Проклятое поколение

      Не успеваю сделать вдох, удар выбивает из моих легких весь воздух. Не выдержав, сгибаюсь, падая на колени. — Акира, кажется, ты ударился головой? Я не нанимался в няньки и тем более не собираюсь подтирать твои сопли. Не хочешь подохнуть под забором Тошимы — возьми себя в руки. Меня не волнует, какие мысли засели в твоей глупой голове. Я совершил ошибку. Теперь, из-за тебя, все мои планы полетели к чертям. Если я успокоил тебя несколько раз, это не значит, что я буду ходить за тобой вечно. Мне не нужен несмышленый ребенок. Не нравится — оставайся и жди смерти. — в красных глазах, впервые за несколько дней, скользит ненависть, перемешанная с неподдельной яростью и злобой. — Ты ведь сам сказал, у нас договор: ты помогаешь мне и взамен пользуешься моим телом. — не успеваю за ходом мыслей красноглазого демона и не понимаю, почему он разозлился.       В Тошиме проблем не возникало: Шики спокойно игрался со мной, а теперь что? Надоел? Веду себя, как ребенок? Ну извините, я сам не понимаю, какого лешего тут происходит и что со мной творится! — Какой умный, запомнил. Только ты забыл одну маленькую деталь. Я сказал, что не дам Арбитро до тебя добраться, мне было интересно играть с тобой в Тошиме. Ты был приятным бонусом, не думай о себе слишком много. — То есть ты повелся на провокацию Арбитро, а я теперь крайний! Скажи, что это моя вина! Ты ведь хочешь выпустить свое раздражение? Так вот он я, готовый! Гребаный лицемер! Поиграл? Было приятно забрать чужую игрушку? А теперь, когда понял, что игрушка то и не нужна была, все надоело! Наигрался! Можно выкидывать, так? — Да, наигрался. — холодно роняет Шики и покидает комнату.       В груди закипает ненависть, но ее сразу сминает под давлением обиды. В горле застревает ком, а съеденный ужин подползает к глотке, заполняя рот мерзким привкусом тошноты. Два ублюдка, которые решили поиграть, а я лишь неудачно выбрал место. Ненавижу. Хочу воткнуть свой кинжал в горячую плоть, провернуть и смотреть, как жизнь подает гнилое тело. Но, несмотря на все бушующие эмоции, я еще хочу видеть теплоту в красных глазах. Чувствовать успокаивающие прикосновения и знать, что ни одна тварь больше не доберется до меня.       От осознания этой простой истины хочется зарыться с головой и спрятаться. Я не хочу подыхать как собака, но от терзающих мыслей уже готов броситься со скалы. Если бы этот ублюдок не успокаивал меня, если бы не показал реальность, во мне не зародилось бы это глупое и наивное желание. И теперь, что бы я не делал, хочу снова почувствовать то тепло, что коснулось моей груди. Не хочешь давать его, так верни в мое сердце ненависть. Худшее ощущения человека — это прыжок в бездну. Ты не знаешь, умрешь или нет, висишь в воздухе и ловишь каждый брошенный тебе кусок.       Подскакиваю как ошпаренный, когда темная фигура скрывается из виду. — Куда мы идем? — Пришел в себя? Есть одно место, о котором я недавно узнал; стоит проверить. Будь внимателен, хоть безликие и плохо видят в темноте, они еще могут напасть.       Киваю сам себе, снова теряюсь в своих мыслях. Хочется остановиться и разобраться в собственных чувствах, крикнуть во все горло этому демону, что он должен взять ответственность. Я и сам не могу ответить, почему чувства так переменились, однако знаю: где-то в глубине своего сознания, я готов идти за ним. Слушать его приказы и, как преданный щенок, ждать, когда хозяин посмотрит на меня. Ненавидел ли я его вообще? Раз за разом заходил за ним в лифт, огрызался, чтобы он посмотрел на меня и помог разобраться с нависшими надо мной проблемами. А потом сам разозлился, когда реальность оказалась не такой мягкой, как я думал. Но все равно побежал к нему искать ответы, побежал, когда в моем сознании гулким эхом раздался вой сирены.       Выдыхаю холодный ночной воздух, бросая взгляд в темноту. Луна едва освещает открывшийся передо мной пейзаж. Пара старых зданий сменяется пустынной дорогой и бесконечной выезженной пустыней. Может из-за осени, или это отсутствие людей делает окружающий мир ужасающе холодным. Он рычит со злобой в глазах, ждет момента, когда я останусь один, чтобы сожрать. В темных деревьях мерещатся черные тени, в брошенных машинах — открытые пасти и безжизненные глаза, следящие за каждым моим движением. Сердце ускоряет ритм, когда до ушей доноситься шорох в темноте. Шаги становятся четче, быстрее, я в несколько секунд догоняю высокую фигуру, натыкаясь на широкую спину. — Что? — Там кто-то есть. — шепот разрезает тишину, повисшую в воздухе. — Успокойся, мы покинули город. Может, попадется пара одиночек, но они не будут проблемой. — Но я слышал!       Шики замирает, прислушиваясь, и сразу продолжает свое движение.       Я не чувствовал страха, когда помчался за ним в закрывающиеся ворота, но, оказавшись по ту сторону, не могу побороть свой ужас. Он снова и снова подбирается ко мне, сковывая тело, подкидывая в охваченное паникой сознание образы теней и шорохи в листве. И нет способа избавиться от этого, невозможно перестать думать о скрывающихся в темноте тварях. Каждый раз, стоит хоть на секунду потерять Шики из вида, и ночной кошмар начинает воплощаться в реальность. Им удалось ранить Ил Ре; загрызть меня будет легче, чем поймать кролика.       Оглядываю дорогу, цепляюсь взглядом за каждую тень и выискиваю в ней малейшее движение. Вижу его в каждом темном пятне, слышу шорохи и скрежет когтей по бетону.       Тянусь дрожащий рукой к белым аристократическим пальцам, сжимая их в своих влажных от пота ладонях. — Акира. — с узких губ срывается разочарованный выдох. — Я знаю! Я не могу, я слышу их повсюду, вижу движения в каждой тени и чувствую зловонное дыхание, касающиеся моей спины. Я бы с радостью не боялся, но я не могу.       Шики не отвечает, но, с силой выхватив руку, толкает на асфальт. Хочу закричать и подняться, когда до моих ушей доносится глухой рык. Из тени дороги выступает уродливое серое тело. Длинные когти царапают асфальт, рычание усиливается. — Убей, он один.       Голос Шики звучит как туман, пробиваясь сквозь шум моего собственного сердцебиения. Страх холодным льдом сковывает тело, обращая мышцы в камень. Хочу позвать на помощь, но звуки застревают в горле. Темная тварь бросает на меня взгляд и медленно приближается, словно проверяя возможности жертвы. Организм напряжен до предела, с каждым новым шагом чудовища страх заполняет клетки. Нет сил даже достать кинжал, когда уродливая морда становиться четче, настолько, что можно разглядеть черные вены на изуродованной голове. Страх полностью затмевает сознание. И, зажмурив глаза, мысленно кричу Шики, чтобы он помог. Холодный пот ручьем скатывается по позвоночнику, но все рассеивается, когда спина упирается во что-то твердое.       Только теперь понимаю, что все это время отползал от надвигающейся на меня твари назад. Размытым от непрерывного потока слез взглядом замечаю черные ботинки, и сердце словно успокаивается, а липкий страх отступает. Но в ту же секунду возвращается с удвоенной силой, когда тварь, оттолкнувшись длинными лапами, в прыжке отскакивает на меня. Вижу, как ее огромная пасть открывается, чтобы оторвать кусок свежей плоти. Не выдерживаю напора и зажмуриваю глаза, но это не помогает. Я все еще четко вижу приближающуюся ко мне раскрытую пасть и чувствую мерзкое дыхание.       Шорох, и воздух разрезает от удара. Мертвое тело с глухим стуком падает на дорогу.       Но страх не дает открыть глаза, тело дрожит от нахлынувшего ужаса. — Все, успокойся. Я убил ее.  — до воспаленного сознания доносится голос Шики. — Акира, открой глаза! Посмотри на меня! Ну же, я не буду уговаривать тебя вечно. — холод в голосе отрезвляет, и я распахиваю глаза, впиваясь мертвой хваткой в сидящую рядом фигуру. — Не уходи! — Я не уйду.       Замершее от страха тело медленно приходит в себя, расфокусированным взглядом вижу дрожащие руки, которые с силой сжимают кожаную куртку Шики. — Все кончилось, успокойся. — Зачем ты это сделал?! Я ведь сказал тебе, что слышал ее!  — место паники заменяет ярость и, разжав руку, наотмашь бью Шики по лицу.       Только после этого понимаю, что сделал. Тело снова начинает дрожать, готовое к удару. Но его не следует, а тишина становится слишком плотной и давящей. Поднимаю взгляд на белое лицо, рассеченное красным следом от моей ладони. В кровавых глазах смятение с мелкой крупицей отторжения происходящего. — Прости. Я не хотел. — вместо холода в голосе я четко слышу нежные нотки.       Вздрагиваю от услышанного и всем телом прижимаюсь к теплому демону. Вдох разрезает пространство, меня подхватывают на руки, унося прочь с дороги, в темноту. Замираю, боясь пошевелится, лишиться последних крох тепла, что мне так нежно даруют.       Скрежет двери, и меня заносят в холодное помещение, опуская на кровать. Слышу, как закрывается дверь и скрипит сдвинутая с места мебель. Темнота обволакивает комнату, а вместе с ней мое сознание окутывает страх. — Шики? — Я здесь. Подожди.       Задерживаю дыхание, впиваясь взглядом в темноту, откуда доносится низкий бархатный голос. Еще секунда, и мрак рассеивает теплое свечение керосиновой лампы. Шики опускается рядом, захватывая меня и прижимая к себе. Дыхание успокаивается, а гулкие удары сердца замедляются. — Зачем ты это сделал?  — в тишине едва ли можно узнать собственный голос. — Я хотел, чтобы ты поборол свой страх. Думал, справишься. — Я не могу с ним справиться! Я тебе говорил. — Акира, они пугают тебя только ночью. В Тошиме ты не задумывался и сразу бросился в бой. Ты не боишься самих безликих, ты боишься наступления темноты и того, что она несет за собой. — Что ты имеешь виду? — Ничего. Спи. Тебе надо отдохнуть. — Шики уходит от темы, но у меня нет сил допытывать его. — Ты не уйдешь? — Нет. — Их тут нет? — Нет. — Пожалуйста, не делай так больше. Я сделаю все, что ты попросишь, только не оставляй меня. — Я знаю. Я не уйду. — Спасибо, прости. — Шики? — Да? — Поцелуй меня.       Очередной вздох касается ушей, а затем длинные пальцы поднимают мой подбородок, поворачивая голову, горячие губы захватывают мои. Жар разливается по всему телу, прогоняя холод и страх, а кружащие в голове параноидальные мысли сменяются обволакивающей пустотой. Острый язык скользит по обветренным губам и, раздвигая рот, врывается глубже, сплетаясь с моим, будто захватывая все мое тело. Подчиняя себе каждую мысль, каждую клетку организма и даруя взамен невероятное спокойствие и тишину. Уютную, в которой нет жутких шорохов, нет скрежета когтей, только едва сбившееся дыхание и несуществующий, но невообразимо яркий шум от полыхающей лампы.       В этот момент, когда горячий язык терзает мой рот, а сильные руки с силой сжимают уже дрожащее от желания тело, весь мир перестает существовать. А я осознаю, почему так цепляюсь за высокую фигуру парня.       Страх, пожирающий меня изнутри, был рожден давно, в те времена, которые мое сознание стерло из памяти, заменяя новыми фальшивыми воспоминаниями. Но, даже несмотря на это, глупое тело помнит их, помнит ужас и холодное одиночество. Помнит мрачную комнату и ползущую на меня тварь с широко отрытой пастью, с ревом, в котором слышится знакомый голос, повторяющий одну и ту же фразу. «Еда. Вкусно пахнет. Еда. Не убежишь.»       От разрывших печать воспоминаний из закрытых глаз начинают течь горячие слезы. Но страх не успевает завладеть мыслями, и горячий язык бережно слизывает застывшие на щеках капли. — Все хорошо. «Я убил ее. Теперь все хорошо.»       Холодный бархатный голос отдает теплом, и я верю. Верю сейчас, как поверил в далеком прошлом. Так давно, что даже прорвавшиеся воспоминания не могут всплыть в сознании ни размытыми, едва различимыми образами, ни шепотом голоса в темноте. Но, несмотря на это, какая-то крошечная часть души помнит этот бархатный голос, горящие кровью глаза и запах, обволакивающий все вокруг. — Ты спас меня. — отрываясь от горячих губ, задаю вопрос, но не прошу ответа. — Знаю. — Ты помнишь? — Вспомнил, когда увидел, как ты сжался на дороге. — Не оставляй меня больше. Я правда еще боюсь скрывающихся в темноте тварей. — Акира, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Как бы сильно ты не просил, я не смогу дать тебе того, что ты просишь. — Тогда я просто привыкну к тому, что ты мне дашь. — Глупый мышонок. Тебе бы бежать от меня, как от огня.       Не отвечая, снова впиваюсь в узкие губы, дарящие мне тепло. Теперь я точно уверен в одном. Я не боюсь Шики, не боюсь сгореть, я боюсь замерзнуть. НЕБОЛЬШОЙ СПОЙЛЕР! или большой? POV Автора:       Если бы глаза Акиры сейчас были открыты, он бы заметил кровавый взгляд, в котором нет тепла, нет жара, что так желает получить запутавшийся подросток. Красные глаза наполнены голодом, жаждой свежей плоти и теплой крови. Если бы он не расслабился в сильных руках, он бы заметил, что хватка, сжимающая его талию слишком жесткая, а на красивом аристократическом лице отражается борьба. Между едва теплящимися в сердце далекими воспоминаниями и звериным голодом, что с каждой секундой только увеличивается.       Но парень не заметил этого, подавив все свои инстинкты и отдавшись далеким воспоминаниям и дурманящему чувству защищенности в слишком сильных для человека объятьях.

***

Автор придумал, как объяснить биполярное расстройство своих героев! Описываем, почему их действия смахивают на биполярное расстройство! Кто-то уже догадался почему у Шики перепады настроения?