A Different Path

Майки почувствовал, как пошатнулся Дон позади него, и тут же схватил брата за руку. Он слышал, как гений шепчет “Нет, нет, нет, нет…” снова и снова. Никто не сказал ни слова, когда телевизор выключили. Поскольку Майки не был способен видеть, ему было необходимо, чтобы кто-нибудь из семьи заговорил, чтобы он смог оценить их реакцию. - Лео, помоги мне с Донни, - позвал Микеланджело. Он перестал волноваться, когда почувствовал присутствие лидера, который оказался рядом, чтобы помочь братьям обойти диван. Если просить Лео сделать что-то, это поможет ему не зацикливаться на Рафе. Они помогли Дону усесться рядом с Мастером Сплинтером, и Майки вцепился одной рукой в диван, а другой - в плечо гения. - Леонардо, останься! - грозно приказал сенсей. По его тону Микеланджело понял, что лидер уже направлялся к выходу. - Парни, не делайте поспешных выводов, - сказал младший самым жестким голосом, на какой был способен. - Все мы знаем, что Раф, вероятно, сделал это с Пурпурными Драконами, и это не удивительно. Они стреляли, и это неудивительно тоже. То, что кто-то оказался убит, совсем не значит, что Раф это сделал. Парня могло сбить машиной, и мы это знаем. - Микеланджело прав, - добавил Мастер Сплинтер. - Поведение Рафаэля было необдуманным, но я действительно не верю, что он способен на безрассудное убийство, какую бы точку зрения ни отстаивал. - Он изменился, - сказал Дон голосом, практически скатившимся до шепота. - Как он вообще мог настолько сильно измениться за месяц? - Это не произошло вот так вдруг, - позитивно заметил Майки. - Микеланджело, что ты имеешь ввиду? - спросил Сплинтер. Мастер нунчак сместился немного в сторону, занимая более удобное положение. - Что-то мучило его на протяжение пары месяцев, - сказал он. - Он не пожелал говорить ничего сверх обыкновенного, когда я спрашивал его об этом, но иногда я замечал его, прислоняющимся лбом к боксерской груше, но не бьющим ее. - Может быть, это было какое-то физическое недомогание? - попробовал угадать сенсей. Дон помотал головой. - Я осматриваю каждого из нас регулярно, особенно Рафа, потому что он, как правило, скрывает свои раны, - сказал он. - Все было абсолютно нормально. - Я же говорю вам, что нечто тревожит его, - настаивал Майки. - Давай, Донни, подумай. Обычно он говорит только с тобой о чем-то личном. Неужели он не говорил тебе ничего необычного? - Если бы он говорил, я бы попытался разузнать об этом побольше, как думаешь? - досадливо огрызнулся Донателло. - Может быть, для него это не было необычным, - медленно сказал Лео, раздумывая над ситуацией. - Не может ли это быть чем-то, с чем мы обычно сталкиваемся, но по каким-либо причинам это расстраивало Рафа больше, может быть, расстраивало настолько сильно, что он не мог это отпустить? - О чем ты думаешь, Лео? - спросил Майки. Леонардо начал расхаживать по комнате. В его памяти вспыхивали все ссоры с Рафом, произошедшие за месяцы до исчезновения темперамента. - Мастер Сплинтер, вы помните тот ваш спор перед его уходом? - Да, - ответил сенсей. - Он доказывал мне, что путь, по которому нас ведет кодекс чести, неверен. Он был очень настойчив, утверждая, что мы не следуем тому, что считаем святым. - Почему? - Лео остановился. - Раф всегда настаивал, что мы должны более активно заниматься борьбой с преступностью, что мы и делали обычно во время наших патрулей. Мы уже предпринимали все возможные меры, чтобы делать то, что он хочет: мы видели это, и мы останавливали это. - Но не всегда вовремя, - мягко сказал Дон. Голова Леонардо повернулась в сторону гения. - Да, именно так. Все жертвы, которые мы не спасли, волновали нас всех, но Раф, кажется, считал, что мы должны быть быстрее молнии и спасти каждого. - Нет, - сказал Донателло. Когда остальные посмотрели на него, он поднял голову выше и продолжил: - Раф говорил, что мы не можем спасти каждого, потому что все, что мы делаем, - бессмысленно. - Когда он говорил это, Донни? - спросил лидер. - Несколько месяцев назад, - ответил Дон. - Это было как раз после того, как те двое грабителей напали на людей в автобусе и убили женщину и ребенка, который только-только выпустился из школы. Вы же помните, парни. Те грабители были похожи на тех, что мы поймали за воровством кошельков на Бауэри. Мы связали их и оставили копам, но их отпустили под залог на следующий день. Раф сказал, что если бы мы сбросили их в Ист Ривер, те двое людей все еще были бы живы. - Он принял это очень близко к сердцу, - добавил Майки. - Я вспомнил. - Раф принимает многие вещи близко к сердцу, - ответил на это Лео. - Это было иначе, - сказал Дон. - Я имею ввиду, я в какой-то мере разделяю его точку зрения. Если бы мы сделали больше, скорее всего, те люди бы не погибли. - Мы не могли знать заранее, когда нам придется остановить их, - заметил лидер. - То, что случилось, было ужасно, но это не норма. Не каждый грабитель, карманник или же простой воришка способен переступить черту ради чего-то худшего. Судить и наказывать их - задача общества, а не наша. - И что ты сказал ему, Донни? - спросил Майки. - Я сказал, что ему нужно отпустить все это, - ответил Дон. - Для нас это так же, как и для копов и прокуроров - мы должны думать об этом, как о работе, не давать этому превратиться в нечто личное, иначе это буквально разъест нас изнутри. - Я думаю, что именно это и творилось с Рафом, - сказал Микеланджело. - Разъедало его изнутри. - Но это и не первые смерти в нашем опыте, - вставил слово Лео. - Нет, но это произошло по вине людей, которых, по нашим предположениям, мы уже остановили, - сказал Майки. - Может быть, Раф чувствует себя ответственным? Я не знаю, достаточно ли этого, чтобы заставить его пойти на крайние меры? - Скрытая скорбь, - пробормотал Донателло, задумчиво сдвинув брови. - Что это? - спросил Лео. - Я читал об этом однажды, погоди, дай мне вспомнить. Никто не проронил ни слова, пока Дон рылся в своей памяти, пытаясь отыскать то место, где хранилась необходимая ему информация. Пока они ждали, Майки освободил руку от бинтов и, согнув ее, понял, что несмотря на боль, его конечность могла нормально работать. - Это одна из стадий скорби, - выдал наконец Донателло. - Скорбь проявляется, когда мы испытываем потерю и характеризуется чувством печали и безнадежности, депрессией, онемением, злостью и даже чувством вины. Эти чувства исчезают с течением времени. Скрытая скорбь обычно препятствует исчезновению обычной скорби, что влечет за собой сохранение чувства, связанного со скорбью. - Но ведь он даже не знал тех людей, Донни, - пробормотал Майки. Дон повернул голову в сторону младшего и лишь после этого вспомнил, что его брат пока что не может видеть. Положив руку на колено Микеланджело, гений продолжил: - Это и есть скрытая часть. Это тот вид скорби, который никем открыто не признается. Отношение страдающего к происходящему не признается, поэтому и сама скорбь не признается. Поскольку отношение скорбящего не принято нормально, поэтому и сам скорбящий оказывается отрезан от поддержки окружающих. Мое предложение забыть об этом Рафу не помогло. - Это не твоя забота, Дон, - быстро сказал Лео. - Все это оказалось очень тяжелым опытом для каждого из нас, и никто не хотел бы на этом останавливаться. - Но Раф не мог помочь себе самому, - запротестовал Донателло, - а я не заметил. Мы, фактически, сказали ему, что он не имеет права страдать. И он понял, что ему нужно скрывать свои чувства, и из-за этого он ощутил, что отчуждается от семьи и друзей. - То есть, ты хочешь сказать, что Раф думал, что мы не считаем его скорбь важной? - спросил Майки. - Да, я думаю так, - ответил Дон. - Это соответствует его нынешнему поведению. Он был подавлен и начал отдаляться от нас, что переросло в эмоциональные всплески и ярость, которую он едва мог контролировать. Я верю, что Раф почувствовал себя одиноким и брошенным, а его ссора с Мастером Сплинтером оказался некой попыткой “узаконить” свои чувства. - То, о чем он просил, было совершенно не похоже на обычное его желание, чтобы мы ощущали себя виноватыми из-за смерти тех людей, - сказал Лео. - Не думаю, что наше признание в этом пошло бы ему на пользу, - заметил Майки. - Именно, - начал Дон, становясь все более взволнованным. - Скрытая скорбь может усугубить реакцию на какие-либо потери. Все нормальные стадии скорби усилены, включая чувство бессилия. По мнению Рафа, разрушение тех вещей, которые заставили его прочувствовать так много боли, является единственным путем для удержания своих эмоциональных реакций. - Значит, то, что он сделал с нами… что? - снова спросил Микеланджело. - Один из способов проявить силу? - Контроль, - поправил Донателло. - Он хочет опустить нас до своего уровня. Находясь вдали в одиночестве, ведя свою собственную войну, все еще не доказав своей скорби. Раф хочет, чтобы мы были с ним, так что он больше не смог бы чувствовать себя опозоренным. - Мы не можем предложить Рафаэлю то, что именно он хочет, - сказал Мастер Сплинтер. - Я понимаю его боль, но его решение попросту неприемлемо! - И что нам нужно сделать, чтобы достучаться до него? - спросил Лео. Дон глубоко вздохнул. - Я могу сказать то же самое, что и учебники в подобных случаях, - сказал он. - В них говорится, что близкие скорбящего должны принять, пусть горе и не та вещь, которую можно считать нормальной, что это все еще огромная потеря. Нам нужно заставить Рафа поговорить об этом и действительно его выслушать, и, возможно, нам удастся понять, через что он прошел. - Как мы можем заставить его говорить, если единственное, что он делает - это выбивает из нас сопли? - спросил Майки. - Следующая часть даже сложнее, - пояснил Дон. - Каким-то образом нам нужно поспособствовать его освобождению от чувства потери и работать с ним, пока он справляется с этим. - Очевидно, мы не можем этого сделать, - сказал Лео. - Его освобождением будет убийство Хана и Караи и всех тех, кто по его мнению, заслуживает смерти. - Чувак, это будет очень длинный список, - иронично заметил Майки. - Ты говоришь о вмешательстве, Донателло? - сказал Мастер Сплинтер, уточняя все услышанное. - Практически, - ответил гений. - Нам нужно восстановить социальную иерархию, что и является частью жизни Рафаэля. До тех пор, пока он чувствует себя одиноким, он будет продолжать попытки вернуть закон в свои руки, и уровень насилия будет продолжать увеличиваться. - Это какая-то очень глубокая штука, бро, - сказал Майки. - Сейчас ему не нужна наша иерархия. Я думаю, ему нужна голова Лео. - Поэтому я должен позволить ему выстрелить в нее, - серьезным тоном сказал лидер. Братья начали говорить в один голос, и лишь приказ Мастера Сплинтера “Хватит!” заставил их замолчать. Прежде чем он успел сказать что-то еще, Майки выпалил: - Мы разве не согласились только что, что никто из нас не выходит наружу один? - Микеланджело, - остановил его сенсей. Майки недовольно фыркнул, но все же не решился больше открывать рот. - Полчаса назад я не понимал, что происходит в голове Рафа, - вновь заговорил Лео. - Я считал, что будет лучше всего не давать ему каких-либо целей, дабы утихомирить его агрессию. Если то, что сказал Дон, правда, то получается, что единственный способ справиться со всем этим - это заставить Рафаэля поговорить. - Если он поймает тебя одного, на разговоры он явно не пойдет, - добавил Майки. - Но и одной из его задач это тоже не будет, - отрезал Леонардо. - Пусть думает, что заманил меня в ловушку и спровоцировал на гневное поведение. Моей целью будет заставить его понять, из-за чего все это на самом деле началось. - Как ты можешь быть уверен, что он не выведет тебя из себя? - спокойно спросил Дон. - Да, Лео, - согласился Майки. - это будет не просто драка по его грязным правилам. Когда мы набросились друг на друга, он говорил некоторые действительно плохие вещи. Лидеру не требовалось, чтобы младший продолжил разговор, потому что он мог и так все понять. По тому, как Дон вздрогнул, Леонардо понял, что гений тоже об этом догадался. - Рафаэль такой же ниндзя, как и ты, Леонардо, - начал Мастер Сплинтер. - Он будет использовать свои знания о тебе в своих целях, так же как и ты попытался бы делать. В то время как ты обязан поступать согласно кодексу чести, он пойдет другим путем. Ты должен помнить об этом, если не сможешь контролировать свою злость. Задача твоего брата - это направить тебя на тот путь, которому следует он сам, твоя же - заставить его понять, что этот путь приведет в конце концов к смерти. - Я понял, сенсей, - признал Лео. - Как ты собираешься найти его? - спросил Дон. - Он сам найдет меня, - заверил его лидер. - Он явно знает, что мы видели последние новости, и что я потребую ответов. Хотел ли он, чтобы наша встреча произошла после достижения столь высокого уровня насилия или нет, Раф понимает, что я не буду сидеть на месте и игнорировать это. - Я пойду с тобой, - решительно сказал Донателло, поднимаясь с места. - Нет, - отрезал Лео. Майки схватился крепче за плечо Дона, насильно усаживая обратно. - Он будет использовать тебя в качестве оружия против меня, - продолжил Леонардо. - Мастер Сплинтер прав. Я не должен дать ему достигнуть своей цели таким способом. Я не могу волноваться о его словах, которые явно оскорбят тебя. Для меня будет легче игнорировать их, если они не будут направлены на другого. - Ему сейчас очень больно. А еще он любит внезапно набрасываться, - сказал Донателло. - Я уже понял это. Лео подошел к Дону и взял за подбородок так, чтобы глаза гения встретились с его. - Я тоже, - сказал старший, - но это не значит, что он не может серьезно ранить. Я возьму телефон с собой и буду регистрировать координаты, если не столкнусь с ним через пару часов. Если вы не услышите моего сигнала, звоните. - Если я не услышу твой сигнал, я пойду за тобой, - решительно сказал Дон. - Не один, - вставил слово Майки. - Ты не можешь пойти вслед за Лео в одиночку, пока я все еще не могу видеть. - Я пойду с ним, - сказал Сплинтер. - Леонардо, будь очень осторожен, сын мой. В голове Рафаэля может быть нечто большее, чем простая попытка спровоцировать тебя. Лео быстро поклонился и вышел из убежища, чувствуя на себе тяжесть волнения семьи. Зная, что Раф будет ждать его, все, что Лео мог сделать, это решить, откуда, по мнению темперамента, он начнет свои поиски. Это было довольно легко, особенно если Рафаэль устроил мини-войну против Драконов, так что он явно был неподалеку от района, где произошла последняя схватка. Быстро перепрыгнув с крыши на крышу, Лео остановился на мгновение, определяясь с направлением и изучая горизонт. Так и не заметив никакого движения, он побежал в ту сторону, где Раф был замечен последний раз, стараясь следовать траектории, благодаря которой он смог бы заметить за собой слежку. Когда лидер приблизился к месту преступления, он скрылся в тени, отбрасываемой мелкими постройками на крышах, и держался в непосредственной близости к стенам, пока не удостоверился, что все вокруг было чисто. Он не думал, что полиция заберется на крышу, но он был достаточно хорошо натренирован, чтобы не рисковать. Удар пришелся из ниоткуда, нанесенный настолько сильно, что Лео скользнул назад по покрытию. Проклиная себя за то, что дал застигнуть себя врасплох, Леонардо быстро поднялся на ноги, занимая оборонительную позицию и удивляясь, что нападающий не воспользовался его замешательством. Мечник наблюдал, как Рафаэль вышел со стороны мансарды и скрылся где-то позади. Его глаза горели сумасшедшим золотым пламенем, не доставало лишь его обыкновенной дерзкой усмешки. - Кажется, ты принял мое приглашение, - сказал Раф. - Должно быть, тебе было тяжеловато уйти от Дона и Майки, ведь они сейчас полагаются только на тебя. Ты трахал их каждую ночь? - Если этот вопрос является главным в твоем списке, то почему бы тебе не вернуться домой и не расспросить их самих? - спросил Лео. Часть его разума желала отомстить за первый удар, но лидер все еще держался, концентрируясь на своей главной задаче - найти Рафаэля. - Нет, мне это не интересно, на самом деле. Лео нахмурился. Поведение Рафа было не таким, как раньше, его голос звучал ровно и мрачно. Он не был той личностью, что отыгралась на Доне или Майки, и Лео понял, что что-то еще изменилось. Как бы то ни было, он надеялся, что его подготовки достаточно, чтобы с этим справиться. - Поскольку ты знал, что я приду, то решил устроить нам вечеринку? - осторожно спросил мечник. - Что творится у тебя в голове? Руки Рафаэля медленно опустились на рукоятки его сай, выдергивая их из-за пояса одним молниеносным движением. - Ну, большой братишка, - сказал темперамент более глубоким тоном. - Может, потанцуем?