***
Мать часто плакала. Ее лицо сильно опухло, лишая молодую женщину всякой привлекательности. Сначала Мустафа отчаянно желал осушить ее слезы, затем стал жалеть ее, потом привык. Не то, чтобы он не любил свою мать, но та настолько погрузилась в свое горе, что сын стал для нее чем-то второстепенным. В тайне Мустафа всегда завидовал младшим братьям — мать любила их искренне и всем сердцем, в отличие от Махидевран, искренней лишь в своем унынии. Не раз маленький шехзаде бывал свидетелем истерик. Мать билась в руках Гюльшах, пытавшейся ее успокоить, кричала о том, насколько же она ненавидит падишаха и змею Хюррем, укравшую ее счастье. Позже Мустафа задумается: «А было ли оно, то счастье? В самой ли Хюррем дело или же на ее месте могла быть любая другая женщина?» - а пока испуганно и растерянно смотрел на сходившую с ума женщину. Несмотря ни на что, ненависти он к Хюррем не питал. За что ее ненавидеть? За то, что она сделала счастливым отца? За то, что подарила ему четырех братьев и сестру? Мустафа взрослел, видя перед собой этот идеал жены и матери — сильная, волевая, но вместе с тем любящая и верная своей семье и своему повелителю. От ее задорного смеха самому хотелось улыбаться(отец, безусловно, угадал с именем). Правда, слышать его приходилось все реже и реже.***
Когда же именно это началось? Когда жена отца стала являться к нему во снах? Чаще всего она улыбалась, гладя его по волосам, но когда Мустафа выяснил обстоятельства, при которых бывшая русская рабыня получила фиолетовый платок, грезы изменились. В них Хюррем танцевала, развратная, но невинная, призывно протягивая к нему руки и сверкая ослепительными очами. Шехзаде просыпался в поту, ощущая постыдный жар внизу живота. Это было стыдно и неправильно — желать женщину своего отца, мать своих братьев. Мустафа каждый день молил Аллаха об излечении, и тот, в утешение, послал ему Нору. Внешне хорватка нисколько не походила на султаншу, но Мустафа чувствовал — у них одна суть. Неподдельная любовь, читающаяся в ее взгляде, давала надежду, что Эвсун займет в его жизни тоже место, что Хюррем в жизни отца. Эта красивая умная девушка могла бы сделать его счастливым... Ее исказившееся от боли лицо побелело, в заострившихся чертах отчетливо читалась печать скорой смерти. Из развороченного нутра еще сочилась кровь. Тихим, едва слышным голосом носившая его первенца назвала имя той, что была виновна во всех их бедах. На негнущихся ногах он шел к ее покоям. Глаза щипало от слез, а в груди вместо сердца появился кусок застывшего свинца. Хотелось плакать от невыносимой боли, разрывающей его на части. Хасеки сидела в окружении своих многочисленных детей и улыбалась им. -Мустафа!- закричали шехзаде и кинулись обнимать его, но брат не обратил на них ни малейшего внимания. Его взгляд был прикован к их матери, держащей на руках маленького Джихангира и обеспокоено смотрящей на Мустафу. -Эсма,- позвала она няню,- отведи детей в их комнату. Как только за служанкой закрылась дверь, Мустафа подошел ближе. Глаза Хюррем наполнились страхом, когда она рассмотрела ладони шехзаде. -Откуда? Чья это кровь? -Это кровь Эвсун и моего не родившегося ребенка,- отвечает он, смотря в пол.- Это вы измазали меня кровью. -Если ты об Эвсун, то это традиция,- сказала она так, будто речь шла о ритуальных одеждах или кушаньях.- Но не волнуйся. Уедешь с ней в санджак, и родится ваш ребеночек в Манисе. Шехзаде вытер слезы и подошел к ней так близко, что их лица почти соприкасались. -Эвсун умерла,- прошептал он. -Что?- в ее лице отразилось острое сожаление. -Она носила под сердцем жизнь...Жизнь, которая принадлежала мне. А вы украли у меня их обоих. Гнев размыл собой боль и заставил Мустафу напрячься. Страх в глазах Хюррем стал явным. Именно он заставил гордую султаншу сделать шаг назад. -Почему вы меня так ненавидите, Хюррем-султан?- Мустафа говорил сквозь зубы, поэтому его речь звучала как рычание.- Разве моя вина в том, что я — наследник? Вы ненавидите мою мать, и я знаю, что за дело. Так за что же вы убили моего сына?! Что он вам успел сделать?! Он схватил ее за плечо и хорошенько встряхнул. Хюррем была настолько ошарашена, что не могла ни позвать на помощь, ни ответить. Шехзаде схватил ее за волосы и со всей сжигающей его яростью впился в ее губы. Хасеки стала отчаянно сопротивляться, попыталась ударить наглеца, но Мустафа перехватил ее руку и заломил за спину. Повалив Хюррем на диван и задрав подол ее платья, он приспустил штаны и грубо вошел в нее. Женщина закричала, но шехзаде вовремя закрыл ей рот рукой и принялся двигаться. Жар ее влажного нутра и само осознание того, кто сейчас лежит под ним, заставляло кровь бурлить еще сильнее. Затихшая, смирившаяся Хюррем не смотрела на него, а из ее зеленых глаз лились слезы. Заметив это, Мустафа остановился и, притянув ее поближе, поцеловал, но не как в прошлый раз, а нежно и мягко. Тут-то Хюррем и показала свой нрав, больно до крови укусив его за нижнюю губу. Мужчина на это только усмехнулся и продолжил вбиваться в ее тело. Надолго его не хватило. Мустафа оправил свои одежды и собирался уходить, но Хюррем бросила ему в спину: -Ты умрешь! Я расскажу ему! На угрозу шехзаде только усмехнулся и ответил: -Не расскажешь, если не хочешь потерять его. К тому же, с собой я и тебя на тот свет потяну.