Плавящаяся Сталь

Конец войны видели только мертвецы. В общем смысле это высказывание значит, что война - неизменная спутница человечества, существующая с ним бок о бок и никогда не оставляющая его в покое. Наверное, слишком широкое высказывание для начала, как вы убедитесь, крайне эгоцентричной истории, но, проведя небольшую мысленную гимнастику, можно и такую фразу привязать к одному. Единственному. Человеку. Ко мне. Громовые раскаты пулеметных очередей, артиллерийский ливень, крики раненых и умирающих. Никогда не оставят меня. Те, кто пережил войну, либо стали психами, либо были ими изначально. Я помню одну историю со времен Второй Мировой. Немецкий бункер с тяжёлым противопехотным вооружением преграждал бойцам советского батальона путь на стратегически важную высоту. Один из солдатов подошёл к командиру и спросил: "Дядь, если я этот бункер в одиночку возьму, запишешь меня на славу (это значит рекомендовать бойца к получению ордена славы)?" Командир покрутил пальцем у виска, но боец был настойчив и в конце концов пообещал принести доказательство. Никто не успел и моргнуть, как солдатик оказался в бункере. Он единолично вырезал весь гарнизон и вернулся к командиру. С головой немца в руках. Со мной в батальоне было таких пара десятков. Все дожили до увольнения. Остальные либо быстро находили свою смерть, либо сходили с ума по ходу действия. А дальше как повезёт. Я из тех, кому Фортуна изволила криво и цинично улыбнуться. Через несколько месяцев бесконечной бессонницы в плавильной камере был отправлен в родную страну с диагнозом "посттравматическое стрессовое расстройство". Я и два моих друга сидели в полуразрушенном доме рано утром. К нам подкрались незаметно. Тогда я услышал самый громкий звук в своей жизни: штык-нож раздробил носовой хрящ и разорвал в клочья левый глаз сослуживца. Мы смогли очень шустро спохватиться; битва была недолгой. Когда последний брызг крови аккуратно лёг на оголённые кирпичи, я тихо убрал нож и свернулся калачиком на полу. Серёжа погибал ещё две минуты. Через два дня меня рекомендовали на досрочное увольнение. Ещё через двадцать два часа я стоял на перроне в Столице и курил седьмую сигарету, не в силах двинуться с места. Я поднимаю взгляд от земли и тут же опускаю его обратно, не успел пепел упасть с тлеющего огонька. Передо мной только что проплёлся унылый молодой человек. Лет 18? Почти в два раза моложе меня. Бледный, с искусанными губами и тонкими, сухими плечами. И, как у всех на этом вокзале, его глазницы пусты. Абсолютная кровоточащая темнота, почти сияющая от своей глубины. Мимо меня пробегает девушка в деловом костюме. Капли тёмной жидкости бегут по её лицу, срываются с подбородка и безвозвратно пачкают снежно-белый воротничок рубашки. Рука тянется, чтобы остановить её и попросить вытереть кровь с лица, но я вовремя останавливаюсь. "Это травма. Я психически нездоров. Я инвалид. На самом деле всё в порядке. Просто мне кажется." Эта мысль спасает меня в течение всего пути к месту, которое я когда-то называл домом. И всё равно оторвать взгляд от земли я совершенно не в силах.