***
Эггзи еще не видел официального числа жертв атаки Валентайна, но он готов поклясться, — и гребаная церковь тому пример, — что Америка понесла наибольшие потери, особенно если учитывать нездоровую любовь народа к оружию. К тому же, они с Мерлином снесли голову их президенту вместе со всеми остальными прихлебателями Валентайна. И, черт, этот парень что, совсем больной — засовывать долбанные фейерверки во взрывчатку в головах? Так что им еще предстояло разобраться и с этим. Как бы там ни было, эти предположения оказываются вполне верны, когда он наконец добирается до морга, в котором должен быть Гарри, и видит, что там творится. Да, скорее всего, это просто катастрофа, и везде творится полная неразбериха, но после того, как третий человек, которого он спрашивает о Гарри, отвечает, что не видел никого подходящего под его описание, Эггзи начинает выходить из себя. — Около шести футов, темные волосы, мужик в дорогом костюме, – говорит он, не добавив «привлекательный» (хотя это и крутилось у него на языке), потому что это Кентукки. И еще потому что Гарри мертв, и то, что Эггзи находил его привлекательным, уже ни черта не значит, ведь так? — Он должен был лежать прямо на входе в церковь, с пулей в черепе, – говорит он вместо этого сотруднику морга, но вместо него ему отвечает сдержанный усталый фельдшер: — Высокий мужчина, элегантный костюм, темные волосы, травма головы, найден на выходе из церкви? — Ага, – говорит Эггзи и пытается думать о том, что у них всех был тяжелый день, и что он не может вырубить кого-то из них просто потому, что ему хочется. — Мы отослали его в Чандлер, – говорит фельдшер, вытирая со лба пот и брызги крови и направляясь к выходу. — Этот сукин сын оказался удачливым: пуля едва ли задела его мозг, хотя крови натекло, словно с прирезанной свиньи. У Эггзи внезапно подкашиваются ноги, и он чувствует, что ему нужно выпить как минимум целый бассейн скотча, и срочно присесть. Вместо этого он едет в госпиталь имени Альберта Б. Чандлера.***
В общем, такое дело: Эггзи смотрел много боевиков и шоу, – имя Джей Би как бы намекает на это, – и он заметил, что в «24» и всём подобном никто никогда не проверяет тело. Джек Бауэр, может, и не показатель, но все остальные – и герои и злодеи – всегда просто стреляют в человека, и ожидают, что он тотчас же скончается, тупо поворачиваясь к нему спиной, не проверяя, и заканчивают с ножом в спине, когда оказывается, что он застрелен далеко не насмерть. Глядя на совершенно точно живое тело Гарри на койке в госпитале Кентукки, Эггзи вынужден признать, что да, видимо, это все-таки похоже на старое кино. Потому что когда медсестра, которая, к счастью, с первого раза догадалась, о ком идет речь, – о, это маленькое чудо, – говорит ему, что Валентайн прострелил ему левый висок, и пуля прошла сквозь череп, но угол проникновения не позволил ей нанести мозгу серьезные повреждения. Фактически это просто очень глубокая царапина, и Валентайн бы понял это, если бы уделил время на то, чтобы проверить труп. Но он боялся вида крови, а Газель была занята им, и никто так и не проверил. Так что, да, это определенно как в кино. И глядя на то, как равномерно поднимается и опускается грудь Гарри, Эггзи точно не хочет жаловаться на это. — Гарри жив, – говорит Эггзи Мерлину, когда звонит ему, чтобы договориться на счет транспорта, и Мерлин отвечает: — Ну слава Богу, из меня бы получился просто отвратительный Артур, – и Эггзи решает, что Мерлин тоже весь на нервах, но держится вполне ничего. Потом остается лишь ждать, ждать момента, когда действие лекарств и обезболивающих ослабнет, и Гарри очнется, чтобы доставить его на самолет и перевезти в штаб-квартиру, где он сможет выздороветь в тишине и покое. Так что Эггзи устраивается поудобнее на стуле у больничной койки, потому что он не собирается никуда уходить, пока Гарри не очнется. Он уже однажды оставил его в Кентукки одного, и не собирается делать этого снова. — Ты носишь мой костюм, – тихо говорит Гарри в качестве приветствия где-то через час, все еще ослабший от лекарств. Эггзи не сентиментален, вовсе нет, но, черт возьми, звук его голоса кажется ему самым прекрасным из всего, что он когда-либо слышал. — Эй, ты еще не слышал о том, как я спас весь мир в этом костюме, пока ты тут спал, – усмехается Эггзи, потому что незачем Гарри этого знать, картинно поправляя воротник и подмигивая ему так, как никогда бы не сделал, не будь Гарри все еще под действием таблеток. — Разве это теперь не мой костюм, а? — Я горжусь тобой, – произносит Гарри с такой теплотой в глазах, с какой еще никто никогда не смотрел на Эггзи. Перед тем, как его снова накрывает волной от действия обезболивающих, он засыпает, оставляя Эггзи с теплым чувством в груди и напряжением в штанах. Да, у него определенно есть некоторые проблемы.***
Потому что было что-то еще с самого начала, когда он вышел из полицейского участка свободным человеком, без обвинений, связанных с его именем, и видит элегантного мужчину, прислонившегося к стене, объясняющего ему, что на все есть причина. В этот момент Эггзи скорее ожидал, что все пойдет по избитому сценарию, где он будет стоять на коленях, а широкая рука будет гладить его по волосам, в то время как он будет использовать свой рот не совсем по назначению. В этот момент Эггзи еще не знал ничего о шпионской организации и остальном дерьме, а в реальном мире такие мужчины, как Гарри, не имеют дела с такими парнями как Эггзи, если не видят в этом для себя выгоды. Так что он ожидал этого, когда они пили в баре, и когда он оказался в том ателье, и в той странной капсуле под землей, доставившей их в штаб. Но эти руки, смертельно опасные и элегантные, ни разу не посягали на его достоинство, и, в конце концов, все окончилось предложением работы, которое изменило всю его жизнь. Но настоящая проблема была не в том, что он рассчитывал на роль мальчика по вызову, а в итоге стал шпионом, потому что это его очень даже устраивало, спасибо. Настоящая проблема в том, что Эггзи на самом деле очень, очень сильно хотел оказаться стоящим на коленях, прижимаясь лицом к его ширинке, в то время как эти руки будут перебирать его волосы. До сих пор хочет, раз уж на то пошло. Потому что да, когда ты родом оттуда, откуда был Эггзи, и в твоей жизни есть такой человек как Дин, ты не распространяешься о том, что парни интересуют тебя не меньше девчонок. Разница в том, что быть членососом и сосать члены – это совсем разные вещи, понимаете ли. Так что Эггзи не особо рьяно раскидывался подобной информацией. Но верно, он не был новичком в подобных делах, и вообще в том, чем могут заниматься двое мужчин; он знал, каково это – чувствовать чужой член у себя в глотке, или то, как он широко растягивает твою задницу, грубые руки, обхватывающие твой собственный член, в то время как ты кусаешь, целуешь и беззастенчиво трешься об другого парня в темной аллее. Суть в том, что Эггзи знает, что именно ему нравится, и Гарри, черт возьми, нравится ему очень, очень сильно. Гарри, с его костюмом-тройкой и его проклятыми очками, как раз из того типа мужчин, которые заставляют Эггзи хотеть использовать зубы во время поцелуя и упасть перед ним на колени, используя все самые грязные трюки, что он знает на его члене, только для того, чтобы увидеть, сможет ли он заставить Гарри потерять свой гребаный идеальный контроль хоть ненадолго. И совсем не так, как это произошло в церкви, когда он потерял контроль, но все еще был смертельно элегантен, а скорее так, когда его волосы рассыпаются по всему лицу и лезут в глаза, потому что он не может сдержаться, чтобы не толкаться глубже в податливый рот Эггзи, не может заставить себя прекратить трахать его лицо. Да, возможно, Эггзи уже думал об это раньше, но все закончилось пулей в голове Гарри, так что он посчитал все это спорным вопросом. За исключением того, что сейчас Гарри был жив и был его боссом, и, вероятнее всего, считает Эггзи кем-то вроде приемного сына и ученика. Эггзи, конечно, пока в этом еще не эксперт, но, скорее всего, «трахнуть своего протеже, к которому испытываешь платонические чувства» является одной из вещей, которых джентльмены не делают. Да уж, думает Эггзи, пока наблюдает за тем, как Гарри спит в самолете по пути к штаб-квартире; у него определенно есть проблема. Но вместе с тем, думает он, Гарри жив, а сам он теперь Кингсмен, так что он сможет сохранить свою маленькую проблему в секрете, и все будет в порядке. Он теперь джентльмен. Он может с этим справиться.***
Окей, думает он после того, как выбивает все дерьмо из Дина и его мерзких прихвостней, подобно Гарри, которому, как ему думается, Мерлин обязательно покажет эту запись, и который, вероятно, раскритикует его технику, потому что она совершенно безумна, вот теперь он будет джентльменом. — Ты украл мою реплику, – все, что говорит ему Гарри на это, когда Эггзи приходит навестить его в лазарет. Парень просто закатывает на это глаза и говорит ему: — Ешь свой пудинг, – что Гарри и делает с присущей ему элегантностью. — Неплохо, – говорит ему Мерлин. Рокси добавляет: — Только не стоит опускать левое плечо, – и ему приходится спарринговать с ней, чтобы доказать, что вовсе он этого не делает, и, таким образом, жизнь продолжается. Да, думает Эггзи, все эти сложные чувства погребены достаточно глубоко и надежно, он справится.