Recovery

-Я хочу, чтобы ты никогда не закрывала глаза! Не взирая на страх, не взирая на боль, не взирая ни на что! Ты будешь видеть все, что я с тобой делаю! Поняла?       Она взглянула на меня и в уголках ее глаз начали собираться слезы, одна из которых покатилась по левой щеке. Полные, сладкие, вишневого цвета губы задрожали. Она кивнула.       Я подошел к ней вплотную, резко притянул за шоколадные густые волосы. Прижавшись губами к ее уху, я громко прошептал: - Скажи это! Скажи, что ты принадлежишь мне, что ты всего лишь моя вещь и все, что есть у тебя отныне мое!       Я хотел услышать ее жалкое признание, мне нужно было полностью осознать, что дух этой изувеченной девушки совсем сломлен и сломлен именно мной. Но она молчала, не отводя своих глубоких медовых глаз от моего лица, она хреново молчала. Глупышка. Все еще надеялась, что ее гордость и стремление держаться достойно могут меня остановить. Я с устрашающим звуком щелкнул кнутом по полу возле ее голых маленьких ступней, но она даже не вздрогнула. Кровь закипела во мне, гнев разрывал мне мозг и я изо всех сил рванул кожаным орудием по совершенных обнаженных ягодицах своей рабыни. - Господи, - тихо прошептала Ана. - Как вариант, но не сегодня! – прорычал я и подумал, что мне бы безумно понравилось, если бы подобное обращение ко мне слетело с ее нежных губ. Я ударил ее еще раз, разрывая тонкую кожу, сквозь которую просочилась кровь. Ана все еще продолжала молчать, а меня уже было не остановить. Ее открытое неповиновение и вид первой крови, пролитой по моей вине, возбудили меня на столько, что я продолжил хлестать ее двадцать раз, пока попка, вся покрытая рубцами прошлой жизни, на которую мне было наплевать, не приобрела яркий бордовый цвет, а по ногам девушки не заструилась алая кровь.       Сквозь тихие слезы она хрипло прошептала: - Сэр, пожалуйста, остановитесь! Я повинуюсь вам, Господин! Я буду продолжать смотреть на вас всегда!       Да, детка, конечно, ты будешь. Зверь во мне ликовал, он получил свою добычу почти разделанной и теперь ему не нужно даже прилагать лишних усилий, чтобы съесть ее. Этим я и собирался заниматься весь последующий месяц. Уничтожить Ану Стилл, выжать с нее столько страданий и боли, сколько было пережито мной и моей семьей по вине ее отца ублюдка.       Я подошел совсем близко к Анастэйше, из ее губ вырывались тихие прерывистые вздохи. Я легонько прошелся пальцами по вытянутым, привязанным к потолку, полностью усыпанным шрамами рукам. Какая нежная кожа, как шелк, тонкая, сквозь нее виднелись голубенькие венки. Я хотел спросить, кто сделал это с ней, но быстро подавил в себе эту мысль, напоминая, что мне все равно, что я очень рад, ведь она уже страдала и до меня. Но даже то, что она испытала, никак не сравниться с тем, что я приготовил для неё, маленькой сучки семейства Стилл.       Когда я снял наручники с ее израненных запястий, сразу резко отошел, чтобы она, падая, не зацепилась за меня, и еще больнее ударилась о бетонный пол подвала. Я безразлично наблюдал, как Ана приземлилась на израненную попку и из ее груди вырвался всхлип, будто она задохнулась. Огромные глаза на маленьком красивом бледном личике были полны слез, но она не отводила взгляд, продолжая смотреть в упор, в самую сердцевину меня, она видела там что-то, я знал, она замечала то, что не удавалось другим. Маленькая дрянь. Я повернулся к ней спиной и вышел с подвального помещения, не удосужившись помочь ей встать и дойти до кровати.