе другой центр нервной регуляции, потому что американец в прострации. Он чувствовает, как по спинному мозгу проходит возбуждение, он ощущает каждую точку, каждую вспышку принятия импульса, а перед глазами все так же бедра Джексона, черные хипсы, сильная широкая спина, а во рту кажется побывал сам Джексон со своими мятными приторными леденцами, от которых у Туана раскрошился мозг, так же, как Джексон крошит конфетку за конфеткой своими зубами. Иен сглатывает и захлопывает дверь в комнату, прижимаясь к ней спиной. Ему нужен отдых, да. Определенно. Он валится на матрац, резко ощущая необходимость в принятии другого положения - возбуждение дает о себе знать, больно упираясь в ширинку обтягивающих джинс Туана. И как Джексон этого не заметил?