Скорость

***       Я заканчивал статью про женские сумочки от PRADA, когда Минхо вылетел из душа в одном полотенце и забрызгал водой мою рукопись. Я кинулся спасать уцелевший материал. Сосед метался по комнате в поисках одежды. Между ухом и плечом держал телефон. - Да, сейчас будем! – он натянул носок и критично осмотрел дырку на большом пальце. – Я тут причем?! Это Томас медленно собирается! Я многозначительно кашлянул. Друг бросил виноватый взгляд в мою сторону, заслонил трубку рукой и шепотом сообщил: «Собирайся, шумахер. Они подъезжают». Друзья Минхо ехали сегодня в один из лучших баров Лос-Анджелеса, а мы позорно опаздывали. С наслаждением потянувшись и хрустнув спиной, которая затекла от долгого сидения, я побрел в прихожую. К чему спешка？Минхо еще не нашел цельный носок. Мы слышали, как они подъехали - друзья Минхо. Антикварный драндулет, черный рэп на всю округу. Отсчитав в обратном порядке пять секунд, мы услышали сварливый голос миссис Томпсон, соседки сверху, и синхронно поморщились. Любительница попылисосить в пять утра высунулась на улицу и поносила компанию трехэтажным матом, угрожая низвергнуть на хулиганов армию котов. Ответом ей были веселый гогот и улюлюканье. Мы поспешили вниз, пока милая старушка не позвала своего мужа. Когда мы выбежали из подьезда, мистер Томпсон, вставший на защиту жены, с яростью захлопнул окно. Задребезжали стекла. Судя по всему, между окном и рамой сердитый пенсионер представлял наши головы. - А вот и мы! - Поздно, девочки! - друзья Минхо завели Ford и сделали вид, что уезжают. У соседа забавно вытянулось лицо, и я улыбнулся. Парни сделали петлю, потом вернулись к нам. Один вскарабкался на капот и принялся раскуривать косяк. Остальные неловко вывалились из машины, чтобы поздороваться с Минхо. - Здорово, мужики. Зарт, дай краба! Сидящий на капоте паренек протянул мне косяк, расценивая собственный жест как дружеский, и скользко улыбнулся: - Привет, чайник. Как зовут? - Томас. Вот и все знакомство. Едва мы с Минхо запихнулись в драндулет, я с ужасом осознал, на что подписался. Компания затеяла авантюру: бесплатно посетить бар, перепробовать все напитки, и с полным кошельком отправиться домой. Но не к себе, а к самым симпатичным ножкам на свете - такое было условие. За счет заведения никто не угощал, а вот компания, недавно разжившаяся зарплатой, могла. Предстояло всего лишь перепить восемь человек, и сохранить спиртное в себе до окончания торжества. В этом случае все скидывались и платили за тебя. Мне не выиграть - это точно. Я заранее готовился расстаться с деньгами. Соревноваться с Минхо? Извольте. Этот темпераментный варвар будет вливать в себя алкоголь, пока бар не опустеет, или пока его не отправят восвояси. Перепей я каким-то чудом семерых, соперничать с Минхо (не желаете ли сыграть в суперигру?!) было бесполезно. Мой смешок влился в общий хохот друзей и остался незамеченным. Компания, набившаяся в машину, веселилась от души, пытаясь скрасить неудобство в дороге пошлыми и грубоватыми шутками. Я запоздало вспомнил про свой джип, но эту идею мгновенно отмели. Оказывается, «моя задрыпанная телега» была пенсионером по сравнению с Fordом, и подъехать к элитному бару на такой «колымаге» им стыдно. Я оскорбился и надолго замолчал. -Триста видов виски! – внезапно выпалил Минхо, нарушая неловкое молчание. У него на коленях ерзал Уинстон, пытаясь высунуться в окно. Места в машине не хватало, что, видимо, послужило поводом подставлять голову под проезжающий мимо грузовик. Макендзи терпеливо пресекал эти творческие попытки суицида, раз за разом возвращая приятеля обратно. Как на зло, мы попали в пробку. – Долбанный вискарь из всех уголков мира! - продолжал он. - Ирландия, Шотландия. Уймись, Уинстон! Китай… - Он вспоминает названия стран? – гоготнул Зарт. Компания поддержала шутку дружным смехом. - Япония, Индия (заткнитесь), Корея!… - Минхо сделал паузу и деловито поднял стекло. Бороться с Уинстоном ему надоело, он принял радикальные меры. - И каждый напиток ты успел продегустировать! – продолжал дразниться Зарт. Друзья загалдели, а Минхо возмутился и продемонстрировал всем средний палец. Только Фрай, прозванный Котелком из-за врожденного дефекта черепа, не отрывал взгляда от дороги. Он давно поменял шины на зимние, но осторожничал, снижая скорость на поворотах. Компания негодовала, сетуя на неудобства в пути, а вот я – «зануда и мозгоклюй» - был абсолютно не против принятых мер. Приехали мы поздним вечером и решили праздновать до закрытия. - Праздновать что? – спросил я. Кто-то присвистнул. Зарт смерил меня мрачным взглядом. - День Рождения. Мой. Мы вытряслись из машины, размяли затекшие конечности и миновали враждебно настроенного охранника – тому явно не нравилась его работа, его жена, морось на улице, власть в стране, и в особенности - мы. Минхо пререкался с ним на повышенных тонах, когда остальные незаметно просочились в бар. Мне едва удалось утянуть друга внутрь. Ноздри охранника к тому времени свирепо раздувались, и сам он выглядел так, будто десять лет тюрьмы – не такой уж большой срок. В баре играла спокойная музыка стиля кантри. Бармен методично протирал стаканы и сканировал взглядом гостей. Он был похож на Ньюта. Все были похожи на Ньюта. Минхо вскарабкался на высокий стул, закинул ноги на стойку и скомандовал: - Виски! Бармен окинул его небрежным взглядом и отставил чистый бокал в сторону. - Извините, он не думал, что получится так грубо, - я спихнул грязные кроссовки со стола, и угрожающе округлил глаза на соседа: - Чувак! Бармен пожал плечами и принялся разливать напитки, всем своим видом давая понять, что мы не самые долбанутые посетители, которые ему встречались. На улице темнело, и к неоновой вывеске потихоньку стягивались завсегдатаи заведения. Мы прибились к другой компании и затеяли игру «Кто кого перепьет». От меня не укрылось, что Минхо планомерно накачивает меня спиртным. Хочет, чтобы я забылся… Ха! После фирменного Old Fashioned* хитрец одержал победу, и проигравшие обреченно зашуршали бумажниками. Эта забава обошлась мне бесконечной икотой, головокружением и дурнотой, да и вообще влетела в копеечку. Все выпитое с завидным упорством лезло назад, но я упрямо сжимал губы и вежливо прощался с компанией. - Где здесь туалет? Мне показали. Равновесие подкачало, и чтобы облегчиться, пришлось упереться головой в стену. Мама, ты гордишься мной? Умывался я с таким остервенением, как будто пытался стереть лицо. Я напился до точки. Абзац. "Да, Томас! Давай, Томас!" - скандировали наши соседи всякий раз, когда Минхо вливал в меня алкоголь. Усилия награждались аплодисментами, и, что уж скрывать, я был польщен и полон уверенности, что еще одну рюмочку (ну, одну!) я осилю. Оглядевшись по сторонам, я с удивлением понял, что помещение расширилось, преобразилось, наполнилось людьми, лучами прожекторов и громкой музыкой. Минхо на горизонте не наблюдалось. Я выцепил взглядом из толпы Зарта, и нетвердо ступая, направился к нему, расталкивая потные скачущие тела. Пару раз меня сбивали с ног, но я цеплялся за чужие локти, плечи, ноги, чтобы не упасть, и наконец, схватил за рукав знакомого, отволакивая его к стеночке. - Томас, ты чего? Веселись! Я заглянул ему в глаза и все понял. У Зарта были расширены зрачки, по лицу блуждала отсутствующая улыбка. Твою девизию! Я смял ворот его рубашки и отвесил пару пощечин, чтобы парень пришел в себя. Голова Зарта мотнулась из стороны в сторону. Тряпичная кукла и не думала сопротивляться. - Где мы, черт возьми? – сбивчиво произнес я. Язык распух и не слушался. Я попеременно ощущал приливы злости и паники. Зарт молчал, скользя бессмысленным взглядом по моему лицу, как будто впервые видел. - Отвечай! – рявкнул я и приятеля прорвало: он едва не закричал, скрюченными пальцами дергая зажатый ворот рубашки. - В клубе! – рывок. - Мы в клубе, Томас, - ногти впиваются в мою ладонь. - Отпусти, бля! Задушишь! - Мы были в баре, - отрезал я, пытаясь отделаться от ощущения, что меня дурачат. – В маленьком баре на углу седьмой улицы! - Да, были, - подтвердил Зарт, и я торжествующе улыбнулся. - А потом сели в машину и поехали в клуб. - Почему я этого не помню? - Потому что ты уснул? – предположил Зарт, и, воспользовавшись моим замешательством, вырвался и отскочил. Я не успел его перехватить. Он раздраженно крикнул: – Томас, откуда я знаю? Ты – псих! Или под наркотой. Отвали! Зарт поспешил скрыться в толпе, то и дело, оглядываясь, как будто его преследовали адские псы. Я прислонился затылком к стене, вытащил мобильный и набрал Минхо. Гудок. Еще один… - Замечательно, - проворчал я, слушая монотонное бормотание автоответчика. Ну и что теперь? Я у черта на рогах, мне дурно и тоскливо. Кошелек - долбанная анорексичка. Да и Минхо бросать нельзя, вдруг он сорвется вслед за этим придурком, Зартом? Или его силой вернут в мир наркотиков. Я слышал, «бывших» клиентов у них не бывает. Я застонал и сполз вниз по стене. Уставился на грязный пол и человеческую многоножку, отплясывающую безумный танец. Обхватил руками колени, и задумался, теряя счет во времени. Хорошо, что Динклэйдж меня не видел в таком состоянии. Мрачный, как охранник на входе, отчаявшийся, жалкий в своих метаниях. Как он говорил? Аллергия на запахи? А что он скажет про дикие сны? Или провалы в памяти? «Откуда я знаю? Ты – псих!» - голос Зарта показался настолько реальным, что я обернулся, как будто он мог стоять у меня за спиной. Разумеется, там никого не было. Может, я и правда схожу с ума? Может, это началось давно, а я и не заметил? Что, если окружающие подыгрывают мне, чтобы не ранить больное сознание? Как в «Острове проклятых». Смех с кашлем покинул мои легкие. Глупый, глупый Томас! Сколько ерунды приходит в голову пьяным. И сколько резонных вопросов.. Истерика закончилась, и мне полегчало. Помещение преобразилось, как будто из одного конца зала в другой протянули радугу. Вечер еще не закончился. Потом убиваться буду. Я рывком поднялся, и в этот момент в скачущей толпе мелькнула черная макушка. Минхо совсем забыл про меня и потащил в центр танцпола шикарную красотку с третьим размером. Поймав мой растерянный взгляд, приятель глупо улыбнулся и помахал мне рукой. Я, преисполненный веселой злости, закатал рукав по локоть и сделал оскорбительный жест. Значит, кинул меня? Оставил расплачиваться с барменом, слинял и делает вид, что так и надо? Получай! Его партнерша осталась недовольна тем, что ее новый (и не первый за этот вечер) кавалер глазеет по сторонам. Она сцапала Минхо за затылок и впилась в губы, беспардонно водрузив его руку на свой зад. Я прикинул, как отреагирует друг на такой поворот событий. Он мог бы пошло улыбнуться и сказать свою фирменную фразу - «Инициатива наказуема!», но рядом с такой «роковой» женщиной наверняка застесняется и оробеет. - Смотри, чтобы она тебя не съела! – крикнул я. Минхо не услышал. Он был целиком поглощен своей партнершей. И хорошо, если в переносном смысле этого слова. Никогда не разделял вкусов друга, когда дело касалось девушек. Тех, кого он называл «развратными», я считал просто грязными. А его брезгливо брошенное «монашка» обычно адресовалось вполне порядочной с виду девушке, которая носила юбки чуть ниже колен и скромно ему улыбалась. Придет время – и он одумается, – наивно полагал я. – Секс – это еще не все. Но чем дальше мой друг фантазировал и воплощал свои фантазии в жизнь, тем больше я убеждался в его абсолютной невменяемости. Хотя… Мне ли судить? В школьные годы я предпочитал девушек открытых, красивых и умных, начитанных, конечно же, иначе с ними было скучно, веселых, потому что зануда в паре уже есть – это я. Но сейчас, мысленно пытаясь нарисовать свой идеал, я видел только холодный, властный взгляд Динклэйджа, его губы – припухшие, красные, после моих поцелуев и глубокие черные пропасти глаз. Дни, проведенные вместе, калейдоскопом замелькали перед глазами, и я не знал, как остановить пытку, сойти с карусели, выйти из игры. Толпа бесновалась, выгибаясь навстречу звуковым волнам, и я удивленно отметил, что стал частью всеобщего безумия. По лицу расползлась кривая улыбочка. Давай, Томас. Они бросают тебе вызов. Танцуй. Потные тела бешено двигались, уворачиваясь от огней прожекторов. Розовые, кислотно-зеленые, синие лучи скакали по бездумным лицам. Никакой морали. Отдайся инстинктам. Пей. Двигайся. Какой высокий потолок… На мои плечи опустились тонкие запястья. Девочка в коротких шортиках. Пиявка, присосавшаяся к шее. - Как…зовут? - я не расслышал. Из динамиков выплеснулась новая песня. - Что? – закричал я, и запоздало понял, что ладони, переместившиеся на поясницу, отнюдь не женские. - Говорю, ты ужасно двигаешься! Но мне нравится! – проорал белобрысый тощак и засмеялся. Я засмеялся вместе с ним, захохотал, откинув голову назад. Вот оно – блаженство, катарсис, дзен! Кому нужна любовь, когда сердце подстраивается под ритм музыки? Кому нужна любовь, когда я хочу жить, смеяться и трахаться? Часовой механизм давал сбои. Я как будто проваливался в черные дыры. Стоило мне закрыть глаза – играла следующая песня, а моими губами владел уже кто-то другой. - Британские ученые доказали, - начал строить логическую цепочку я, обращаясь к верзиле, который пристроил ладони на моих бедрах. Снова приходилось кричать, чтобы парень меня услышал, - что никакой пьяница не признается в том, что он пьян. А я, мать вашу, признаю! - Молодец, - ухмыльнулся мужчина. - А если я признаю, - продолжал я. - Значит я кто? Мужик озадачено нахмурился, даже не попытавшись отгадать: - Кто? - Правильно! - обрадовался я. - Трезвенник. Все в порядке. Можно выпить еще. - и я поспешил покинуть своего слушателя, пока он не распустил павлиний хвост. - Я угощу тебя? – крикнул вслед обиженный верзила. - Нет! – отрезал я и засмеялся. Алкогольный смрад, запах пота и курева распространились по всему залу так, что нельзя было продохнуть. На полную катушку работал дымогенератор, толпа вопила и радовалась, а я направлялся к выходу. Ну и что, если денег нет? Хотя бы воздухом свежим подышу. Но тут кое-что случилось. Я мазнул взглядом по толпе и замер. Дым и алкоголь играли с моим зрением злую шутку. Я слышал только свое дыхание и не мог оторвать взгляд от парня, очертания которого менялись с каждым движением. Все внешние звуки стихли, а время застыло, перед тем как снова продолжить свой бешеный марафон. Тик… Растрепанные волосы. Так… Взмокшая челка. Тик… Кислотно-оранжевая… так… обтягивающая майка. Тик… Он двигается с грацией…так… дикого зверя. Тик… Он не слушает музыку. Тик… Музыка внутри него. Тик… Он запрокидывает голову и смеется. Так… Его улыбка морозит мне душу. Я видел его всего на мгновение, пока толпа мне это позволяла, а потом звуки вернулись, человеческая волна захлестнула моего принца, и больше я его не видел. Я предпринял попытку пробраться к тому месту, где так соблазнительно изгибался Ньют, но вскоре плюнул на эту затею. Зачем лететь на огонь? Мне почудилось. Хватит воспоминаний. Неужели даже алкоголь не вытравит их, не поможет мне забыться? Я как-то беспомощно оглянулся, словно кто-то из присутствующих мог мне внятно ответить на поставленный вопрос, но все ожидаемо молчали. То есть, не молчали, конечно: они болтали между собой, веселились, хохотали. Но для меня в помещении наступила гробовая тишина. Мне казалось, что толпа на меня давит, а сам я - уменьшаюсь. И буду уменьшаться до тех пор, пока не исчезну совсем. Так бы, наверное, и случилось, но над ухом раздался знакомый голос, который и привел меня в чувства: - Томас? Я резко обернулся, хотя, судя по количеству выпитого, этого делать не стоило. Звук вернулся так же резко, как и пропал. Оглушенный, я запутался в своих ногах, и рухнул на пол. А потом снова вскочил, ошалело глядя по сторонам. Ловок, как всегда… Но важно было не это. Голос показался знакомым. Видел ли окликнувший меня мой секундный позор? Голос был хрипловатым и низким, совсем как у Гэлли Уокера. Вряд ли мистер Динклэйдж станет разговаривать голосом Гэлли Уокера. С чего бы? Еще немного поскакав на месте и вглядываясь в толпу, я обнаружил прямо перед носом расплывшуюся в улыбке физиономию невролога, от которого несло перегаром сильнее, чем от самого помещения. Значит, Уокер все-таки. Сюрприз! - Гэлли! – из груди вырвался радостный вопль, и я бросился обнимать старого приятеля. Про свое видение я временно позабыл. В конце концов, это самая приятная встреча за вечер! Или за ночь? И все-то в этом баре, не как у людей! – Гэлли, мужик! Парень рассмеялся и крепко меня обнял. Хлопки по спине помогли взбодриться, и я улыбнулся во весь рот. Вот неожиданность, так неожиданность! Пришел напиться от горя, а встретил старого друга. Он постригся? - Полгода уже не виделись! – продолжал голосить я, хотя на нас начинали оглядываться. И я махнул рукой: пусть смотрят. Что нам, жалко, что ли? Меня ничего не смущает. Гэлли вообще пофигист, каких больше нет.– Ты где пропадал все это время? - Где Я пропадал? – брюнет изогнул птичью бровь. – Это где ТЫ пропадал! На консультации не ходишь, даже на бесплатные. А зная, какой ты халявщик, я уже, прости Господи, начал думать, что ты совсем зажрался в своем офисе. Давай, признавайся, мажорчик: зажрался в своем офисе, или нет? В ответ я смерил Уокера укоризненным взглядом. Я, между прочим, трудился, не покладая рук. И экономил на многом, точно предвидел, что в бар поеду. Товарищ удивленно захлопал глазами и, кажется, не понял, чем вызвано мое недовольство. - Чего ты? Я выдержал драматическую паузу, а потом опять расплылся в улыбке: - Я скучал по твоим бровям, чувак! Опять хохот и пьяные объятия. И вот Гэлли потащил меня танцевать, а я, если и сопротивлялся, то делал это очень неубедительно и без остановки смеялся. Улет! Давно я не чувствовал такого эмоционального подъема! В дымогенератор что-то подсыпают. Сто процентов. Засекреченный рецепт травки не давал покоя. Он был мне необходим для отпугивания серых будней. Мелодия показалась приятной, и я старался не наступать на ноги своему партнеру. Танцевать я, подобно героиням женских романов, не умел, но двигаться в ритм песне не составляло труда. - Крутая песня! – я закрутился спиралью, поднырнув под руку Гэлли. Зря я это сделал. Утратил равновесие и начал заваливаться на бок. Приятель удержал меня, посетовав на неумение некоторых индивидуумов в меру пить, и я повис на нем мешком, время от времени вяло переставляя ноги. Уокера мое полуобморочное состояние не смутило. Напротив - он без тени сомнений, опустил свои здоровенные ручищи на талию, и увлек в новый безумный танец, как только медленная песня подошла к концу. - Знаешь, у ученых есть предположение, что человек, который умеет танцевать, хорош в сексе. Я смутился: - Гэлли, ну что ты издеваешься над калекой. Ты же видишь, как я ужасно двигаюсь! - Ты – да. Я говорил о себе. Я, хоть и был пьян, заметно напрягся, угадывая, куда клонит знакомый. Отстраниться он не позволил. Я включил «дурачка», и отшучивался, в то время, как в мозгу назревал настоящий план побега в лучших традициях старых боевиков, но план этот пока что состоял только из грамотно поставленного вопроса «Господи, что же делать?!», и утешительного ответа: «Валить к чертям собачим!». - От скромности не помрешь, - заметил я. - Томас. О, нет-нет-нет. Знаю я этот взгляд. С таким обожанием смотрела на Минхо его новая подружка, перед тем, как его «слопать». Может, Минхо постигла и не самая ужасная участь?.. Почему-то, когда я целовался с Ньютом и соглашался пойти с ним на свидание, я не сильно волновался о последствиях. Ради человека, который меня околдовал целиком и полностью, я готов был на многое, и даже больше. Но не теперь, когда меня тошнило, когда я вспомнил, зачем мне нужно было в туалет, и когда желание поехать домой и никогда больше не брать в рот ни глотка алкоголя достигло своего апогея. Не теперь. И, конечно, не с Гэлли. - Послушай, Томас, - парень хлопнул меня по плечу, отчего я заметно присел, как будто под весом гантели.– Ты мне давно… - Эй, Гэлли! Если ты хочешь сказать мне то, что я думаю, - затараторил вдруг я. Уокер удивленно замолчал, - то лучше ничего не говори. Потому что если произнесешь, сказанного будет уже не вернуть. Гэлли, ты меня понял? Не вернуть! - Томас… - начал было опешивший Гэлли. - Не вернуть! – рявкнул я. - Не отыграть, не отбить, взад не воротить!.. - Чего тебя на поэзию-то поперло?! – попытался перекричать меня Гэлли. Он явно не знал, что делать, поэтому на всякий случай стиснул мои плечи еще сильнее. Я заорал во все горло: - Не отвоевать! - Томас! - НЕ ОТОЗВАТЬ! - Томас, ты мне давно денег должен! На этот раз не отвертишься! – заорал в ответ Уокер, и встряхнул меня, как следует. Наступила тишина. Хотя тишина наступила только между нами, а музыка продолжала лупить по нервам и заглушать пьяные безвольные мысли. - Что? – глупо переспросил я. - Ты мне давно должен денег, - повторил Гэлли уже спокойнее. – Помнишь, на матче против Корнуэллов мы с тобой поспорили на двадцатку, что выиграют синие? - Не помню, - признался я. - Так вот, с тех пор ты мой должник, - проигнорировав мое рассеянное замечание, закончил невропатолог. Я замялся. Отдавать последнюю двадцатку? Она ведь только на проезд… - Но можешь расплатиться натурой, - глумливо предложил приятель, освободив от тяжелой ноши плечи и на секунду стиснув мои ягодицы. - Нет-нет, все в порядке, я при деньгах! –я закряхтел, вытряхивая последние долларовые купюры из кошелька, который не просто похудел за сегодня, а стал анарексичкой. А насчет проезда… Ничего, ножками дойду. Попутку поймаю. Что-нибудь придумаю. Гэлли заржал, выхватил купюры, шлепнул меня на прощание по пятой точке, и скрылся в толпе. Да, лучше бы он работал в морге. Тогда мы с ним не скоро бы познакомились. *** Охранник пропустил меня без лишних вопросов. Какая-то часть его лица дернулась в попытки улыбнуться, но парень быстро бросил это занятие. Он был рад, что я ухожу, и обратно пускать меня точно не собирался. На улице шел дождь. Уже было за полночь, холод пронизывал до костей, мигал неисправный фонарь. Ветер скользкими лапами пробирался под кожу. Я поежился и обернулся на охранника. Ни тени сочувствия на лице. Вот урод! Цепляясь за все доступные выступы, за стены или ограды (за все без разбору), я плелся по незнакомой сырой улице, и скучал. Я не преследовал никаких целей, не направлялся в какое-то определенное место. Я просто хотел проветриться. И пока мне это удавалось. Минхо так и не позвонил. Я тоже не пытался связаться. У него, скорее всего, отключен телефон. И валяется он где-то в отброшенных за ненадобностью кружевных трусиках. Естественно, не его, а той блондинки. Хотя кто его знает… Хотелось позвонить мистеру Динклэйджу. Хотелось, чтобы у нас тоже все наладилось. Чтобы и мой мобильник валялся где-то в его вещах, разорванных под конец свидания. Но у меня, хоть и пьяного, еще оставалась капля гордости. Поэтому я брел, как дурак, в одиночестве, по холодным ночным улицам незнакомого города. И так же лениво, как я, шел дождь. То ли мысли все-таки материальны, то ли это простое стечение обстоятельств, но на вспыхнувшем экране телефона высветился неизвестный номер, и я, недолго думая и еще меньше ломаясь, принял вызов. - Томас, это Эрис Хилтон. Надеюсь, вы меня помните, - представился парень на том конце провода. Я вопросительно уставился в небо, как будто там было написано, кто такой Эрис Хилтон и что ему от меня потребовалось. Я издал невнятное мычание в трубку, то ли соглашаясь, то ли отрицая, и замолчал. Хилтон добавил на всякий случай: - Вы меня еще нахер посылали. - Понятно. Я вспомнил. - Помните? – восхитился Эрс. - Как чудесно! Так вот, вернитесь, пожалуйста, обратно к клубу. Вас ждет черный Ниссан, - юноша вдруг умолк, и я услышал другой голос, совсем тихий, но до боли знакомый. Я облокотился на забор, чтобы случайно не упасть. И, конечно же, чуть не упал. Это был не забор. Это была живая изгородь. Я не слышал, какие распоряжения давал Ньют Динклэйдж парню на проводе, но я точно слышал его приятный тембр. И откровенно балдел. - Но, сэр, это прозвучит грубо. Вряд ли мистер Уайт Вас послушает, - возразил парень, видимо, забыв, что непослушный мистер Уайт все еще на связи. - Ладно, - сдался он, выслушав тихий и спокойный выговор. А потом обратился ко мне: - Хозяин передает, чтобы вы явились ко входу в клуб. И чтобы приказ был исполнен немедленно. Парень, назвавшийся Эрисом, нажал отбой. Я еще долго не отнимал телефона от уха. Рука как будто закаменела, впрочем, как и лицо. И я, чудом сохранивший равновесие после инцидента с кустом, медленно, очень медленно начал приходить в себя. А внутри все кипело. Не хочу обманывать ваши ожидания, но я не думал о чем-то таком, вроде «что возомнил этот чертов буржуй?» или «да как он смеет?!». Просто я осознал, что Ньют Динклэйдж действительно был в клубе. Мне не почудилось. - ДА! – заорал я на всю улицу, подпрыгнув и коснувшись пяток правой рукой. Телефон, не разделяя моей радости, выскользнул из руки, ударился об асфальт и разбился. Это я заметил уже позже. А в тот момент я веселился, как ненормальный: - Он нашел меня! Я нужен ему! А потом радость испарилась. Было долгое оплакивание пострадавшего телефона, его вскрытие, изъятие сим-карты, и, в конце концов, его торжественные похороны в ближайшей урне. Со всеми почестями. А еще мне предстоял тяжелый путь назад – точно такой же, как вперед, только в обратную сторону. Какое забавное мышление у пьяных. И самое главное – я помнил все это следующим утром. Каждую мысль! И это было замечательное утро. Пока я измерял свой путь глупыми мыслями, дождь редел, а позже и вовсе прекратился, оставив после себя грязные лужи и запах мокрого асфальта. Тоже самое было внутри. Шторм улегся, и чайки принялись чистить перья. Они чувствовали себя уютно – ведь они все еще интересуют Ньюта. *** Когда я завидел машину издалека, в животе у меня все свернулось в узел. Ньют, облаченный в короткое пальто нараспашку, стоял, устало прислонившись к машине, и о чем-то спокойно беседовал с Эрисом. А вот и Хилтон! Улыбчивый и вежливый водитель, которого я послал. Надо не забыть извиниться. Мистер Динклэйдж был красный и взъерошенный, и явно ждал меня. Порыв ветра откинул назад полы пальто, открывая взгляду оранжевую майку, которая казалась такой непривычной и неправильной после элегантного смокинга на полразмера больше, чем нужно. Рот растянулся в идиотской улыбке, а лицо обожгло румянцем. Мне стало невыносимо стыдно, что я в таком состоянии предстал перед самой авторитетной для меня фигурой. А еще стыдно, что меня вдруг взволновали открытые полупрозрачные плечи Ньюта и тонкая, почти женская талия, обтянутая этой преступной тряпицей, которую вообще нужно запретить носить в общественных местах. - Давай в машину, - вместо приветствия кинул Ньют, и первым залез на заднее сидение «Ниссана». «Я тоже скучал», - мысленно поздоровался я и забрался следом. Принц сегодняшнего карнавала открыл все окна в машине, и подставил лицо мощному сквозняку. Волосы принялся расчесывать ветер (специфический парикмахер), а в глаза наверняка забилась дорожная пыль. Но блондин с удовольствием втягивал запах ночного города, и щурил глаза. Хотя то, что он делал это с удовольствием – всего лишь предположение. Он ни разу за эту встречу не улыбнулся. С другой стороны, если бы ему это не нравилось, он бы этого не делал, верно? Интересно, это умозаключение распространяется на другие наши свидания?.. Ньют не реагировал на меня. Он был бесконечно хмур, и, поглядывая на наручные часы, тихонько ругался сквозь зубы. Зачем я ему понадобился? И почему делает вид, что забыл о моем присутствии? Он куда-то опаздывает? Тогда что он делал на вечеринке? В голове крутились тысячи вопросов. Но задать я их не решался. Как не решался просто заговорить. Ньют был не в духе. А я ведь так не люблю навязываться. - Приехали, - с облегчением выдохнул Эрис, когда мы достигли пункта назначения. Хотя, на мой взгляд, никакого пункта здесь не было. Остановились посреди трассы, ну, разве что, съехали чуть-чуть влево. Стоим. - Надо же, какое живописное место: лес, речка, мостик… Идея прикончить меня показалась вам многообещающей, мистер Динклэйдж? – сарказм сорвался с цепи, и меня уже было не остановить. – Но я слишком пьян, чтобы умирать! Ньют неопределенно фыркнул, как будто намекнул, что идея ему понравилась. Он вышел из автомобиля, включил яркий фонарик и махнул мне рукой. Я посмотрел на Эриса, собираясь спросить, не идет ли он, но поймал его насмешливый взгляд и обиделся. Ньют шел куда-то вдоль трассы, и ничего мне не говорил. Только продолжал коситься на часы, и недовольно ругаться под нос. Я услышал только «опаздываем» и «треклятые гриверы». Надо будет узнать у него потом, что такое – эти гриверы. Звучит неплохо, как для ругательства. Мы пересекли деревянный мостик. Я отстал, чтобы перегнуться через перила и вглядеться в темную гладь воды. А что, если это не река? Что, если это болото? Вдруг все, как во сне? Ньют поторопил меня, и я оставил пустую затею поспеть за полетом фантазии. Отчасти, потому что это напоминало не полет, а тяжелое вспахивание поля. Я догнал Динклэйджа и подстроился под темп его шагов. Мне было бесконечно спокойно рядом с ним, и ничего не тревожило. Я больше не проваливался в черные дыры – Ньютон вернул мне ясность ума. Я также не был в ссоре со временем, находясь рядом с человеком, у которого все расписано по минутам. Ночные кошмары? Глупости какие! Провалы в памяти? Сущие пустяки! - Ньют, может, ты объяснишь, куда мы идем? Вопрос остался без ответа. - Ньют! – я ускорил шаг, с радостью ощущая, как ко мне возвращаются сила и координация. Теперь на меня еще и шикнули. Молчание еще можно стерпеть, но шиканье! - Ньютон Динклэйдж, сэр, обратите на меня внимание! – я раздраженно схватил его за плечо, и развернул к себе. Что за сюрпризы? Недомолвки? Пусть объяснит! Я замер. Он так странно на меня посмотрел… Я журналист, и не лезу за словом в карман, а тут просто не нахожусь, с чем сравнить. Во взгляде читалось удивление, негодование, капелька злобы и необъяснимая страсть. Наверное, я был первым, кто позволил себе подобное, и теперь Ньют смотрел на меня одновременно раздраженно и с обожанием. Это казалось непостижимым. Ведь в нашей паре, если нас можно так назвать, обожать и боготворить должен я, а не меня. Я оробел, неловко отнимая руку. Слишком много безумия на квадратный метр. И тут прозвучал взрыв. Я шарахнулся в сторону, инстинктивно прикрывая голову руками, а Ньют досадливо поморщился: - Опоздали… Взрыв повторился. Я все еще пытался понять, откуда стреляют. - Фейерверки, - усмехнулся Дикнлэйдж, ловя мой испуганный взгляд. Я встрепенулся, поднимаясь с колен: - Фейерверки? Где? - Не старайся, не увидишь, - Ньют устало оперся на широкий ствол дерева. – Я хотел дойти с тобой до моста. С него был бы замечательный вид. - Но… - До другого моста. Он больше и находится выше по реке. Там ремонт дороги, машина бы просто не проехала. Лесом дольше, зато надежнее. Но мы не успели. Опять грохот. Я задрал голову. Темные силуэты елей казались художественными трафаретами на фоне светлеющего неба. Фейерверков я не увидел. Зато была одна-единственная полоска света, первый луч пробудившегося солнца. Он притягивал взгляд, как… как последняя надежда.