Императорский кот

*** - Сев, твоя мама имела в виду именно то, что я думаю? Ты, кобель такой, все же сделал меня беременным. Едва вдохнув, разражаюсь я праведным гневом, «гад, сливал в меня и, видно, не задумывался о последствиях!» - Извини, - слышу в ответ, но раскаяния на лице мужа не вижу. Да он, по всей видимости, счастлив, что сказать, самец до мозга костей, но я то тут при чем?! Ловлю взгляд младшего брата Севериана, и из меня выдавливают воздух с криком: - Сев, ты решил удушишь меня? Пусти! Выдираю свою многострадальную тушу из волчьих пальцев. - А, прости. Ты только не волнуйся. Тебе волноваться сейчас нельзя... Я буквально замер от такой наглости, внутри все кипело, я удивился, как у меня пар из ушей не пошел, последней каплей стали отнюдь не слова, а поведение Сева, он меня на руках решил потаскать! И я решил не откладывать сообщение своего недовольства: - Ты сейчас чего делаешь? Я тебе что, самка изнеженная? Я воин, и ребенок мой воин, и ничего с нами не случитс... Договорить мне не дал новый позыв опустошения желудка, сколько можно? Я же ничего не ел почти, я такими темпами похудею, и точно на самку стану похож. Ну нет, ни за какие коврижки, знал бы Севериан, какой кровью мне доставались каждая сотня единиц веса. Из-за обезвоживания тело будто высохло и ослабло, не слушается. Заботливые руки мужа успокаивают немного, и тошнота отступает понемногу, но кислый вкус на языке снова и снова заставляет сворачиваться в клубок. Из-за проступивших снова слез смутно вижу брата Севериана, тот что-то говорит и протягивает, муж мой напрягается и вцепляется в меня, а мне и без того плохо. Несильно хлопаю по сжимающим меня рукам, ничему этот волк не учится. Едва я успокоился и смог наконец оторваться от созерцания дна вазы с недопереваренными остатками моего ужина, к нам снова пожаловали посетители. Я не смотрел на дверь, я был занят умыванием. Севериан же едва не уронил челюсть, видимо, что-то беспрецедентное. Ожидаю увидеть в дверях диво дивное, но это всего лишь жрец, сморщенный седой изюм подошел ко мне и начал нагло лазить своими крючковатыми пальцами под рубашкой, щупая и нажимая на живот. Муж ничего не предпринимал и лишь смотрел, а я решил подождать объяснений, прежде чем сечь головы. Наконец, старик заговорил: - К третьей луне благословенный дар придет в наш мир… - загадочно проскрежетал он и ушел. Я нахмурился и уставился на Сева, он смотрел вслед старцу и потом только в окно, но не на меня. Муж прижал уши к голове, доселе весело стоящие торчком из его шикарной гривы бурых волос, стал похож на нашкодившего щенка. - Ты понял, что имел ввиду старец? - Нет… Впервые император такой потерянный. Собираюсь с духом и выдыхаю едва слышно: - Ребенок появится чуть меньше чем через 2 месяца… В дверях застыл министр и маршал, в руках их были кипы бумаг, они ошарашено смотрели на нас с мужем. Мне стало до жути интересно, что же они такое принесли, что даже явились в покои и прервали нас. На листке бумаги немного нескладным почерком выведено письмо о ящерах. "Они подступают с юга и юго-запада, - чем дальше я читал, тем глубже становился ужас, - жестокие расправы, массовые убийства, похищения". Руки задрожали, последнее селение, в оккупации мой бывший дом. Я разворачиваюсь и что есть силы толкаю волка в грудь, обида клокотала во мне. - Ни во что больше не хочешь меня посвятить, что это?! Почему я узнаю, что мой дом оккупирован, только сейчас?! Ответ я даже не слушаю, пустые оправдания, предатель! Из дверей дворца выбегаю, даже не надев штаны, под уздцы хватаю первого попавшегося жеребца, животных только помыли и расчесали, я едва мог сидеть на нем без седла, все время норовил соскользнуть. *** - Куда?! - только и успел крикнуть я, но Дометиана уже не было в комнате, перед глазами промелькнули только голые ягодицы. "Голые?! Так это сейчас его аппетитную попу весь дворец увидит?! А чтобы все пошло в бездну! Моеее! Они все увидят моеее! Дом, что б тебя, мог хоть брюки одеть! Хотя боги с ними, но ему нельзя в его положении так бегать и волноваться",- все это я думал, пока натягивал штаны и, схватив одну руку его брюки, бежал по извилистым коридорам моего замка. "Поймаю, отлуплю! Хотя нет, не отлуплю, вдруг ребенку повредит". - Дом, стой! - крикнул я, но это не остановило моего супруга, такое чувство, что он просто меня не слышал. Слуги и прочие, кого я встречал, смотрели на меня слегка шальными глазами и почему-то все время их глаза опускались ниже талии. "Это они что, надеются, что я тоже голышом буду? Это им шоу подавай?!" Я увидел, как кот забегает в конюшню и выскакивает из нее уже на коне. "Глупый, ведь натрет же все. И ребенку может навредить и себе". Я тоже влетел в помещение конюшни, и в нос мне ударил хорошо знакомый запах сена, навоза, лошадиного пота и кожи. Я одним прыжком перелетел через дверцу денники и оказался в тот же миг на своем жеребце. Он подомной возбужденно загарцевал, чувствуя привычный, но давно не ощущаемый вес, и мотнул головой. Ногой снеся дверцу напрочь, я пустил коня в галоп. Он словно чувствовал, что сейчас каждая секунда важна, и летел так, словно стелился по земле. Я знал, куда направляется кот. Он мчался к своим. Но сейчас ему туда нельзя. Наконец-то, я увидел впереди меня всадника, он мчался так же неистово, как и любил. Почти лег на коня, слившись с ним в одно целое. Правда тут есть одно "но", попа была чуть приподнята и... в общем, я такой извращенец. Мне теперь сильно кое-что мешало. Ой как мешало! Я прибавил еще скорости и через минут десять бешеной скачки нагнал его и сдернул с лошади. Кот мякнул и, зашипев на меня, стал вырываться. Но я не тот, кто отпускает свое. Прижав его к себе покрепче, начал приостанавливать жеребца. Послушный моей руке, он словно врос в землю, даже не шевелясь. Я развернул кота к себе лицом и посадил так, что ему осталось только обхватить мои бедра ногами, чтобы не упасть. - Ты что творишь? Ты понимаешь, что твой голый зад видел весь двор? Ты понимаешь, что мог навредить и себе, и ребенку? Да и куда ты так несся? Ты хочешь пожертвовать всем? Ты один свой народ не спасешь, и сам погибнешь и погубишь нашего ребенка. Пойми, он такой же мой как и твой. Он наш, он уже живет и развивается в тебе. Ты готов им пожертвовать? Готов? Дом? Ответь мне! - Ты врал мне, - зашипел он. - Ты скрывал от меня, что мой народ в опале. - Почему ты не посмотрел на дату депеши? Она новая, ее только прислали. Я еще ее даже не видел. В чем ты меня винишь, Дом? Кот посмотрел на меня и, рыкнув, отвернулся. - Ну, так ты готов пожертвовать нашим сыном? - Нет, - буркнул кот куда-то в пространство. - Не готов... Я обнял его и прижал к себе. - Штаны хоть надень, бегун. *** - Да иди ты со своими штанами.. Игнорирую протянутый предмет одежды, с величественным видом собираю взлохмаченные ветром волосы. - И вообще, с чего ты решил, что будет не дочь? - Я сказал сын, значит, сын. Аргументы кончились почти, но вдруг я снова вспыхнул. - Дата-то недавняя, но войска не могут двигаться с такой скоростью! Если бы ты пошевелился раньше, за 2-3 дня можно было вывести все поселение! Севериан во многом был прав, но, боги, гнев требовал выхода, и единственный, на кого я мог здесь его направить, это волк. Безысходность, немощность, невозможность помочь семье. Меня все это сильно удручало, крепко я обидочку заляпал на своего мужа. Теперь, думается, он не сможет отделаться просто. Еще одним поводом для обиды послужило то, что мне не позволили сесть верхом на лошадь как следует. Нормально сесть я хотел не только из-за гордости, но и из-за того, что о меня терлась весьма неоднозначная выпуклость на его штанах. Мой рык и гневные речи прервал присвистнувший косолапый обитатель леса. Кажется, нас с императором приветствовали никто иные как разбойники. - Какой у нас улов, выносливый воин и прелестный наложник! Смотрите, ребятки, я, кажется, где-то видел этого волка! И тут все умолкли, усилено соображая. Наконец, кто-то из них выкрикнул: - Так это же император! Банда отступилась, но заводила-медведь в их компании начал подбивать сообщников: - Чем важнее птица – тем весомее выкуп! Скрутим и потребуем семь тысяч золотом! Опасно связываться с гризли: он больше нас, и хоть и неповоротлив, если зацепит, либо насмерть, либо калека. Я подобрался, впервые мне так страшно было, даже не за себя, а за ребенка и Севериана. Меня, судя по разговору, еще пожалеют, а вот мужа...