Моя работа — удовлетворение

***

      Никогда ещё суматоха не выглядела так безнадёжно. По крайней мере, сколько я себя помню, она всегда означала что-то — вела к какой-то цели. Сейчас же всё происходило только для отвода глаз. Каждый человек, безжалостно топчущий здесь почву под ногами, прекрасно знает, что все его действия не имеют никакого смысла — только горы бумаг и тонны протоколов в угоду отчётности, как бы подтверждение, что всё не зря.       Не думаю, что в ближайшие дни смогу крепко заснуть: увиденное здесь, конечно, произвело свой эффект, но ничто не пойдёт в сравнение с той грудой бессвязной информации, которую мы получили. Всё оказалось куда более запутанным, чем предполагалось. И теперь это новое дело, ставшее гораздо сложнее предыдущего в разы.       Душа ещё не успокоилась, в крови бурлит адреналин, и ты готовый прямо сейчас броситься на разгадку новой тайны для выявление других закулисных игроков. Вот только это состояние пройдёт уже через несколько минут, не оставив толком ничего после себя. Чем-то это похоже на секс: всё, ради одного единственного момента, после которого не останется ничего, кроме грязных простыней.       До сих пор пробивает озноб, хотя царящую вокруг атмосферу уж никак нельзя назвать холодной — всё пылает, во всех смыслах. Остатки одних старых зданий безжалостно разрушены, их убогие силуэты всё ещё закрывает стоящая столбом пыль, а другие — полыхают пламенем. Пожарные, полицейские, оперативные сотрудники и спецотряды, словно смерчи, сметают всё на своём пути, практически ничего не оставив после себя и своих действий. А всё ещё орущие сирены пожарных машин усиливают головную боль. Сейчас-то они зачем работают? — Держи, — кто-то протягивает мне дымящийся напиток. Из-за шума сложно узнать голос, а голова не желает подниматься, чтобы хоть поблагодарить этого человека за проявленную заботу. Рука хочет дотянуться до тёплого бумажного стаканчика, но будто онемела. Это так напоминает усталость после бурной ночи: когда нет сил даже встать, чтобы прикрыть окно или банально накрыться одеялом.       Снова опускаю взгляд на землю, рассматривая свои ноги. Не припомню, чтобы когда-то набивала столько синяков, это уже не говоря о многочисленных царапинах. Но это мелочи, правда. Куда больше меня раздражает шум в голове и ушах. Сложно сказать, это из-за окружающей обстановки, или моя нервная система не выдержала всего этого и самовольно решила изолироваться. В любом случае, и это уже не имеет значения. Лучше бы кто-нибудь дал таблетку от головной боли.       Меня не стали утруждать своей компанией; человек, приносящий мне напиток, не стал дожидаться моих действий или слов и просто ушёл в неизвестном направлении. Вот и отлично. Я сейчас не в том состоянии, чтобы с кем-то общаться. Очень странное состояние, если честно. Вроде, в голове много ясных и рациональных мыслей, но все они слились в какую-то поистине адскую какофонию, не желающую помочь мне разобраться во всём этом. Попытки сосредоточиться не увенчались успехом. Будто организм самолично отстраняется, хочет самоликвидироваться, исчезнуть отсюда, чтобы попытаться прийти в себя. Что ж, я ещё никогда не была так солидарна с ним. — Только что позвонил Ибики, — это первое, что я слышу отчётливо. Кажется, это Конан. Всё же подняв голову, вижу растрёпанную, почти полностью покрытую пылью и ссадинами подругу, что уверенной походкой направляется в мою сторону. И только сейчас понимаю, что я сижу в машине скорой помощи, свесив свои… покоцанные ноги. — Взяли? — голос раздаётся слева, так уверенно и громко, что я вздрагиваю, наконец замечая, что всё это время со мной рядом сидел Саске. Он, что, за всё это время не произнёс ни слова? Или, может, что-то и говорил, но я не слышала его? Резко встав, он поправил пиджак и подошёл к Конан. — Да, взяли, — почему-то мне показалось, что она улыбается, но, скорее всего, мне это правда показалось. — Ребята Анко перекрыли все дороги. Деваться было некуда, поэтому Кисаме и его подельники сдались без боя. — Ну, хоть одна хорошая новость, — кажется, я скоро превращусь в неврастеника, если не перестану так реагировать на присутствие Нары.       Зачем я так резко повернулась в его сторону? Похоже, моё сознание ещё не в полной мере готово воспринимать реальность. Если бы я сейчас не сидела, точно рухнула бы на землю. Всё-таки, это дело сказалось на мне куда сильнее, чем я думала. Хотя, наверное, иначе быть не могло. Такое происходит впервые — всё настолько плотно связалось со мной и моей жизнью. Только сейчас я осознала всю степень опасности работы моих друзей. Это же насколько у них железные нервы? И как они могут быть так спокойны после всего, что произошло? — И не говори, хорошие новости теперь буквально на вес золота, так сказать… — Конан разразилась одной только ей понятной тирадой. Всё же, я ошиблась. Видимо, на каждом это сказывается по-своему. — Ты как? — его рука осторожно легла на моё плечо, и я снова вздрагиваю. Чёрт! Ну что за дурацкая реакция! — Бывало и лучше, — не знаю, зачем, но я одёрнула плечо, пытаясь этим показаться, что совершенно не нуждаюсь в какой-либо поддержке. Хотя это — откровенная ложь. Сейчас мне нужна чья-то рука, за которую можно было бы крепко взяться, или чьё-то плечо, на которое я бы смогла опереться. Кажется, он сразу это понял, поэтому и присел рядом, приобняв рукой за плечи.       Первые несколько секунд не давало покоя волнение, было даже как-то неуютно, что ли. И я бы могла дальше прислушиваться к этим ощущениям, грубо попросить этого парня убрать от меня свои руки или просто резко встать с места. Но не смогла. Именно сейчас эти мысли ушли на второй план. Мне захотелось просто позволить ему побыть моей опорой. Просто позволить приобнять меня. Просто позволить посидеть рядом. И пусть я потом буду считать себя слабой дурой, не способной взять себя в руки. Пусть буду сокрушаться и сильно жалеть об этом. Сейчас мне это нужно. — Ну так, когда назначать свидание? Тебе вторник подойдёт? — Что?! — Говорю, ты свободна во вторник? Можем сходить в кафе. Я как раз знаю отличное место недалеко от… — Что ты несёшь, Нара?! Какой вторник?! Какое, к чёрту, кафе?! — Ну, вторник — который будет через два дня. А кафе — очень приличное. Интерьер там располагающий к приятным беседам. — Ты издеваешься надо мной?! Нас тут всех сейчас могут перестрелять, а ты мне говоришь про свидание?! — А почему бы и нет?       В тот момент я была готова его убить. Это же насколько должна быть устойчивая психика у человека, чтобы в момент серьёзной опасности думать о таких вещах? Неужели у него не проносилась жизнь перед глазами? Он не думал о родных? Не думал об упущенных возможностях и несбывшихся мечтах? Неужели единственное, о чём он думал — это свидание со мной? В это просто невозможно поверить. Скорее всего, этим разговором он просто пытался отвлечься. И пытался отвлечь меня. — Эй, Шикамару. Если мы, всё-таки, выберемся отсюда живыми, обещаю тебе такой секс, которого ты никогда не забудешь. — Это можно считать признанием? — Да, считай, что это оно.       Кажется, вспомнив это, я покраснела. Выходит, я призналась ему… И теперь даже не смогу посмотреть ему в глаза. Это же надо было такое ляпнуть. Именно про секс. Не про любовь или симпатию, а про секс. Но ведь тогда я думала, что это последние минуты моей жизни и не хотелось умереть с неозвученным. И что теперь? Получается, если он позвал меня на свидание, значит он принял мою… симпатию. Значит, мы формально можем считаться парой. По идее, я должна этому радоваться, но сейчас от этого осознания мне просто хочется провалиться сквозь землю. — … а так, ведь, если подумать, нас бы всех укокошили, но мы живы и… — Ну, что там у вас? — прервав, наконец, нескончаемую речь Конан, Саске обратился к подошедшему парню. И если бы я не знала, что старший брат Саске — Итачи, то подумала, что этот парень и есть он. Надо же, настолько они похожими внешне. А они точно не родственники? — Ничего примечательного, хотя, это как посмотреть. — Хотелось бы чуть больше конкретики, Сай. — Так вот как выглядит этот таинственный Сай. Ну, теперь хоть буду понимать, о ком идёт речь в разговорах. — Конкретика такова: двенадцать трупов, пятеро задержанных, порядка двух десятков сегрегаторов с документами и несколько килограммов наркоты. — Получается, что теперь мы, наконец, сможем закрыть это дело? — с явной надеждой в голосе спросила моя подруга. — Возможно, но многое станет известно после изучения материалов, добытых вами, и документов.       Даже не верится, что всё это может закончиться уже в ближайшее время. Это дело затянулось слишком надолго. А ведь всё начиналось с банального серийного убийцы. Кто бы тогда мог подумать, что всё примет такие обороты? И что столько всего будет происходить одновременно, на что мы просто не обратим внимание, ведь одно не связано со вторым, на первый взгляд. Прям как вышло с наркотиками и этой странной статуэткой, которую Кисаме так бережно держал в руках… Кстати, статуэтка! — А куда вы дели статуэтку? — Почему они все на меня так уставились? Я разве что-то не то спросила? — Какая ещё статуэтка? — у этого Сая настолько безэмоциональное лицо, что смотреть жутко. — Ну, статуэтка. Небольшая такая. Деревянная. В виде какого-то странного существа с кучей рук и глаз. Кисаме говорил, что она стоит гораздо дороже, чем вся партия наркотиков. — Ничего такого мы не нашли, — если отсутствие эмоций на лице ещё можно было стерпеть, то эта неуместная улыбка не просто выбивает из колеи, а по-настоящему пугает. — Возможно, Кисаме успел забрать её с собой, — предположил Саске. — Если это так, то при обыске авто и личном досмотре она найдётся. — И всё же, я не понимаю, о какой статуэтке идёт речь? — отлично, он больше не улыбается. Странный парень. — Погоди. — Нара убрал руку с моих плеч и полез в карман штанов. — Как, говоришь, она выглядит? — Когда он достал мобильник, я повторила ему описание. На сказанное мной, поисковик выдал несколько сайтов и пару-тройку фото той самой статуэтки. — Это она. — Действительно, странная вещица, — он открыл один из сайтов, изучая информацию, а остальные подошли поближе, чтобы разглядеть фото. — Что это такое? — скривив лицо, спросила Конан. — Кажется, я что-то подобное уже видел, — задумчиво произнёс Саске, после чего мы все посмотрели на него. — Вот только не могу вспомнить, где же именно. — Кража археологических находок из музея, — уверенно сказал Шикамару, и в ту же секунду Саске осенило: — Точно! Мы же занимались этим делом. — Это случилось сразу после того, как мы задержали Акасуну, — подтвердила Конан. — Так что это, всё-таки, за статуэтка? — спросил Сай.       Мне бы сейчас не хотелось быть голословной, но что-то подобное видела и я. В телефоне у Хидана были фотографии чего-то похожего. На мои вопросы он лишь отмахивался, говорил, что это обычные безделушки. Тогда я не обратила внимания на его поведение, но, как мне кажется, он немного занервничал. Получается, он, что, причастен к этой краже? — Согласно сайту, этой статуэтке 300 тысяч лет. Она принадлежит древнему народу, который поклонялся некий «хвостатым». Как утверждает один из археологов, таких статуэток всего десять. И та, что Темари видела у Кисаме — самая ценная из всех. Потому что это «Десятихвостый» — главное божество этого народа. По легенде, тот, кто завладеет всеми статуэтками, будет иметь неограниченную власть и огромную силу, — закончив читать, Нара скептически поднял бровь. Похоже, последняя часть про легенду показалась ему откровенной глупостью. — И зачем кому-то понадобились какие-то древние статуэтки? — задумчиво произнёс Сай. — Может, хотели продать на чёрном рынке или это был заказ конкретного человека, например, какого-нибудь коллекционера? — предположил Саске. — В любом случае, это надо проверить. Скажи, сколько таких статуэток было в музее и сколько из них украли? — Насколько я помню, таких было три или четыре. Но украли только эту. — И где сейчас остальные? — Всё в том же музее. — Нужно будет на днях поговорить с сотрудниками этого музея. И этого археолога было бы неплохо найти, — заключил Сай, что-то набирая в телефоне. — Похоже, что с этим делом мы ещё долго не расстанемся. — Вы серьёзно думаете, кому-то захочется продолжить расследовать это дело из-за каких-то старых деревяшек? — насмешливо спросила Конан. И в какой-то мере я с ней согласна. Да, конечно, эта статуэтка, скорее всего, очень ценные. Но разве это может встать в один ряд с убийствами, коррупцией и транспортировкой через границу нескольких тонн наркотиков? — Боюсь, что так оно и есть.       Обернувшись, я увидела того, кого мы, по идее, должны были встретить уже давно. Того, кто всё это время должен был нам помогать, а не выключать телефоны и отписывать сообщение. Судя по лицам окружающих, недовольно отразилось только на моём лице. Остальные же почтенно отвесили поклоны. Ну и я тоже, для приличия. Хотя, думаю, не одна я сейчас хотела многое высказать достопочтенному начальнику полиции, Какаши Хатаке. А он заметно постарел за те полгода, когда я видела его в последний раз. Но, может, усталость так сказалась? — Эти, как ты выразилась, «деревяшки», Конан, представляют большую историческую и культурную ценность для страны. И если мы не вернём эту статуэтку в музей, то вызовем недовольство у всего исторического и археологического сообщества, что негативно скажется не только на всех нас, но и на репутации действующей власти. После недавних событий, доверие к правоохранительным органам и аппарату управления в целом сильно подорвано. И, вы сами понимаете, к чему всё это может привести. Особенно после публичной огласки результатов этого расследования. — А что, если на это и был расчёт? — кажется, я поняла, к чему всё это было. — Думаешь, они хотели совершить государственный переворот? — В десятку, Шикамару. — Сам посуди. Если отталкиваться от того, что у преступного мира теперь «новая власть», то есть, некий «он», тогда все те действия, что мы расследовали до этого, и те, на которые не обращали должного внимания, автоматически наводят нас на мысль, что «новая власть» будет не только у преступного мира, но и у всей страны. — Хотелось бы конкретики, — никогда бы не подумала, что Саске будет заимствовать фразочки у Какаши. Забавно. — Вся конкретика здесь. — Конан ответила за меня, указав на коробки с сегрегаторами. — Нам предстоит ещё долгая и кропотливая работа. — К сожалению, — тихо добавил Саске. Разумеется, все его услышали и были как никогда согласны.       В такие моменты начинаешь понимать, как много всего мы упускаем и в обычной жизни, считая огромную кучу происходящих с нами событий лишь обыденным жизненным сумбуром, никак между собой не связанным. И как многое можно понять, рассмотрев всё вместе. Как же многое станет понятнее и логичнее или же наоборот, запутаннее и сложнее. В любом случае, как в жизни, так и в расследовании, никогда не будет однозначности. И каждая, даже самая незаметная мелочь, может стать решающим фактором. Как и сейчас с этой чёртовой статуэткой.       Когда всё это началось, и я добровольно согласилась помогать другу, мне просто хотелось новых ощущений, которые захватывали бы дух покруче секса. В итоге, так оно и вышло. Весь этот долгий путь от нерушимой позиции в плане жизненных принципов и норм морали до их истинного понимания был неимоверно тяжёлым. Так и говорила Конан, что таких людей, как я, по-другому не переубедить. Но тогда даже предположить было глупо, что мне нужно это переубеждение. Мне просто нравилось то, чем я занимаюсь: работа, образ жизни, цели. Всё казалось таким правильным. Но случилось всё это. И оно перевернуло весь мой мир. Поставила всё с ног на голову. Буквально заставило меня измениться. И я изменилась. Думаю, что это к лучшему. Во всяком случае, теперь в моей душе присутствует некая гармония. Но по-настоящему цельной и умиротворяющей она станет только после того, как мы закончим это дело. И только тогда каждый из нас сможет получить истинно своё — настоящее удовлетворение.