Читай между строк.

POV Кодзи. Все так легко. Едва уловимо. Я так боюсь, что все это когда-нибудь закончится. *** -Мана, ты мог бы… -Нет, не мог. -…передать мне соль. - закончил Гакт. -Ты чего, Манабу?- передавая солонку, пнул его под столом Ками. -Спасибо, - не обращая внимания на протянутую руку, солист вылез из за стола – я уже сыт по горло. *** Тёмная вода хлестала скалы, что есть мочи, оставляя белую пену на их ударах, как панацею, способную залечить ноющие раны, а потом, с новой силой ударяя в тоже место. Создавая окончательно невыносимую боль. Скалы бездушные, они молча внимали ударам, словно принимают не их, а любовь. Это так же неестественно, как принимать боль от любимых в качестве награды. Если нам хочется их внимания, любого, даже подобного, еще минуточка, секунда - не важно, главное, чтоб было о чем вспоминать. И не существенно, что эта минута страшнее любой пытки для всякого нормального создания. Влюбленные самые толстокожие, не пробиваемые. Они не сильные, они просто влюбленные. Садисты в последней инстанции. Они напоминают пожар внутри. Или лучше сравнить это с лавой… Когда вылившись наружу, она может спалить все на мили вокруг. Тогда, даже страшно представить, что приходится испытать этим несчастным, которые просыпаются и засыпают с этой лавой. Как они могут жить с ней? Почему они ещё не сгорели? Почему не спасают себя? Почему жалеют других? Воздух застревал в волосах, расцеловывал холодом лицо. Так целует женщина: долго, исступлённо, стараясь показать, как сильны чувства, не давая даже вздохнуть. Позабыв про ревнивый ветер, не отрываясь, Кодзи смотрел вдаль. Где-то там, в глубине горизонта он видел перемены. Хорошие или плохие он не знал, но отчаянно стремился туда. Это было не важно, как правило, плохих перемен нет - так только кажется. Они плохие лишь потому, что нам не угодны. Но кто сказал, что все должно быть так, как хочется? Подогнув под себя ногу, он сидел не столе. Рядом стояла пепельница , его верная спутница, и кружка с остывшим кофе. В этом доме, что сняли для него ребята, была восхитительная терраса, с которой море было как на ладони. Такой пейзаж не мог оставить равнодушным, разве бывает так, что вода оставляет равнодушным? Слишком уж заманчива её глубина, обещающая покой. Такой холодный мрак, способный окутать и убаюкать, выглядящий невинно, столь притягательно. Совсем как Мана. В последнее время единственное желание, какое посещало Кодзи, было от души потянуться. Ничего особенного вроде бы, пока можешь делать так не задумываясь. Сейчас же любое движение давало о себе знать болью в сломанной ключице и одетых в трещины рёбрах. Лицо отекло, а левый глаз почти не видит - печальные последствия хмельных боев. Но именно это предоставило возможность остановиться и спокойно отдышаться, между танцульками и дикими прыжками по сцене, отвязными тусовками в самых злачных местах, от которых мысли окончательно спутались… Такая картина могла поколебать спокойствие любого. Тихий и печальный, совсем не похожий на себя, Кирики сидел на столе и всматривался в море. Эти обнаженные плечи… Худая фигура на фоне тусклого моря казалась еще более сиротливой. И врятли кто мог поверить, что это действительно он, если бы не руки. Причудливые узоры выдавали своего хозяина, вступая в диссонанс с тем, что открывалось перед тобой. Вынуждающее сердце вопить от ломящей тоски. Теплый плед рухнул на его продрогшие плечи. -Ты простудишься. - Привет, Мана. Кодзи улыбался той самой приветливой улыбкой. По-юношески мальчишеской. Хулиганской. Периодами казалось, что время для него застыло. Невзирая на годы, каждый раз видишь все того же шестнадцатилетнего бандюгана сбегающего с занятий и совершенно равнодушного как к мнению окружающих, как порой, и к собственному будущему. Живущему, как живется. Который уже позабыл тяжёлое вчера, а неизвестного завтра еще не существует. Против обыденности он бунтовал так отчаянно. Крепился этим. Такой ненормальный, просто от того, что живет, как захочется. -Может, кофе хочешь? Я неплохо научился варить его левой рукой. -Давай я сам? -Мана, ты никогда не умел варить кофе. Ту дрянь, что у тебя получается, невозможно пить. Не обижайся, но тут ты не преуспел. Скромно улыбаясь Манабу успокоился. Все в порядке, это точно тот Кодзи, которого он всегда знал. *** POV Kozi Мне так тяжело, когда ты рядом. Я начинаю задыхаться, ты забираешь мой воздух, даешь свой, такой тяжелый и терпкий. Я задыхаюсь. Я не привык дышать им, это все равно, что дышать водой. Я не рыба, отнюдь, но я хотел бы стать ихтиандром. Это – никогда, это все в первый раз, подпустил тебя ближе, чем стоило. Я каюсь, каюсь перед богом, но разве это поможет? Ведь сейчас ты мой бог. И теперь существует лишь одна религия - поклоняться тебе. *** -С возвращением, блудный сын! - И тебе не хворать, Ками.- улыбался в ответ Кирики. Юуки хлопнул друга по больному плечу, тот звонко ойкнул в ответ. -Как - будто с войны тебя встречаю, гордость так и распирает. - А Мана где? -Сказал, опоздает. - К началу собрания будет, не переживай. -Давно не виделись.- Потянул он больную руку для приветствия сидящему в стороне Гакту. Тот, с привычным пылом, сжал её и Кирики поморщился. -Эй, полегче - улыбнулся он - еще не зажило. -Как себя чувствуешь? -Такое впечатление, что под бульдозером побывал. Усталый вид Гакта внушал досадные мысли. Какой-то непривычно тихий, сгорбившийся сидел в одиночестве среди всех. От взгляда его ввалившихся глаз Кодзи стало не по себе. -Ты в порядке? Неважно выглядишь… - Меня тоже бульдозер переехал - как-то не весело улыбнулся тот - прости, что не навестил тебя. -Да ничего, я понимаю. Занят был. - Сам придумал оправдание товарищу Кирики. Ему не хотелось продолжать разговор, добавляя головной боли и без того изнуренному Камуи. Ребята не особо охотно говорили о делах, когда навещали его, да и о случившемся речи никто не заводил. Кодзи решил подыграть им. Не было, так не было. В конце концов, ничего сверхъестественного не случилось. Все это заживет и забудется как страшный сон, значит, и ворошить нечего. Все расселись по местам за круглый стол, предоставлявший возможность видеть друзей. Кирики разглядывал всех. Такие родные лица, он и не подозревал, как соскучился. Мана в этот раз сел рядом, Гакт напротив. И все пытался проковырять пальцем дупло в столешнице, не поднимая глаз на товарищей. По обе руки от него сидели Юуки и Ками. -С возвращением, Кодзи. Надеюсь, что ты чувствуешь себя значительно лучше. Мы очень скучали по тебе. - Начал собрание Манабу. Его голос звучал ровно. Как лицо, не выдавая лишних эмоциональных оттенков. – Сегодня первое собрание за такой продолжительный период, хотелось собрать вас всех, потому что предстоит важный разговор, касающийся будущего группы. Гакт…- и его тело вытянулось струной. Имя повисло в воздухе. Сато нервно сглотнул неприятный привкус подкатывающей фразы. Он смотрел прямиком на своего оппонента, правдиво и открыто, глаза в глаза. Ему не хотелось таиться, все должно быть искренне и справедливо. Мана просто пытался быть честным и хотел чтобы его услышали. -Гакт, - повторил он - мы больше не нуждаемся в твоих услугах, надеюсь, ты поймешь нас правильно. Теперь уже экс-солист выдохнул. Его плечи опустились. Он был похож на сдувшийся шарик, из которого выпустили весь воздух проткнув тонкой иглой. Лицо Ками вытянулось. Он бросил взгляд на Ману, потом ошарашенно на Кодзи. Внешний вид которого был не менее красноречив. Казалось, он вообще не понимал, что в данный момент перед ним произошло. Мана сидел неподвижно, как каменное изваяние. -Может, стоит как-то попрощаться с фанатами? Песню выпустить…- выдавил Юуки в порыве волнительного «а может быть». Это то самое «может быть», которое еще старается дать второй шанс тому, что невозвратно уходит. -Нет.- Гакт соскочил с места, выдохнув фразу. Немного, лишь на секунду он потерял равновесие, а потом рванул к двери и скрылся в черном проёме. -Мана, ты…- Ками оборвал фразу. По бледному лицу яркими красками была написан гнёт принятого решения. Он поднялся с места, опершись на стол, глубоко перевел дух. Все его тело била мелкая дрожь. Но сделал несколько глотков холодный воды и стал капля по капле приходить в себя. Ведь если решение принято - значит оно правильное, иначе не стоило и начинать. *** POV Kozi «Как же жизнь пишет главы? Мы не замечаем их, просто проходит год и вот еще одна написана. Чем дальше, тем короче кажется, они становятся. Ты просто делаешь заметку: 23,24,25 и так далее, пока не наступит последняя. В конечном итоге все запомнят только две: первую и последнюю. Все остальные память опустит, оставив только яркие пятна, а может и их не остаться. Так чудно: ты ушел, а я остался. И мне совершенно не по себе. Я заблудился внутри своих мыслей. Вот вроде бы все как всегда, тот же дом, тот же я, те же друзья, но нет тебя. Это ещё не тоска, для неё пока слишком рано. Она приходит позднее, с годами, когда ты все больше начинаешь ценить именно то отношение, каким награждал тебя человек. Мы помним не лица, не голоса и даже не достоинства личности. Мы помним те чувства, какими нас одаривали. Ту любовь, заботу и нежность. Именно это мы так ценим и так сожалеем о них. Вчера на огонек заглянул Юуки. И мы долго молчали. Только ты смог заставить его расчувствоваться. Он беззвучно ронял слезы. Я не мешал. Пусть поплачет, может быть, он это и за меня сделает. Я не могу проронить ни слезинки. Это не потому что не люблю тебя, Ками. Я просто … я что-то просто… не знаю что. У меня всегда было трудно с этим. Теряюсь, когда нужно выразить эмоции, хотя думаю, ты и без моих истерик знаешь, что ощущаю. Раньше всегда помогало нажраться до беспамятства, сейчас даже думать об этом не хочу. Взрослею наверно. И это очень жаль.» *** POV Kozi Глаза бежали по неровным строчкам старых записей и отказывались верить тому, что видят. «Так я думал когда-то. Когда? Я устал от тебя, ты забрал во мне все, как вода вымывающая годами из прибрежных домов фундамент. Ты рассыпал меня. Эта моя болезненная привязанность стала пагубной. Без тебя я остался ни с чем. Все настоящее время, я лишь наблюдая, изредка касался твоей руки, твоего плеча, лица. Ты оставил во мне отпечаток. Как ни стараюсь, он не сглаживается. Мне стыдно. Мне очень стыдно, когда на меня смотрят его печальные глаза. Он из всех сил пытается вылечить то, что ты разрушил. Собрав все осколки вазы, он бережно, изо дня в день, собирает ее как пазл в котором мириады осколков. Это очень обидно - такая ужасающая несправедливость! Почему тебе досталась моя мальчишеская любовь, такая теплая, самозабвенная, та о которой я не подозревал, та которой так стыжусь, ибо она ужасна, вопиюща. Из-за неё я не похож на человека, на мужчину. Я побит и раздавлен. Так зачем она досталась тебе, а не ему? Почему ему достались для игры лишь осколки? Иногда он напоминает Кайа*, он так же старательно собирает слово «свобода». Только собирает его не для себя. Возможно, часом излечусь, и тогда перестану быть ему интересным. И такого поворота боюсь больше, чем потерять тебя. Наверно оттого до сих пор страдаю, мучаю себя, что бы быть с ним. Несправедливо так думать. Он так добр. Я хочу излечиться от этой боли, начать новую жизнь с ним. Но, кажется, ты слишком вымотал меня» Кодзи поставил точку. Это была не единственная из поставленных им, он все ставил, ставил и ставил, потеряв счет. Все никак не мог закончить. Уже все давно забыли об этом, отпустили, пережили, но только не он. Продолжая волочиться за теми пережитками прошлого. *имеется в виду Кай из «Снежной королевы» **** POV Kozi «Все изменилось с появлением Клахи. Я не мог не заметить его: красивый, статный, такой грациозный. С доброй, невинной улыбкой. Он был так не похож на тебя. Я испугался, впервые увидев его в костюме… Это был не человек – статуя, не живая, холодная скульптура, столь притягательно красивая. Он переплюнул тебя. И как бы ты не старался, его красота была магнитичнее, жестче. Ты проиграл. Первый раз в жизни Мана был повержен. Ты не смог проиграть даже Гакту, а тут сдался без боя. Я ликовал! Маска друга, читайте между строк «шута горохового», спала, и я увидел свой собственный лик. Искаженный болью и переживаниями всех этих лет, он был так безобразно мил. Жуткий и очаровательный. Противоположный сам себе, все как ты любишь. И я выкинул тебя из своего сердца, как безжалостные дети выкидывают в урну отслужившие и сломанные игрушки. Выгнал тебя вон и зажил счастливо. Я жесток, но разве ты не сделал того же?»