Финес и Ферб: Тот другой мир.

      Солнце показывается на рассвете, одарив небо алым цветом, а через несколько часов его скрывается за серыми густыми тучами. На башнях Королевской резиденции дрожат прекрасные фиолетовые лилии, тронутые прохладным ветерком, они будто звёзды на золотом фоне холста.       Принцесса сидит на табурете перед трюмо и расчёсывает волосы. Мысли о скорых переменах, грядущих в ближайшем будущем пугают девушку. Они не дают ей покоя всю ночь, в результате чего утром она больше напоминает варёного окуня, нежели юную наследницу королевского престола. Изабелла чувствует, что в том другом мире её ждёт нечто по-настоящему ценное; свобода, не притворные друзья, возможность любить и быть любимой; не скрывать своих чувств, показывая их лишь взглядом, брошенным у краткой, а изливать их тому избранному человеку. Возможно, что-то ещё более значимое заставляет Принцессу думать о том, как заставить жизнь двигаться.       Неожиданный стук отвлекает девушку от раздумий. Вздрогнув Изабелла поднимается с кресла, обещает скоро открыть и накидывает атласный светло-розовый пеньюар поверх белоснежной ночной рубашки. На пороге комнаты стоит не Герцогиня Беатриса, как боялась Изабелла, а юноша с зелёными волосами. В глазах девушки сверкает огонёк надежды и любви, а лицо Ферба не подвластно изменениям, впрочем, как обычно.       Юноша переступает порог и галантно кланяется. Страж разрывает тишину; его голос звучит спокойно и твёрдо:       — Доброе утро, Ваше высочество. Вы бледнее обычного, что-то случилось? Не ужели Вас настолько взбудоражили мои вчерашние слова о другом мире? Вы думали о том, как было бы хорошо Вашему Высочеству родиться по ту сторону леса, не так ли?       Принцесса краснеет, удивляясь тому, как её друг вновь предугадывает её мысли.       — Ваше Высочество, позвольте узнать к чему привели Вас мысли?       Изабелла с минуту смотрела в глаза Фербу, а затем отвела взгляд, смотря на окно, на подоконнике которого сидел небольшой воробей, и произнесла:       — Я поняла одно — здесь жизнь закончилась.       — Поясните, Ваше Высочество.        — Ты был прав. Здесь всё делается для меня, но от этого сама моя жизнь не становится бурной рекой, а превращается в ручей, покрытый ледяной коркой.        — Но подо льдом тоже есть жизнь. Реки, покрытые льдом, от этого не замерзают внутри, где идёт подводная жизнь, ни смотря на сезон года. А сама река продолжает свой путь, устремляясь вперёд с большей силой.        — Но моя ледяная корка не растает при потеплении. Ведь она — замок, в котором я, словно пленница, вынужденна жить, обсыпанная золотой пудрой «Величия».        — И Вы знаете, что необходимо сделать, чтобы эта корка дала трещину?       Девушка взглянула в голубо-зелёные глаза стража и, улыбнувшись, произнесла нежным голосом лишь одно слово, взбудоражившее Ферба:        — Сбежать.        Юноша несколько минут молчал, его лицо оставалось неизменно, но глаза стали светлее, а зрачки уменьшились. Изабелла весело улыбалась птичке, перепрыгивающий с одной ветви на другую. Возможно, она представляла себя на месте этого маленького летающего создания, парящего высоко в небесах, свободного и вечно прекрасного. А, возможно, девушке просто нравилось наблюдать за играющем и явно кокетничающем существом.       Ферб решил, что все вопросы могут подождать.       — Одевайтесь, Ваше высочество. Вы должны идти на завтрак, позже Вас ждут занятия.       Принцесса глубоко вздохнула и подошла к деревянной двери цвета горького шоколада, украшенной узором светло-коричневого дерева.       — Я позову горничных, — сказал страж и вышел из комнаты, оставив Изабеллу наедине со своими мечтами.       Она кивнула, рассматривая разноцветные платья и туфли, точнее делая вид, будто бы её интересуют все эти элегантные наряды с пышными юбками и сверкающими украшениями, переливающиеся в свете ламп.       Улыбка Изабеллы погасла и грусть с одиночеством завладели ею.       Вскоре в комнату вошли три весёлые девушки в чёрных длинных платьях, поверх которых были надеты белые передники, а волосы их были убраны с лица тонкими белыми обручами. Их одинаковые улыбки расстроили Принцессу ещё больше, а весёлое щебетание напомнило о птицах, летающих за пределами «ледяной корки».       Все три горничные были очень красивы, а в их профессиональности никто не сомневался. Эти девушки быстро сдружились, хотя до своих назначений в качестве личных горничных Принцессы не знали друг друга; они стали одними из тех немногочисленных работников двора, предпочитающих лёгкие разговоры о любви правительственным тайнам.       Самая младшая из них — Оливия. Она была лучшей студенткой в своём колледже по всем параллелям, за что её и взяли на столь ответственную работу. Оливия представляла собой высокую блондинку с осиной талией и доверчивыми голубыми глазами. Сабрина — девушка невысокого роста с рыжими кудрявыми волосами и глазами топлёного горького шоколада, была выбрана в парикмахеры Её высочества по той же причине, что и Оливия, а так же эта девушка была одной единственной, эксперименты которой всегда радовали своим результатом. Трейси стала стилистом благодаря своим победам на различных конкурсах в течении последних трёх лет. Это была полноватая афроамериканка средних лет с чёрными коротко подстриженными густыми волосами и весело смеявшимися серыми глазами.       Каждая девушка занялась своей работой. Сабрина, причёсывающая волосы Изабелле, встретилась с её глазами, отражающимися в зеркале трюмо, на что по лицу горничной поползла улыбка. Принцесса молча отвернулась, стараясь скрыть своё настоящее настроение. Но от внимательной парикмахерши не ускользнула странность в поведении Изабеллы. Сабрина опустила руки на плечи чем-то расстроенной девушки в знак поддержки, наклонилась и спросила:       — С Вами всё в порядке, Ваше Высочество?       — В полном порядке, не волнуйся.       Холодок в голосе Её высочества встревожил горничную и та воскликнула, убрав руки и оглянувшись на гардеробную комнату:       — Девчонки, идите сюда. Скорее!       Послышались торопливые шаги и в комнату вошли две горничные Оливия держала в руках лёгкое розово-чёрное хлопчатобумажное платье с рукавами-фонариками в три четверти. Трейси вошла в спальню, неся розовые туфельки на небольшом каблучке и небольшую коробочку с украшениями, и спросила:       — Что случилось?       — Наша Принцесса больна! Не охайте! Не вздыхайте! Это самая ужасная болезнь на этом свете. Её высочество страдает от любовных треволнений.       Голос, которым Сабрина произнесла эти слова, разозлили Изабеллу, сдеав тем самым гнев доминирующим чувством, оставив тревогу и смятение намного позади.       — Это правда, — спросила Трейси. — Ваше высочество?       Принцесса открыла рот, чтобы возразить, сказать, что всё это не больше, чем выдумка Сабрины. Но та, словно прочитав в глазах Изабеллы, что её хотят опорочить и признать распространительницей ни на чём не основанных слухов, произнесла быстрее, чем её Госпожа успела сформулировать фразу:       — Конечно, это правда! Не ужели не видно? Вам глаза даны для того чтобы кокетничать с очередным кавалером! Приглядитесь же и всё поймёте. Эти грустные, наполненные всемирной скорбью глаза. Поджатые губы. Бледная, словно первый снег. Всё указывает на то, что Её высочество мучают сердечные волнения, раздирающие грудь.       Три пары глаз, неотрывно смотрящие на Принцессу, повергли её в пучину разочарования, вызванное столь глупым объяснением плохого вида и самочувствия Изабеллы. Хоть девушка где-то глубоко в душе и мучилась от любовных проблем, но разум её не покидало предчувствие, заставляющее двигаться вперёд к принятию решения.       Оливия нежно улыбнулась, присела на колени перед Принцессой, взяла её руку в свои, привлекая внимание, и произнесла:       — Ваше высочество, не волнуйтесь, мы Вас не оставим наедине с этими проблемами. Мы поможем так, как ни одна девушка по отдельности не сможет, что смогут осуществить три девушки, преданные той, которой необходима помощь. И не стоит тревожиться, будто мы расскажем кому-то то, что Вы нам поведаете. Ваше Высочество, Вы можете абсолютно положиться на нас!       Изабелла глубоко вздохнула и нехотя согласилась:       — Меня сватают одному Принцу пограничного нам государства, которого я ни разу в жизни не видела, но Его земли так богаты, как наши велики, но вместе с тем и малы. При объединении наших государств никто не останется обделённым.       — Но Вы его не любите! — воскликнула Сабрина.       — Разве я могу полюбить того человека, которого не видела? — Принцесса не смогла подавить волну отчаянья и злости и они вырвались в этом крике безутешной души, раненного сердца и задетого самолюбия.       — И Вы несомненно влюбленны в другого! — поддержала подругу Трейси.       — Да.       После одного единого слова на голову Изабеллы обрушилась тьма тьмущая вопросов. Девушка не могла понять их сути и лишь качала и кивала головой.       — И кто же он? — спросила Оливия.       — Он из дворца? — уточнила Трейси.       — Герцог? — предположила Сабрина.       — Граф? — справилась о его титуле рыжеволосая девушка.       — Он из придворных? — поинтересовалась афроамериканка.       — Или же он слуга? — вопросила блондинка.       — А он Вас любит? — полюбопытствовала парикмахерша.       — Что он о Вас думает? — потребовала уточнений модельер.       — Вы были на свидании? — спросила стилист.       — Целовались? — кокетливо улыбнулась Трейси.       — Или не ужели Вы нарушили традицию Царского Двора выходить замуж нетронутой розой? — ужаснулась и вместе с тем восхитилась Оливия.       — Остановитесь! — закричала Принцесса, схватившись за голову. — Я люблю Ферба Флетчера, моего личного стража.       Признание выдалось неожиданным даже для самой Изабеллы. Она широко распахнула глаза, смотря прямо перед собой, боясь поднять взгляд на горничных, и застыла. Девушки молчали, удивлённо смотря на согнувшуюся Принцессу и безуспешно пытались рассмотреть её лицо, спрятанное за копной чёрных волос. Трейси дотронулась о головы Изабеллы и произнесла:       — Не стоит так расстраиваться только из-за того, что Ваше сердце отдано простому стражу, хотя и такому, как Ферб Флетчер, а не Принцу крови.       Оливия, явно не ожидающая услышать произнесённого имени, ошарашенная этим признанием, не услышала слов подруги и спросила дрогнувшим от страха голосом:       — Вы шутите, Ваше высочество?       — Нет.       Голос Принцессы звучал так странно, как-то опустошённо, девушка вздрогнула, не узнав его. Бледные щёки Изабеллы вспыхнули, когда пришло понимание того, что произошло сейчас. Сердце разгоняло кровь по телу, словно насос закачивающий воздух в матрас. Но её кожа похолодела, когда Принцесса предположила, что может случиться, если эта информация распространится по двору. Но горничные уверили Изабеллу, что её тайна останется запечатана в спальне Её высочества, после чего занялись своими делами, не расспрашивая и вообще не касаясь этой темы. Разговоры были слишком лёгкими, чтобы заставить Принцессу позабыть хоть на секунду о том, что произошло раннем утром у прекрасного белого трюмо с розами и зелёными ветвями, которые словно лианы покрывали поверхность зеркала позади и сбоку, оставляя не тронутым лишь стеклянную поверхность. Эти прекрасные ветви обвивали всё трюмо и стол, а затем сходили вниз по ножкам и бесследно пропадали.       Оливия застилала постель Изабеллы, когда шум с улицы привлёк внимание Принцессы. Она мрачно заметила, что погода изрядно испортилась, хотя вчера была замечательной вплоть до полуночи. На что Трейси сказала, что резкие температурные скачки и изменения погоды в целом могут быть предзнаменованием страшной беды или радостных и долгожданных перемен. Затем три девушки весело рассмеялись, понимая, что таким серьёзным тоном суеверия обычно не озвучивают. А вот Изабелла в очередной раз уверилась, что изменения в её жизни необходимы.       Когда подошло время к началу урока, Принцесса хмуро стояла у кабинета, морально подготавливая себя ко встречи с Беатрисой и её длительными и скучными занятиями.       Девушка вошла в комнату предоставленную для обучения Королевских детей. Это был средних размеров кабинет с былым, выложенным плитками потолком, под которым над столом-партой цвета ясеня и чёрным стулом с мягкой спинкой и сидением находился чёрный проектор. На светло-зелёной стене висела классная белая доска, около которой стоял учительский стол с чёрным мягким креслом, с другой стороны — мировая карта, а позади всего — несколько картин на тему обучения детей. На подоконнике стояли несколько цветочных горшков с домашними цветущими растениями. Изабелла ожидала увидеть гневный взгляд голубых глаз, но встретилась со спокойствием голубо-зелёных очей. Юноша сидел в кресле и читал книгу, когда дверь отворилась, и в кабинет вошла Принцесса. Изабелла ошарашенно замерла на пороге, не веря своим глазам. Ферб отложил книгу, подошёл к Принцессе и, поклонившись, произнёс:       — Проходите, Ваше высочество, урок скоро начнётся.       — Ферб, что ты тут делаешь?       Человек, одно упоминание о котором заставляло её сердце биться чаще, а порой почти останавливаться, стоял перед ней. Человек, о котором она старалась забыть хотя бы на пару часов, вновь появился на её горизонте, хотя она тщательно старалась скрыться от него.       — По приказу Совета, лично подписанному самим Королём, Герцогиня Беатриса отстранена от своих обязанностей в замке на несколько дней.       — Я об этом ничего не знала… Но… почему она отстранена?       — Причина мне не известна, Ваше высочество.       — Но что может заставить отца лишить Герцогиню её обязанностей, пускай и на несколько дней?       — Не хочу распространять лживые слухи.       — А как ты считаешь, что стало причиной для принятия такого не свойственного отцу решения?       — Это не относится к теме урока. Прошу, присаживайтесь и приготовьтесь к алгебре, Ваше высочество, — произнёс юноша, отступая в сторону.       Принцесса послушно исполнила требования стража.       Уроки не были так скучны и долги, как если бы их вела Беатриса. Ферб преподавал сложнее, но готов был сколько угодно повторять теоремы, что несомненно нравилось Изабелле. Но когда занятия закончились, девушка устало потянулась в кресле и взглянула в окно. Время тянулось к вечеру, а солнце так и оставалось в своём убежище за слоем тяжёлых туч, за счёт чего на улице было темнее, чем вчера. Принцесса оперлась на свои руки, лежащие на столе. В голове девушки вновь проскользнули слова горничных об изменениях погоды, связанных со сменой приоритетов. И голова Изабеллы загудела вновь. Она хотела изменить свой мир, хотела узнать больше о том, другом мире, от которого её отгородили прочные стены замка и стражи. Самостоятельно она никогда не выходила за пределы Королевской стены и это ужасно пугало её. Девушка хотела изменить всё, но не знала к чему это приведёт её. Неизвестность всегда порождает страхи. Но в случае Принцессы страхи усиливались, ведь она на подсознательном уровне понимала, Там всё чужое.       «Нет, это не так! Здесь. Здесь всё чужое!» — вопил голос глубоко из подсознания девушки.       Ферб всё ещё сидел в кресле и читал книгу. Но заметив, что Принцесса не собирается уходить, закрыл книгу и обратился к девушке:       — Что случилось, Ваше высочество?       — Ничего.       — Лжёте.       Девушка отвернулась, давая понять, что продолжать разговор не намерена.       — Не ужели Вы считаете, что лучше соврать? По-видимому, Вы плохо слушали свою гувернантку. Ложь порождается страхом. Не ужели Вас что-то пугает?       Изабелла подняла голову и произнесла:       — Я устала. Устала от всего: от дворца, от прислуги! Я хочу нового, не опробованного мной.       — И что же это?       Глаза Принцессы загорелись, и она сказала:       — Тот, другой мир.       Юноша не ожидал услышать другого, потому и не удивился, как думала девушка. Он ужаснулся. Изабелла слишком часто упоминает земли за территорией замка, это может значить лишь одно — девушка явно хочет предпринять нечто из ряда вон выходящее.       Лицо юного стража не изменилось только благодаря многолетним тренировкам и главному правилу, жизненному креду: «Никогда не показывай своих настоящих эмоций и чувств». Но вот поза Ферба выдавала его злость. Абсолютно прямая спина, скрещенные на груди руки, упёртые в пол ноги — именно такие не свойственные спокойному человеку телодвижения являли собой прямое отражение мыслей юноши. Но Принцесса, всё ещё летающая где-то в облаках, не могла заметить такого поведения друга, и даже наоборот, ей казалось, что он рад и понимает её чувства; но это было в корне не верно.       — Скажи, Ферб, а ты хочешь побывать в Том мире?       — Вы говорите о землях за пределами замка так, словно там начинается друга вселенная, а не продолжается череда самых обычных городов, в которых людям живётся почти так же, как и всем нам. Разве что они мечтают не о посещении другого мира, а о том, чтобы кризис обошёл их семью стороной, в этом году урожай оказался самым высоким, не выгнали с работы/университета…       — Не говори такого о Мире, в котором ты никогда не бывал! У них мечты такие же, как и у меня! Они хотят взаимопонимания, добра от других людей и взаимной любви…       Изабелла, задетая за самое больное место, заговорила, срываясь на крик, но с каждым последующем словом её голос начинал дрожать и становился тише, выдавая её волнение. И на последнем слове он дрогнул и затих. Девушка глубоко вдохнула летний благоухающий воздух, выдохнула, полностью очистив лёгкие, вновь набрала побольше воздуха и продолжила говорить, но не глухим, болезненным тоном, а абсолютно уверенным:       — Они не такие тривиальные, какими ты их описываешь. Они другие, резко отличающиеся от нас. Но это не значит, что они какие-то моральные уроды. Скорей всего даже наоборот. Мы — монстры, убивающие своих близких ради власти. Вспомни какие слова первые произносит новые король: «Король умер, да здравствует король!». Они же защищают тех, кто им дорог.       Дверь бесшумно отворилась и в щель просунулись три женские головы. Изабелла поглощенная беседой, точнее собственной речью, не заметила трёх пар пристально смотрящих на неё глаз. Ферб напротив был слишком занят борьбой со своими эмоциями, потому старался отвлечься на что-либо другое, главное, не проиграть в этом небольшом сражении.       — Мы продолжим эту беседу позже. Вас ждут, Ваше высочество.       Юноша кивнул на девушек-горничных, чьи головы виднелись в проёме между дверью и косяком. Изабелла удивлённо ахнула и, извинившись, вышла из кабинета, рассчитывая как следует наказать горничных за то, что они посмели отвлечь её от столь важного разговора.       Когда в голове Принцессы уже сложилось достойная кара за вмешательство горничных, девушка уже переступила порог, но едва она открыла рот, как была застигнута врасплох шёпотом взволнованных девушек, говорящих, что речь пойдёт об очень важных вещах, которые не принято обсуждать в людном месте. Ничего не понимающая Изабелла, отбросила мысль о наказании и позволила горничным увести её в комнату, где по их словам это говорить намного безопаснее.       Но едва дверь за ними закрылась, как девушки разом заговорили, на что Принцесса пригрозила выгнать их из собственной спальни, если они сию же секунду не успокоятся и не начнут говорить медленнее.       — Хорошо! — хором согласились горничные.       Изабелла выдохнула и откинулась на спинку кресла, понимая, что разговор будет очень длинным и, возможно, весьма сложным для восприятия, хотя она прекрасно знала, что в любой момент могла их выгнать, но что-то всё же заставляло её напрячься и замереть в ожидании чего-то весьма неприятного. Возможно, на негативные мысли её наводили глаза горничных бегающие по комнате. Возможно, трясущиеся руки Сабрины или сжатый в ладонях, спрятанный за спиной Трейси, платок или же Оливия, которая никак не могла начать разговор и то открывала рот, то закрывала его, глазами прося помощи у подруг. Принцесса перевела взгляд своих тёмно-голубых глаз на пейзаж за окном и махнула рукой в сторону блондинки с добрыми и доверчивыми голубыми глазами, давая ей слово.       Оливия кивнула и начала свой рассказ:       — Ваше высочество вчера доверили нам очень важную тайну, мы пообещали, что никому не расскажем о том, кому Вы вручили своё сердце и души. Не волнуйтесь, Ваше откровение осталось между нами. Но мы кое-что выяснили о Фербе Флетчере. Это несомненно должно Вас заинтересовать, ведь каждый влюблённый хочет, чтобы его чувства были взаимны, исключая разве что ту любовь, которой быть не может, но она возникла. К примеру, кровосмешение, когда брат влюблён в сестру или же сын в мать. Хотя лично я считаю, что все мечтают о взаимности. Ведь не так это приятно быть дураком или же преступником в глазах любимого человека. Преступником? Даже если ты не преступаешь закон человеческого суда, то преступаешь Божий, следовательно, можно сказать, что ты становишься преступником, которого покарает не Суд, а сам Господь в лице Судьбы. Так вот. Говорю я это к тому, чтобы Вы понимали, что пускай это и станет нарушением закона, но любовь всегда была и будет выше всего этого. До нас дошёл весьма интересный слух…       — Во имя Короны и Нашего прародителя! — воскликнула Изабелла, приложив руку к груди, в том месте, где должно быть сердце. — Не ужели в королевстве, где под запретом находятся все проявления ереси, Вы — рьяные католички хотите поведать сплетни кровной Принцессе?       — Да нет же, это не сплетня, да и не слух. Это практически достоверная информация. Разрешишь? — Сабрина повернулась к предыдущему оратору; Оливия кивнула. — По двору не первый месяц гуляет информация о том, что Ферб Флетчер имеет личные, выходящие за рамки, взаимоотношения, построенных на взаимной заботе о Вашем высочестве, они намного глубже и в значительной степени отдалены от Вас. До вчерашнего вечера не было подтверждения правдивости этих отношений и она, правда, не выходила за грань слуха, но вчера это изменилось. Когда Ваше высочество позвал к себе Его величество Король, а Герцогиню отпустили за не имением к ней каких-либо поручений, Госпожа Беатриса не сразу отправилась в свой замок. Она зашла в комнату стража Флетчера-младшего и пробыла у него в течении часа. О чём они говорили точно не известно, но горничная Элеонора слышала, что Герцогиня пригласила Ферба Флетчера к себе. Но не просто в гости, как могли бы подумать Вы, чистейшая из чистейших. Вам самим известно, что приглашение прозвучавшее из уст женщины в шестом часу вечера для мужчины, имеет весьма однозначный смысл.       — Это всё? — спокойно спросила Принцесса.       Сабрина неуверенно кивнула.       — Не ужели Вас это нисколько не смущает? — спросила поражённая Трейси.       — А должно? Ведь это не касается ни государства, ни Короны.       Горничные поклонились и покинули спальню Изабеллы. Девушка слышала их шаги, словно удары грома звучащие в тишине, и шепот.       Как только дверь закрылась, и Изабелла осталась одна, она упала на свою постель, погрузившись в мягкие подушки. Сон одолевал её, и девушка сдалась на милость победителя, считая, что усталость и непонятно откуда взявшаяся тяжесть утихнут, когда она немного отдохнёт.       Лишь тревожные сны посещали Принцессу этой ночью. Ей снился Ферб ласково разговаривающий с Герцогиней; Его улыбка отданная всё той же особе; коварная усмешка на лице Беатрисы, её злобный смех…       Когда Изабелла в страхе распахнула глаза и с непреодолимым, практически естественной потребностью, подбежала к окну, распахнула шторы, едва не сорвав их с карниза и с грохотом открыла ставни, прохладный, наполненный цветочным запахом воздух заполнил её лёгкие. Девушка шумно выдохнула и опустилась на колени перед окном, не опуская рук, лежащих на подоконнике. Постепенно она начала приходить в себя; с начала опустила руки, затем попыталась сделать несколько тихих вдохов-выдохов, что у неё плохо получилось. Изабелла сжала в ладонях ткань рубашки, лежащую на коленях, зажмурила глаза и глубоко вздохнула. Рой мыслей гудел так же сильно, как пчёлы в улье. Девушка вновь вспомнила тот голос Ферба и усмешку Герцогини, резко распахнув глаза, она подняла взгляд на небо. Чистое голубое, прекрасное, как никогда. Но эта девственная красота и абсолютно беззлобная пустота стали антонимами тому страху, практически, животному и улью мыслей, беспорядочно блуждающих в полутьме комнаты.       Принцесса схватилась за голову, зажмурила глаза и рвано выдохнула. Что было подмастерьем для этих снов? Девушка открыла глаза и ошарашенно остановила взгляд на невидимой точке стены, перед которой сидела. Те слова горничных об отношениях между стражем и гувернанткой Её высочества. Но разве могли одни слова-сплетни сотворить такое? Ответ пришёл сразу, и Изабелла опустила руки.       Бал. Отец говорил, что пора начать поиски мужа для единственной наследницы престола. «Боже!» Это значит, что на балу её руку пожалуют какому-нибудь Герцогу, а может быть и хуже.       Страх обуял несчастную Изабеллу. Она закрыла глаза руками, но идея, возникшая в её голове привела девушку в чувства быстрее нашатырного спирта или ушака холодной воды. Такая же сумасшедшая идея, сколь и действенная, необходимая и спасительная. Это был её последний шанс выбраться отсюда. Принцесса понимала, что другого шанса моет и не быть.       Теперь она знала, что будет делать. Теперь только она сможет руководить своей жизнью. Теперь её судьба принадлежит только ей. Никаких больше услужливых улыбок, пустых бесед или никчёмного смеха.       Но ей понадобится помощь. Ферб. Только ему под силу спасти её, вывести отсюда, расколоть стеклянный шар. Изабелла приняла решение и теперь ей оставалось лишь найти своего стража и просить помощи. Если не согласится, придётся умолять, падать на колени… да всё что угодно! Она была готова сделать всё, лишь бы заручиться поддержкой англичанина.

«If only the clockworks could speak I wouldn`t be so alone We burn every magnet and spring And spiral into the unknown…»