Поцелуй на снегу

Мы завтракали. Тогда я ещё был в полуотрубленном состоянии и слышал его слова, словно через дверь в душевую, когда включена вода, но последующая фраза меня вывела из этого оцепенения. Сасори… Сасори сказал, что нам нужно расстаться. Меня тогда реально убила та фраза. Во-первых, я сначала не понял её, а, во-вторых, когда понял, то эти слова буквально парализовали моё тело, и я пару минут не мог вымолвить не слова. И я видел глаза Сасори, полные боли и печали, и я понимал, что был бы на его месте кто-то другой, то он бы уже захлебывался, давился слезами… И плевать, что парень, плевать на характер, но я знал, что если сию секунду ситуация не переменится, то они потекут и у меня. Да, я понял, что слишком потрясён, но не собирался разрывать наши отношения из-за Хидана и уж тем более не думал рвать их в клочья. Так, как пытался сделать это Сасори. Я бы только попрекал его немного и всё, но воля хозяина — закон. Хотя я откровенно недоумевал, зачем ему это, если Хидан это узнал чисто для себя. Но он создал этот хрупкий замок наших отношений, он его и разрушит — именно так я подумал в один миг. И да… я уже решил, что так и сделаю, и скажу, что согласен с этим. Согласен расстаться. Но я видел его глаза. Наверное, они были такими же, как и у меня тогда, в тот момент. Приходило непонимание и странное чувство холода. Но вместо слёз я психанул. *** — И что это значит? — тихим сдавленным шёпотом произнёс белокурый юноша, по лицу которого хорошо читалась ничем не прикрытая злость, — что значит «расстаться»? Для кого? Для Хидана? Да?! — парень с силой сжал вилку в кулак, от чего та медленно начинала гнуться, — я кого спрашиваю?! Да?! — парень уже давно перешёл с шёпота на злой, полушипящий крик, — отвечай! Красноволосый парень не смотрел на него — он опустил глаза и почти беззвучно произнёс: — Для тебя… могут поползти слухи… Дейдара замолчал, понимая, что Сасори слишком хорошо его знает и о его уже выработавшейся фобии тоже. Акасуне же было всё равно знают об этих отношениях или нет — ему было главное ощущать тепло Дейдары, видеть его улыбку и… да и больше ему ничего не нужно было. Вся его холодность была напускным панцирем, показушным щитом, а душа слишком обидчивая и доверчивая, да и то уже вся принадлежала возлюбленному. Но он прекрасно осознавал, что вполне вероятно, что в словах Хидана была истина, и все их отношения далеко не взаимны. И как только поползёт первый слух, а точнее, Дейдара о нём прознает, то сразу же кинет всё, что называет своими чувствами, и сбежит от него, выскользнет, словно скользкий угорь из рук рыбака. Тсукури вздохнул, сел и попытался себя успокоить. — А то, что я к тебе чувствую, в расчёт не берём, да? — с лёгкой язвительностью в холодном тоне произнёс он. Сасори закрыл глаза, вздохнул и принялся за никак не лезущий в желудок завтрак. — Я не верю в твою искренность, — холодно подвёл черту Сасори, намеренно обрезая всевозможные пути к воссоединению, — ты не любишь меня — это просто обмачивая привязанность! — обычным будничным тоном произнёс Акасуна, но его голос дрогнул, и Дейдара сразу же ощутил то, что юношу толкает на это. Блондин понял, что Сасори сам боялся, что его кинут… боялся, что Дейдара просто играется с ним… и боится этого до сих пор, возможно, даже не осознавая этого, но воспринимает Хидана как препятствие, которое может послужить ему поводом, ему — Дейдаре. «Дурак, — пронеслось в голове белокурого юноши, — абсолютный дурак!» — Я сам буду решать за себя! Понял, да?! — вопрос был чисто риторическим, и блондин снова повысил голос, — я сам отвечаю за свою искренность и не тебе за меня решать! После чего светловолосый юноша очень быстро ушёл из кухни, схватил свою сумку и, не попрощавшись, вылетел в коридор. Акасуна слышал, как хлопнула дверь, и он нервно потер виски, после чего отодвинул тарелку с давно холодным завтраком и, скрестив руки на столе, положил на них голову, ощутил, как пульсирует венка на виске. « ему решать, — пронеслось у него в голове, — если любит, останется…» Успокоился он довольно быстро. Очень быстро глаза затянула слишком обычная пелена холода, и выражения лица стало отстраненным. Сасори взял сумку и направился следом за парнем. *** Насколько помню, я тогда выбежал из дома, и только тогда осознал, что у меня подкашиваются ноги. Я зашёл за угол дома и, тупо прислонившись к стене, сел возле неё. Я обдумал уже в сотый раз за пару минут утреннее событие и понял, что нужно Сасори. Я понял как доказать ему, что всё, что я говорю истинно, но для этого пришлось бы придушить гордость, переступить себя и сделать самую большую глупость, какую я вообще могу сделать. Я взвесил все за и против. «Против» была только моя боязнь и гордость, «за» же был весь я и моя любовь к нему, ну и я решился. Я решил, что сделаю то, о чём задумал, а потом просто переведусь, уйду из университета. И Сасори уйдет за мной…. Так смешно: мы стали хвостиками… я его хвостом, а он моим, так что уже не было сомнений, что поступит он именно так. Я просидел у той стенки минут двадцать и видел, как Сасори пошёл на остановку… благо, что он меня тогда не заметил. До учёбы я добрался только к середине второй пары, я был сильно подавлен, да и голова болела. Я очень долго думал над тем, что собрался сделать. Ничего особенного, но эта мелочь могла или создать, или разрушить всё. Я дождался конца пары и, собравшись духом, пошёл искать Сасори. Впрочем, он как всегда был на своем месте — стоял возле окна с плеером, читая очередную книжку на электронной книге. Как я к нему подошёл, я не помню, но мне хорошо запомнилось его мрачное лицо. *** Дейдара подбежал к любовнику, тот слегка поджал губы и вопросительно посмотрел на блондина, ибо видно было, что мальчишка от него что-то хочет. Дейдара сделал шаг вперёд, до опасного сокращая расстояние между их лицами. Акасуна стоял и молчал, непонимающе глядя в голубые глаза. — Сасори! — тихо произнёс парень, — верь мне, — прошептал мальчишка, резко дёрнул его на себя и клюющим неуверенным поцелуем коснулся его губ. Акасуна не понял, что произошло, он не ответил, ничего не сделал, на секунду показалось, что тот даже забыл кто перед ним стоит, и Дейдара отстранился. — Я люблю тебя! — шепча тому в губы и придавая себе уверенности, блондин снова прильнул к любимому, на этот раз касаясь его уст, вложил в поцелуй то самое тёплое чувство, которое грело его душу, и Сасори, выронив из рук книгу, неуверенно ответил и дрожащими руками обнял того. Дейдара слышал, как в коридоре быстро стал затихать гул, чувствовал взгляды, обращенные на них, но не прекращал поцелуй, ибо ощущал, что Сасори уже сбросил с себя эти оковы неуверенности, теперь с силой стал прижимать его за талию к себе и мешать тот нежный ласковый поцелуй со страстным и необузданным. Дейдара признался ему при всех. Теперь тот не смел больше говорить, что чувства парня неискренни, не смел подозревать в лживости признаний. Тсукури зажмурился и заставил себя оттолкнуть любимого и разорвать поцелуй. — Ну так что, расстаёмся? — парень, недобро сощурившись, сквозь зубы прошипел эти слова. Вместо ответа Сасори резко сцепил руки на его талии и прижал к себе так крепко, как вообще мог, и с невиданной гремучей помесью страсти, любви и благодарности прижался к губам мальчишки, уводя того в божественно сладкий поцелуй. Дейдара нежно обнял его за шею, и они снова были отстранены ото всех и снова существовали в этом мире только они, сливаясь в блаженном поцелуе. Прозвенел звонок, но в коридоре не послышалось ни возни, ни голосов. Дейдара отпустил Сасори и обернулся: картина была вполне предсказуема. Все, абсолютно все смотрели на них, и у всех в глазах отражалось огромное удивление и больше ничего.