Императорский кот

Императорский замок. В тоже время: Он приходит всегда, когда на замок опускается ночная мгла. Бесшумно открывает двери и проходит в гостевую комнату. Я никогда его не вижу, только чувствую его дыхание и знаю: он здесь, рядом, смотрит, и на его губах вот эта вечная улыбка, что у многих вызывает страх. Иногда я тоже его боюсь, но все равно хочу. Он всегда только берет и никогда ничего не дает взамен, но я продолжаю ждать эти встречи и почти бегом бегу сюда, где нас никто не увидит, как только начинает темнеть. Мои ожидания выливаются в минуты и часы, но это всегда того стоит. Его сильные и горячие руки касаются моего лица, гладят шею, чуть сильнее сжимая ладонь так, что я невольно давлюсь вздохом и стоном. Пока я неподвижной статуей сижу, замерев на краю постели, он медленно раздевает меня. Он всегда делает это сам, это словно часть нашего ритуала. Мое дыхание уже вырывается неровными и прерывистыми вздохами. Я возбужден, сильно и уже давно. Мое тело отреагировало, как только я опустился на кровать в полутемной комнате. Я чувствую, как он руками забирается ко мне в штаны и приподнимает меня с кровати. Я знаю его губы прямо у моих губ, но он не целует, только дразнит, всегда только дразнит. Ждет того момента когда я не выдержу и сам начну его просить. Это тоже часть хорошо продуманной игры. Он сдергивает с меня брюки грубо, резко, на грани боли, но я испытываю ни с чем несравнимый восторг. Мне хочется тоже раздеть его, коснуться. Как жаль, что для меня это под запретом. Он отходит в сторону, и я слышу шуршание одежды: вот с тихим звуком на спинку кресла опустился тяжелый плащ, за ним рубаха. Я знал все это, хоть и не видел, все было как и всегда. Как только об пол ударились сапоги, мое тело все напряглось в ожидании и предчувствии. Я облизал сухие губы и с трудом сдержал стон. И вот, наконец-то, мои руки смогли коснуться его тела. Я обвел ладонями широкие плечи, мощную грудь и скользнул вниз, лаская контуры пресса. Я не видел его, но знал, он великолепно сложен. Сильный, мощный - настоящий самец. Меня уже просто трясет от возбуждения, но он все еще медлит. - Прошу, коснись меня, поцелуй, возьми, я твой. Хочу подчиниться тебе и только тебе. Его смех, он, как яд, впитывается в мои вены и заставляет тело гореть и плавиться. Он - мой яд, мой наркотик, я просто не могу без него. Мне все сложнее и сложнее видеть его и стараться не показывать виду, как сильно я желаю его всегда. Он почти бросает меня на кровать. Страх еще сильнее подогревает мою кровь. Я знаю: он не умеет быть нежным, он другой. А я и не хочу ее, эту нежность. Мой удел - подчиниться хозяину, быть его щенком, тем, кто не откажет и примет все, чтобы это ни было. И вот, я снова выгибаюсь под ним, подставляюсь под рот и руки, и вскрикиваю, плыву на этой тонкой грани удовольствия и боли. Ни с кем мне не было так, как с ним. Иногда мне кажется, что я живу только вот такими встречами, а без них лишь попусту трачу время и годы жизни. Я чувствую, как его пальцы ласкают меня изнутри, когти чуть царапают стенки. Как же это хорошо. Я сам вскидываю бедра и сам насаживаюсь на пальцы, но мне уже давно этого мало. Я хочу всего его. Хочу почувствовать, как его большой член врывается в меня, хочу. Но я знаю, что пока не попрошу, он будет медлить и мучить. Я не стану упрямиться, не хочу. Однажды он мучил меня вот так, не давая большего, четыре часа. Теперь я хорошо знаю, что лучше начать просить. И да, я прошу. - Пожалуйста, пожалуйста, я хочу тебя. Возьми меня, я хочу ощутить твой член глубоко в себе. Прошу... И снова этот его смех. Нет, он все же ядовит, он хочет поработить меня, но мне-то уже все равно. Тело пылает, кожа настолько чувствительна, что даже дыхание, касающееся ее, вызывает чувство, похожее на боль. Он переворачивает меня и ставит на колени, низко пригибая к кровати, а потом врывается сильно, резко и... так хорошо. Дальше я перестаю понимать хоть что-то, остаются только ощущения и бешеный скрип кровати в ушах. Когда мы оба, уставшие и мокрые, падаем на измятые и сбившиеся простыни, он снова задает все те же вопросы. Именно они возвращают меня всегда с небес на грешную землю. - Как продвигаются дела? Что известно об императоре? На какой стадии операция по их устранению? "Но почему? Ведь я не желаю смерти Дометиану и Севериану. А есть ли у меня выход?" *** - Дом, а что бы ты хотел от меня? Ты все время с этим змеем, ни на секунду он не отходит от тебя. Я уверен, что даже сейчас он где-то поблизости. Сева разжал свои руки и отошел в сторону, глядя в одну точку. - Я, знаешь ли, тоже не отдыхал. Все это время, с тех пор, как смог вырваться из рук того мясника, все дни, минуты, я искал тебя. Я готов был идти даже на край света. И вот я нашел и что вижу? Меня для тебя уже просто нет. Я слушал и понимал, что виноват, что еще в первый день обидел своего мужа. Причинил боль. - Ты неправ... я до последнего просил Зратха снарядить твои поиски... но времени прошло слишком много... и вера начала угасать... Севериан теперь не казался таким сильным, при мне он все же был другим, или я научился так его видеть. Я нежно провел кончиками пальцев по светлеющим на, и без того бледной коже, шрамам. Они меня пугали. Сколько же боли он вынес? Во мне что-то надломилось, и я сам крепко обнял императора, вжимаясь в его сильную грудь. - Я не могу без него, понимаешь? Или ты хочешь месяц добираться до города? Наблюдать мои боли? Я знаю, что ты бы сам смог помогать мне, но на тебе есть и другие обязанности: твоя армия, твои подданные, твоя страна. Ты не сможешь и день, и ночь быть рядом с нами... - Да, не смогу, но, Дом, как бы я хотел именно этого. Махнуть на все и жить только вами, но ты прав, я не могу этого сделать. Я отвечаю за тех, кто доверил мне свою судьбу и свои жизни. Посмотри на нас. Что мы творим? Мы рушим сами себя. Мы забыли, что связаны, мы забыли, что едины. Нас не могут разлучить и боги. Прости меня, мой кот, моя глупость не имела границ. Он тихо засмеялся и зарылся пальцами мне в волосы. Я поддался вперед и прижался лицом к его груди. Под ухом мерно билось его сердце. "Как же я соскучился по этим рукам, по этому телу и вот по этим успокаивающим звукам - тук-тук-тук... Как же хорошо. И как жаль, что я не могу зарыться пальцами в светлые тяжелые локоны…». - Я люблю тебя... И хочу, чтобы ты был рядом чаще, не смотри на змея, он не помешает... Я хочу Тебя рядом видеть чаще... С нажимом повторяю, обозначая, что мне неважно, кто при этом будет присутствовать, что думать об этом. Я хотел получить то, что положено мне и ребенку - тепло мужа и отца. И не сомневаясь в его любви, стоять рядом у власти, будучи правителями, отцами целой стране. - Ты получишь все, чтобы у меня ни попросил. Можно мне? - Сев посмотрел на мой живот, что сейчас упирался в него. - Можно мне почувствовать его? Я могу только тихо рассмеяться. - Если он разрешит, он стесняется... Даже не заметив, что смирился с утверждением Севериана, что будет мальчик. Наследник, так наследник. Но он и правда закрывался от всех, лекари видели плод, видели, что он больше нормы, но ничего точного, словно внутри кокон. Лишь иногда я ощущал внутри нестройное биение. Будто сердце эхом отражалось от моего в несколько ударов. Мои руки ложатся на тунику, и я поднимаю ткань, оголяя очень даже выпирающий живот, округлившийся плавно за месяц разлуки, внизу на коже можно было заметить растяжки, вены. Я этого стеснялся и потому почти сразу ткань опустил, передумав, предполагая, что Сева сможет потрогать малыша и пообщаться сквозь тонкую ткань. - Нет, подними тунику, – помедлив, я сделал, как он сказал. - Вы так... совершенны. Я был немного смущен его словами и не мог понять, что такого особенного было во мне. Он осторожно, словно боясь сделать лишнее движение и навредить этим нам, прикоснулся к моему животу и вздохнул. Я даже и не заметил того мига, когда начал так глупо, но невероятно счастливо улыбаться. Волк погладил меня по животу и обхватил его ладонями, точнее попытался, но это уже невозможно. - Интересно, он чувствует меня, знает, кто я? Как будто в ответ на его слова, изнутри, прямо в одну из ладоней, ударили. Сева охнул и отдернул руку, почти с детским восторгом глядя на мой живот. - Видишь, не узнал. Дерется... Я смеюсь уже в открытую и знаю, что живот немного дергается от этого. Но Севериан может неправильно понять. Вон как его лицо вытянулось, будто заплачет, потому быстро исправляюсь. - Конечно, узнал, я же говорил, он с чужими не общается... Зратх - исключение... Смотри, он требует тебя... Теперь я беру ладони волка, пока он не начал упираться, и прикладываю к коже, сквозь которую все отчетливей пинались. Впечатление, что пятками, но, когда тепло Севы передалось мне, все утихло. Только будто легкие поглаживания изнутри, ласковые. И я счастлив, что могу ощущать это в полной мере. - А ты когда-то утверждал, что это девочка. Разве девочка стала бы так лягаться? Это точно мальчик. - Ты меня теперь до родов в этом попрекать будешь? Я, ей богу, даже разозлился, разве важно: девочка это будет или мальчик? Все же нашу идиллию прервали. Генерал ворвался в палатку и застал Севериана, коленопреклоненного передо мной, и меня, соответственно, полуголого. - Генерал, вам не передали приказ? Что вы здесь забыли? И молите Бога, чтобы причина была весомой... Заботливая «мама» исчезла, и я снова озверел, смотря на седого волка. Тот недоуменно смотрел на меня и на моего супруга, но убегать не рвался, значит, и правда что-то серьезное. - Император... наши солдаты... они...