***
Дом — это что-то немыслимое, далекое. Недостижимое. Когда умерла его мать, Стайлз, глядя на отца, который оставил пост шерифа, предпочтя бутылку виски значку, замкнулся в себе, перестал ходить в школу, а СДВГ обострилось до такой степени, что не помогала даже тройная доза Аддерала. Вскрытие показало лобно-височную деменцию, но Джон, прочитавший тонну литературы еще когда жене только поставили диагноз, не мог не заметить, что симптомы не совпадали. Врач, помявшись под пристальным взглядом (и табельным, прижатым к паху, как потом узнал Стайлз) сказал, что диагноз вскрытия взяли из карты, потому что не смогли опознать то, от чего на самом деле умерла Клаудия. Джон тогда посерел, развернулся и быстро вышел из больницы. А на следующее утро семья Стилински покинула Бэйкон-Хиллс, чтобы вернуться только через долгих семь лет.***
Стайлз гнал вперед, вжимаясь в руль мотоцикла. Шлем давно стал совершенно ненужным, замедляющим атрибутом. Самое важное, чтобы на поясе висела любимая раздвижная бита, на ноге, в рукаве и ножнах на ремне — по клинку, а за спиной — ставшая родной после парочки духов в Иллинойсе и водяного в Миннесоте железная булава с любовно выгравированными символами против демонов, ангелов, духов и по дурости набитым корявым треугольником 30stm в отместку отцу. Парень лавировал между стоящими в пробке машинами, по тротуару, не обращая внимания на яростные окрики прохожих и посетителей небольших кафе. Филадельфия — солнце, раздраженные люди и много нечисти. Когда он добрался до склада, рядом с которым нашли разорванный на мелкие кусочки труп, его запас хорошего настроения, оставшийся после третьей части «Железного Человека», которую он смотрел утром в кафе с потрясающим кофе и вкусным печеньем (его «за счет заведения» ему принесла официантка, слишком сильно покачивающая бедрами), уже выветрился. Поэтому он перекинул ногу через новенькую Хонду, которая осталась после одного монстра в Айдахо, и, поигрывая вытащенной из чехла на спине булавой, пошел в сторону приоткрытой двери. Склад как склад. Ничего необычного он не заметил, окинув быстрым взглядом здание. Никаких выбитых стекол, паутины или граффити — современный склад товаров. Стилински зашел внутрь и почувствовал тонкий запах лаванды. — Выходи, всё равно поймаю, — громко произнес он и пнул железную дверь ногой, отчего та с оглушающим стуком захлопнулась. Никто не отозвался, и парень продолжил обход лабиринта складских помещений. — Помогите, — вдруг раздался писк, похожий на детский. — Кто здесь? — не ожидавший такого парень резко развернулся в сторону рядов каких-то холодильников. — Помогите, — в голоске прибавилось паники. — Я бегу, — парень бросился на голос, свернув от посудомоек к духовкам. Запах лаванды становился все сильнее, и, когда парень увидел сидящую на полу маленькую девочку, был просто удушающим. Притормозив, Стайлз полубоком медленно двинулся к ребенку, перехватывая булаву в правую руку. — Ты одна здесь? — осторожно спросил он, оглядываясь, вынюхивая тварь. Девочка покивала, не отрывая взгляда от пола. Она плакала. — Ну-ну, не волнуйся, Стайлз присел рядом с ней, взяв за подбородок. — Теперь все будет хорошо, — и тепло ей улыбнулся. Девочка подняла на него глаза, казавшиеся изумрудно-зелеными в лучах закатного солнца и положила свою маленькую ладошку ему на щеку. Стилински дернулся и поднялся на ноги, его мягкая улыбка за долю секунды превратилась в похуистическую маску, которой отличаются люди, которые горбатятся на скучных работах, выполняют тупые монотонные действия и хотят послать все нахуй. — Пошто пальчиков четыре? — и, не дожидаясь ответа, со всей силы обрушил булаву на голову ребенку. А потом еще пару раз, чтобы наверняка. — Тому, что гидры пахнут лавандой, учат еще в первых классах школы, сучка. Маленькое тельце девочки на глазах скукоживалось и, когда кровь перестала вытекать, вместо нее в луже крови лежала странная девятиголовая змея. — Маленькие вообще мерзкие, — бросил парень, набирая номер на телефоне. — Да, пап, закончил, — помолчал, выслушивая отца. — Почему сразу «как обычно»? — он всплеснул руками, и капли крови и ошметки кожи и волос, оставшиеся на остро заточенных зубьях булавы, попали ему точно в лицо. Парень зашипел сквозь зубы. — Да, немного грязно, ну и что? Ты же знаешь, что через пару лет эту тварь было бы не остановить. Нет, я убил не ребенка, я убил чудовище, отец, — закончил он не принимающим возражений тоном. — Я не буду это трогать, позвони кому-нибудь, — он брезгливо поморщился. — Что значит «за тобой никто не будет убирать»?! А кто делал это всю мою жизнь? — парень был возмущен. Свою часть работы он выполнил. — Ну, пап, — захныкал он, как ребенок. Запрещенный прием, но отец так велся на это. — Последний раз, обещаю. В следующий раз избавлюсь от трупа сам. Да, даже если это будет огромный лесной дух. Спасибо, ты лучший! — он радостно вскрикнул и положил трубку. Парень еще раз с отвращением посмотрел на трупик, завёрнутый в некогда зеленое платьице и, сплюнув, вышел из склада. — Ты где? — коротко бросил он в трубку, подходя к мотоциклу. — Я закончил. Скоро буду. И, не дожидаясь ответа, оседлал Хонду. Солнце почти село, а запах лаванды уже выветривался. Стайлз завел мотор и поехал по направлению к ночным огням сбрасывающего дневные оковы правил города.***
Любого иногда посещают странные мысли, никак не относящиеся к тому, что человек делает. Обычно это возвышенные мечты о том, что бы было, если бы жизнь повернулась иначе. Так, например, пекарь с соседней улицы, ставя в печь противень со сдобой, может думать о том, где провести отпуск на те гроши, которые называют зарплатой, совсем не заботясь о том, что температура в духовке выставлена на пару десятков градусов выше. Или офисный клерк, забываясь, забивает совершенно не те цифры в отчет, потому что думает о Джессике из соседнего отдела и о том, так ли хороша она в постели, как описал Курт. В Стайлзе уживались две совершенно разные личности. Одна из них с легкостью загоняла кинжалы в глазницу, отрубала головы зарвавшимся вампирам и не заботилась о последствиях. Другая обожала комиксы, сладкое и спать до обеда. Первая вынюхивала нечисть, а вторая чуяла запах любимого шоколадного пирога за пару кварталов. Причем парень, кромсая какого-нибудь водяного на корм рыбам («Ха-ха, смешная шутка, Стайлз!»), думал о том, что будет, если столкнутся грузовик с колой и грузовик с мятным ментосом, или размышлял, долетит ли плевок с вершины Эмпайр Стейт Билдинг до земли. А когда он смотрел очередной фильм ужасов, то с удовольствием представлял, как отрубает этим монстрам ноги, пальцы, уши, голову и вообще все, что торчит. Чего уж там, он и в комедиях находил того самого персонажа, которого можно было расчленить. Отец нередко ругал его за слишком громкие крики «Да изгоните вы из него демона, придурки!», а заставал на экране что-то вроде «Времени приключений». Сначала Джон недоумевал, как это его сын может приходить домой, весь облитый кровью, стаскивать одежду через голову, заползать под теплый плед с медвежатами, который нашел на какой-то распродаже то ли в Канзасе, то ли в Айове и включать Никелодеон по телевизору. Мистер Стилински сначала думал, что у его сына раздвоение личности, когда тот вдруг неожиданно начинал препираться сам с собой по поводу и без. После того, как Стайлз две недели не вылезал из кровати, ел только мятные киткаты, смотрел оригинальные серии Стартрека и порывался отливать в пустую бутылку из-под колы, отец заподозрил биполярное расстройство. Но как только поступило сообщение о монстре из Северной Калифорнии, парень выскочил из кровати, взметая пустые обертки от шоколадок, и запрыгнул на мотоцикл раньше, чем Джон успел сбросить вызов. Тогда мистер Стилински понял, что такое поведение - своеобразный способ сына убежать от реальности, причем еще спорно, какая личина была более реальной, пугающей подростка, который с одинаковым энтузиазмом сжигал вендиго и рассказывал о новом шедевре компании Марвел. — Стайлз, — напряженно начал Джон, выходя следом. — Да, пап? — у парня глаза горели в предвкушении. Ну как сказать ему, что это их старый город? Мистер Стилински не мог отвесить сыну такую пощечину, когда он только отошел от того, что случилось долгих восемь лет назад. Вот доедут - там уже парнишка никуда не денется. Поэтому он помялся, потер ладонью шею сзади и строго посмотрел на сына. — Путь неблизкий, поедешь со мной на машине. — Па-а-ап, я доеду, — заканючил Стайлз. — Если что, брошу его где-нибудь по пути, — и лукаво улыбнулся. Джон отмахнулся от него, залезая в джип. Стайлз поправил бессменную булаву, проверил ножи, мачете в скрытых ножнах на любимой Хонде, погладил биту, и, заведя взрыкнувший мотор, понесся вслед уехавшему отцу, не оглядываясь на дом, который был их прибежищем последний месяц. Всё равно они никогда не возвращаются обратно. Парень еще не знал, что скоро все изменится.