Только не забывай...

Гаснут последние огни. На какое-то мгновение кажется, что все звуки просто испарились, и воцарился шумовой вакуум. Это то самое чувство, когда от тишины закладывает уши. Томо бьёт по струнам. По стадиону прокатывается первая волна возгласов. Кое-где виднеются огни мобильных телефонов. Моя очередь. Кричу приветственное слово. Мой хрипловатый голос впивается в темноту – и толпа взрывается. Визг молодых девчонок заглушает колонки. Теперь выход Шеннона. На стук ударных фаны затихают. Они прекрасно знают эту песню. Вспышка света. «Короли и королевы» мигом подхватывают моё соло и разражаются протяжным воплем. Стадион наэлектризован. Я в экстазе мечусь по сцене, еле успевая перебирать струны, пока мой эшелон поёт за меня мою песню. В нужный момент я оказываюсь у микрофона, встречаю горящий взгляд хорвата, и, подмигивая ему, затягиваю свою партию. В глаза бьют то красные, то синие лучи прожектора. Связки напряжены до предела, а внизу живота летают бабочки. Руки детей вознесены вверх. Стробоскоп прерывисто освещает рыдающие лица. Я по привычке заглядываю к ним в глаза – к каждому, кого удаётся разглядеть. Неожиданно луч света останавливается на мужчине, теснимом толпой. Он спокойно смотрит на меня. И хоть он в поле моего зрения какую-то долю секунды, мне этого достаточно, чтобы узнать... Шеннона?! Те же густые брови, тот же дерзкий, но такой заботливый взгляд, та же борода. Только слегка седая... Дыхание перехватывает. Я пытаюсь разглядеть его вновь, но всё безуспешно. Звук ударных не стихал, так что брат должен быть там, за установкой. Он не может быть в зале. Мне, должно быть, показалось. Для большей уверенности я, продолжая петь, обхожу нагромождение барабанов, чтобы увидеть брата. Замешательство поглотило всё моё внимание, и сейчас я не вижу ничего, лишь установку Шенна. Где-то под ногами возник шнур. Он прочной петлёй обвил мою стопу и потянул назад. Конечно, мне не впервой цепляться за провода, но сейчас я настолько растерян, что не замечаю его и теряю равновесие. Рядом оказывается какая-то арматурина, в падении я хватаюсь за неё, но только тяну её за собой. Удар головой. Световое оборудование вокруг как по цепочке начинает сыпаться. Я кидаю взгляд на ударные и вижу перепуганного брата, ринувшегося из-за установки в мою сторону. В это же время часть конструкции, держащей ряд прожекторов, срывается и падает прямо между нами. Яркая вспышка бьёт в глаза, и всё затихает. Несколько секунд я слышу только собственный пульс. Потом, словно из сна, проступает мелодия моей песни. Я слышу партию Томо, слышу бас, слышу барабаны, слышу вокал. Это мой собственный голос. Песня словно исходит из чьих-то наушников. Я решаюсь открыть глаза. На сцене нет никого. Всё оборудование на своих местах. Сцена заполнена ярким светом. Я поднимаюсь на ноги и подхожу к краю площадки. Вглядываюсь в темноту стадиона. –Джей, иди к нам, – детский голосок эхом заполняет помещение. – Ты ни за что не поверишь! Этот голос... Я его знаю. Покачиваясь, направляюсь к ступенькам. Голова кружится, глаза после сцены с трудом привыкают к темноте. Из глубины стадиона выбегает мальчишка. Такой знакомый. Этот дерзкий взгляд... – Братишка, гляди, кого я нашёл! – детская ручка указывает на человека, выходящего ближе к свету. Снова он. Тот самый, кого я принял за Шеннона. – Папа, теперь мы всегда будем вместе! Ты, я и Джаред. Я никак не могу собрать всё происходящее в одну картину. – Нет, дорогой. Нам с тобой придётся немного подождать. Твоему брату пока ещё рано. Мужчина переводит взгляд на меня. – Не грусти, сын. Продолжай своё дело. Ты и сам способен добиться многого. Только за своим успехом не забывай жить. И помни, что мы с Шенном любим тебя. Стадион неожиданно заполняется светом. В уши бьёт резкий шум – крики людей, треск разорванных кабелей. Вокруг меня, снова оказавшегося на полу посреди сцены, суетятся медики. В стороне стоит Томо. Рядом с ним всхлипывает Эмма. Я вытираю влагу со лба, смотрю на руку и понимаю, что рассёк чем-то бровь. И тут вспоминаю о брате. – Шеннон! – поднимаю голову и нахожу глазами ударную установку. Старшего за ней нет. Опускаю глаза ниже и вижу палочки, лежащие на полу. Одна из них всё ещё сжата в кулаке моего брата, которого не видно из-за барабанов. Видно только руку, прожектор, упавший вместе с частью металлической конструкции, и большую лужу крови. Перед глазами возник образ отца. Родного отца, на которого так похож Шеннон. Его голос эхом отозвался в памяти: «Ты способен добиться многого, только не забывай жить...».