Уроки пикапа для каштанов

Вечер плавно перетекал в ночь, и остатки тепла покинули пригретую весенним солнцем землю. Было тихо, только назойливо стрекотали в высокой траве цикады. Гатс спал, по привычке подложив под голову свернутый плащ. Вернее, дремал, пребывая на зыбкой грани между сном и явью. В эти редкие моменты он мог ненадолго забыться и почти почувствовать себя обычным усталым путником. Улучить для сна лишний час было для него нечастой роскошью, ведь он знал, что с наступлением темноты четко, как по часам, полезут из недр ада проклятые твари, приманившись обманчиво легкой добычей. У-у-у, жертва, жертва... высосать глаза, вырвать кишки... разодрать... моя... моя! - на разные лады завывает хор замогильных голосов. Черный Мечник в который уже раз убеждался в отсутствии у тварей хоть каких-либо зачатков интеллекта. Раз за разом кидаться на него всем призрачным скопом, только чтобы в следующую секунду оказаться нашинкованными в капусту четкими ударами исполинского меча – это ли не показатель отсутствия мозгов? Видимо, именно поэтому проклятым тварям так хотелось заполучить его органы. Гатс невесело усмехнулся, перевернувшись на бок и подтягивая к груди озябшие ноги. Спать в полном обмундировании не получалось даже у него, приученного к тяготам наемничьей жизни. Да и целый день таскать на себе килограммы железа в комплекте с необходимым, но уж очень громоздким протезом, было небольшим удовольствием. С мечом же Гатс не расставался даже во время сна. Привычка, усвоенная еще в детстве. А может, и больше чем привычка – образ жизни. Неподалеку вспыхнул зеленый огонек, разгоняя темень вокруг. Был он каким-то нелепо веселым и совершенно не вписывающимся в обстановку, но тем не менее факт оставался фактом – эльф был такой же частью этого мира, как и неустанно преследующие Гатса твари. Невероятно раздражающей частью, надо признать. - Гатс? – прозвенел мелодичный голосок у него над ухом. – Гатс, ты спишь? Черный Мечник с трудом поборол желание прихлопнуть назойливое насекемое. По какой-то ему одному понятной причине эльф считал себя обязанным наставлять его на путь истинный, изводить речами о цене добра и зла, а также бесконечным мельтешением. Проще было притвориться спящим в надежде, что нежеланный собеседник-таки оставит его в покое. Но зеленоволосое недоразумение и не думало униматься. - Гатс, ау-у-у! Меня этим не одурачить, забыл? И да, я знаю, что ты хочешь меня прибить... Но ты хоть спрашивал себя, справедливо ли это? Ведь если бы не я, ты бы уже давно... Тут уж Гатс не выдержал и, молниеносно выстрелив рукой, поймал наглеца в кулак. Пламенная тирада прервалась возмущенным писком. - Отпусти, амбал тупоголовый! У меня, между прочим, очень чувствительные крылышки, а ты стер всю пыльцу! - Тебе чего надо, насекомое? – процедил Гатс, еще крепче сжимая яростно выдирающееся тельце. – Сколько раз я просил тебя отвалить? Или ты забыл, что я обещал с тобой сделать, если еще раз сунешься, куда не просят? Эльф перестал вырываться и сердито зыркнул изумрудными глазищами. - «Сделаю то, сделаю се!» - передразнил он его тон, причем довольно-таки успешно. - Сколько раз тебе повторять, я не насекомое! И вообще меня зовут Пак. - Плевал я, как тебя зовут, - сухо сказал Гатс. - Ты как назойливый комар, зудишь над ухом день и ночь. Еще раз пискнешь – прихлопну, понял? – добавил он, с удовлетворением отмечая, как непропорционально большие глаза наполняются слезами. - Ну и злюка ты, Гатс! – пропищал эльф, сжимая кулачки. – Большой и противный. Неудивительно, что всегда один! Но, знаешь... - он вдруг задумался и как-то враз посерьезнел, - я вот думаю, это просто маска. На самом деле ты совсем не такой. - Вот как? – после паузы переспросил Гатс. Наверное, было что-то страшное в его тоне, потому что эльф внезапно сильно побледнел. – И какой же такой я настоящий, а? Просвети меня, будь любезен. - Ты страдаешь, - тихо сказал Пак, глядя ему в глаза. – В тебе, друг мой, очень много ненависти. Она окутывает тебя как плащ, – крошечное миловидное личико так и светилось сочувствием, словно эта козявка всерьез претендовала на то, что понимает и разделяет терзающую его душу боль. – Послушай, тебе не обязательно держать это в себе. Всем своим видом ты кричишь о том, что вот, я, мол, просто толстокожий чурбан и мне на всех наплевать, но ведь это не так. Я понял это, еще когда первый раз тебя встретил. Пусть не сразу, но я это понял. Гатс рассмеялся, и эльф вздрогнул. Это был нехороший смех, от него так и веяло безумием. - Гатс? - пропищал зажатый в его кулаке несчастный. - Что, малыш, страшно стало? - мрачно усмехнулся он. - Теперь-то я не кажусь тебе таким уж добрым, а? – хватка усилилась, грозя переломать эльфу все кости. Тот лишь испуганно дышал, скривив хорошенькое личико. - Мелкая букашка, – Гатс фыркнул и разжал испачканные мерцающей пыльцой пальцы. – Крылья бы тебе оборвать, чтоб неповадно было. Эльф с придушенным писком рухнул в траву у его ног. Вид у него был подавленный – и в прямом и в переносном смысле. - Проваливай, пока я не передумал, – буркнул Черный Мечник, переворачиваясь на бок и устало смыкая веки. Бесконечная наивность маленького существа не могла не выводить из себя. Правда, было в нем что-то еще, чему Гатс пока не мог дать названия. Он мог бы сказать, что находит эльфа забавным, хотя еще совсем недавно был готов поклясться, что уже ничто и никогда не вызовет у него улыбку. Ну, живи пока, малыш, подумал он, наконец, проваливаясь в объятия беспокойного сна.