A Different Path

Дон использовал воду из бутылки, чтобы как можно лучше отмыть себя и очистить маску от следов, оставленных на ней Рафом. Когда гений оказался у логова, он тихо прошмыгнул внутрь, надеясь, что благодаря столь позднему времени никто его не заметит. Все, что он хотел - это оказаться в теплом душе и смыть с себя все следы их с Рафаэлем встречи. Надежды оказались напрасными. Леонардо сидел на диване и смотрел последние новости, несомненно ожидая брата. Старший всегда начинал волноваться, когда кто-либо из них оказывался снаружи в одиночестве, но после резкого исчезновения Рафа он превратился в настоящего Цербера. Когда их глаза встретились, Дон поднял руку в приветственном жесте и направился к лестнице, стараясь исчезнуть из вида как можно менее подозрительно. К несчастью, он никогда не мог держать лицо каменным, когда чувства атаковали его, и даже в полумраке Лео определенно что-то заметил. Когда его ноги коснулись первой ступеньки, Дон краем глаза заметил, как Лео перепрыгивает через спинку дивана. Прежде чем гений успел сделать хотя бы три шага, сильная рука схватила его за локоть, приказывая остановиться. - Твоя маска мокрая, - заметил Лео, - ты в порядке? - Конечно, - ответил Дон. - Всего лишь небольшой казус с водой на свалке. Я как раз собирался смыть это все. Сердце Донателло слегка подпрыгнуло, когда умник заметил, что у лидера надуваются ноздри. Запах Рафа прилип к гению, словно репейник, и Дон понял, что избежать объяснений ему не удастся. - Ты был с Рафом, - сделал заключение Леонардо в своем обычном обличительном тоне. - Это не я был с ним, - сказал на это Дон, сделав неудачную попытку вырвать свою руку из крепкой хватки лидера. - Он сам нашел меня на свалке. - И у вас был секс, - добавил Лео, а в его глазах застыло жесткое, словно кремень, выражение. - Или это было изнасилование? На этот раз умник все-таки вырвал руку у Леонардо. - Прошел всего месяц. Ты серьезно думаешь, что он потерял все чувство чести? - Это было по обоюдному согласию? Тогда почему он не вернулся домой с тобой? - настойчиво спросил Лео. Впервые после проведенного вместе с Рафом часа Дон почувствовал, что маска спокойствия на его лице дала трещину. Гений сжал губы, закрывая глаза руками, и уселся на ступеньку. - Он сказал, что поговорит со мной.... потом, - сознался он низким голосом. - Донни? - Лео присел рядом, пытаясь заглянуть в лицо брата, но Дон отказывался убирать руку. - Что случилось? - спросил старший более мягким тоном. Донателло потребовалось несколько минут, чтобы унять боль, колющую его в самую грудь, прежде чем ответить на вопрос. Леонардо принимал это молчание, терпеливо ожидая момента, когда его брат будет готов заговорить. - Раф следил за мной, - в конце концов вымолвил Дон, - он ждал, пока я окажусь близко к тому месту, где он скрывался, прежде чем позволить мне увидеть его. Я думал… я был уверен, что он потянулся ко мне, предлагая мне помочь ему вернуться домой без какой-либо необходимости заткнуть за пояс свою гордость. Лео кивнул: он думал о том же. - Это было так на него похоже. - С ним явно что-то не так, - сказал Донателло. - Я требовал объяснений, а он просто пришел ко мне, никакого разговора, никаких предварительных действий. Он вел себя, как животное. И я позволил ему использовать себя, Лео. Я думал, что верну его домой, дав ему то, чего он хотел. Лишь когда он закончил, он сказал мне спасибо за… за… Донателло так и не смог договорить, и Лео потянулся к его руке, аккуратно убирая ее от глаз гения и успокаивающе сжимая ее. - Извини, я не хотел, - нежно сказал Леонардо. - Он ушел сразу после этого, - договорил Дон. Его губы едва заметно дрожали, - просто повернулся и исчез. Я не знаю, что чувствую: злость, боль или просто оцепенение. - Все это возможно, - заметил Лео. - Давай забудем о Рафе на несколько минут и приведем тебя в порядок. Поднявшись с места, Лео потянул Дона за собой. Младший медленно покраснел, чувствуя себя совершенно опустошенным, и позволил брату отвести себя в ванную вверх по лестнице. Когда они оказались возле ванной комнаты, Донателло одарил лидера слабой улыбкой и сказал: - Я могу справиться с этим сам. Взгляд Лео сделался испытующим, но спорить старший не стал. Снова сжав руку брата, он ответил: - Дай мне свой бо и рюкзак. Я отнесу их в твою комнату. Дон протянул ему свои вещи и проследил взглядом за лидером, который скрылся в направлении его спальни. Войдя в ванную, Донателло не стал закрывать дверь: Лео все равно не будет нарушать его уединение. Забравшись в кабинку, Дон очистил всю свою немногочисленную одежду, пока вода нагревалась. Он знал, что Лео будет только рад помочь ему смыть все оставшиеся от Рафа следы, но это была процедура, которую Дон предпочел провести самостоятельно. Под горячей струей, смывающей грязь с его тела, Донателло принялся тщательно устранять все доказательства его встречи с Рафаэлем. Он старался не задумываться о причине приема душа в столь ранний утренний час и сосредоточить внимание на своих действиях. Дон не мог помочь, но помнил, как раньше любил запах Рафа, остающийся на теле и напоминающий ему об удовольствии, доставленном братом, чья страсть могла сжечь гения изнутри. Теперь он никак не мог избавиться от этого запаха как можно быстрее. Когда Дон перешагнул порог своей комнаты, он увидел Лео, ожидающего его с чашкой в руках. - Поздновато для кофе, - устало сказал Донателло. Губы лидера растянулись в сочувственной улыбке. - Это теплое молоко. Оно поможет тебе заснуть. - Мне не нужно… - начал протестовать Дон, но Лео прервал его. - Освободить свой разум? - Леонардо протянул ему чашку, и гений все-таки принял ее. Уже после первого глотка гений перестал жалеть, что послушал старшего. Тепло успокаивало и уничтожало запах губ Рафа, но не до конца: он оставался даже на зубах. Донателло присел на край кровати, допивая молоко, думая, что Лео вот-вот уйдет, поскольку ему удалось успокоить своего младшего брата. Вместо этого Леонардо стянул с себя все свое снаряжение и положил его на стол, рядом с вещами Дона. - Я в порядке, Лео, - заверил его умник, - тебе не нужно оставаться. Леонардо присел рядом с ним. - А, может, я просто хочу остаться? Это помогает мне чувствовать себя полезным. “И собирает воедино остатки нашей семьи”, - печально подумал Дон, выпивая последние капли молока. Поставив опустевшую чашку на прикроватную тумбочку, Дон вздохнул и поднял глаза на Лео. - Спасибо. За молоко и… поддержку. Леонардо поднял руку, нежным и успокаивающим движением кончиков пальцев очистив крошечные пятна на подбородке Дона. Последний наклонился в его сторону, и их губы слились в мягком поцелуе, а языки едва заметно касались друг друга. Это успокоило расшатанные нервы Донателло гораздо больше, чем горячий душ и молоко вместе взятые. Когда они отстранились друг от друга, воцарилось молчание, в котором витала атмосфера некоего взаимопонимания. Дон обернулся, укладываясь на постель, и Лео устроился рядом с ним, накрывая обоих одеялом. Донателло выключил свет и повернулся на бок, чтобы видеть лежащего на спине Лео. Хоть у него и не получилось окончательно освободить мозг от случившегося ранее, Дон понял, что он был рад решению Лео переночевать с ним. Он был практически уверен, что останься он в темноте своей комнаты наедине, его воспоминания вновь начали бы вертеться в голове, повторяя все происшествия, которые он частично забыл. Присутствие Лео успокаивало. - Как думаешь, мы потеряли его? - спросил Дон низким, немного дрожащим голосом спустя пару минут. Лео повернулся в направлении младшего и положил руку ему на бедро. - Нет, - строго ответил лидер. - Мы вернем его. То, что он сделал, было неправильным, очень неправильным, но все же он пошел на контакт, Донни. Он знает, что мы нужны ему, и даже если его поведение было абсолютно безрассудным и несколько болезненным, он осознал, что хочет быть ближе к тебе. - Он запутался, - добавил Дон, словно твердя мантру для своего же успокоения. - Да, - согласился Леонардо. - Он запутался и явно не намеревался причинить тебе боль. Он просто… набрасывается внезапно, одному ему известным путем. Дон вздохнул. У Лео была своя тактика для объяснения различных вещей, которая всегда помогала гению чувствовать себя лучше, не в зависимости от того, насколько убийственна была произошедшая ситуация. Его разум устал окончательно, и умник почувствовал себя донельзя вымотанным. - Доброй ночи, Лео. Спасибо за то, что ты здесь, - прошептал Дон, окончательно успокоившись, чтобы уснуть. Когда дыхание Донателло стало более размеренным, Леонардо отвернулся и уставился в потолок, размышляя над произошедшим за вечер. Гений будет подавлен из-за бездушного отношения к нему Рафаэля еще некоторое время, возможно, он даже не сможет простить темперамента: такова была его натура. Лео не был уверен, что это самое прощение находилось и у него внутри. То, что Раф сделал с Доном сегодня, было хуже, чем мимолетная грубость или открытая непокорность. Лидер никогда не допустит, чтобы совершенное Рафаэлем было принято гением по-другому, поскольку это был акт открытого неповиновения, идущий против всякой морали, как-никак присущей Рафу. Поступив столь легкомысленно с самым хрупким членом их семьи, темперамент, скорее всего, заставил себя сжечь все мосты к своему дому и клану. Что бы ни случилось, и если им все же удастся побороть брошенный Рафаэлем вызов и вернуть брата обратно, Лео придется подумать, будет ли Дон доверять темпераменту когда-либо еще. Он может простить его, но это было за пределами возможностей его сердца, на этом у гения был особый пунктик. Доверие было совершенно другим случаем. Если бы у Леонардо была команда, где хотя бы один ее член не верил другому, команды в таком случае не было бы вообще. На его, как лидера, плечи, была возложена тяжелейшая задача - решать, будут ли они когда-либо сталкиваться с гранью между жизнью и смертью. Помимо всего прочего, Лео чувствовал отросток гнева, зарождающийся в груди. Что бы темперамент еще ни успел сделать, он показал Донателло все свое неуважение, граничащее с жестокостью. Мстительность была не самым положительным качеством сущности старшего, но он отыскал даже ее оттенок глубоко внутри себя. Ему пришлось принять тот факт, что он слишком любил Донателло, чтобы позволить Рафаэлю просто так уйти с тем, что он сделал. Была велика возможность, что любая вещь, которую Лео предпочел бы сделать, могла разрушить не только их команду, но и семью. Крошечное подозрение где-то в глубине его сознания задавалось вопросом: а не желал ли этого Рафаэль на самом деле?