Мой "любимый" Француз

Мы стояли с Нортом у приемного кабинета расхваленного братом врача. Хирург, нейрохирург, кардиолог… и прочее-прочее, и как все это помещается в одного человека? Удивительно! Хотя чему я удивляюсь, у него такая фамилия! С такой можно людей с ума сводить… ну да, я перегнула палку, – Драгоций Диаман. Это гласила табличка, и когда я прочла это словосочетания, то мои ножки осторожно подогнулись, и мне неожиданно захотелось напичкать себя успокоительным. Отец Фэша ведь не в курсе того, что произошло? Да, наверное, никто не в курсе. Но все это так… странно, что ли? Не знаю, но меня потряхивает, стоит представить, что мы с братом заходим к нему в кабинет, а он на нас смотрит. Но ведь не выпрыгнет он из-за стола и не заорет: «Я знаю! Ты спала с моим сыном!» Боже, это же абсурд! И мне хочется смеяться, что я в принципе и делаю, тихо хихикаю, и брат приподнимает брови вверх, а я отмахиваюсь, мол, это немного истерика. И присаживаюсь на край дивана. Возле его кабинета. Фэш стоит рядом, сложив руки на груди, бросает редкие фразы: «Я с ним поговорил», «Не знаю, поможет или нет… Но он обещал!», «Нет, не думаю…» и кривляется каждый раз, когда вспоминал об отце. Что такого произошло у них в семье? Не знаю, но Норт пытался сгладить эти моменты, а еще он вчера сказал, что я сильно изменилась. И просил не обижаться на фразу: «Я немного даже рад, что ты попала в больницу. Это тебя слегка поменяло». А я не обижалась, я сама ощущала, что я как-то поменялась, по крайней мере, мне так кажется. – Он немного…. Немного жесток, но говорит по делу, – Фэш говорил, словно извинялся за своего отца, да и вид у Драгоция был взволнованный, и мы с Нортом кивали на каждую его фразу, а затем он поджимал губы и выдыхал, медленно, неторопливо, и губы шептали какие-то непонятные мне слова – он ругался на французском. И это было бы смешно, если бы не ситуация в которую мы попали! – Фэш, он специалист, это главное, – брат попытался улыбнуться, а затем посмотрел на меня, и я, улыбаясь, быстро закивала, хотя честно: мне было плевать. Совершено. Специалист он или нет, главное, что Норт успокоится, узнав, что со мной все может быть хорошо, и я успокою параноика внутри себя, уверив в том, что все будет просто прекрасно и что жить мне предстоит еще долго, хотя не всегда весело и счастливо. Фэш тоже улыбался, но как-то жеманно, и я вспоминала, как мы ездили к бабушке: мама всегда нервничала, отец тоже, они считали, что мы должны вести себя изысканно, и я улыбалась также жеманно и неискренне, хотя любила бабушку, но боялась. – Ваша очередь, – из кабинета выскочила девушка в медицинском халате с бейджиком, ее имя прочитать я не успела, потому что Норт подхватил меня под локоть и потащил вперед, я, в принципе, не сопротивлялась, но было чувство: беги отсюда, будет только хуже. Мне казалось, что Диаман поставит мне какой-то диагноз, от которого я приду в шок и буду реветь круглые сутки. Меня это пугало. Это пугало и Норта – он был бледный, уставший, взволнованный и сжимал руки в кулаки, он переживал. Как и Драгоций. Неужели они знают что-то, чего не знаю я? То есть… они знаю что-то о моем диагнозе, но молчат? Вот теперь мне перехотелось идти к этому врачу, меня он пугал! Меня все пугало! И пульс подскачил и резко ударил в голову, по вискам прошлось болью, и я слегка поморщилась, но зашла вслед за Нортом в кабинет. Мужчина, сидящий напротив нас, был копией Фэша или Фэш его копией, но они были похожи, вот только Диаман был старше, и его губы не улыбались, глаза смотрели мрачно и холодно, от чего я передернула плечами, мне было неуютно рядом с ним. Черный, густой волос и низкий, раскатистый голос, от которого казалось могли дрожать окна. – Василиса Огнева, – медленно произнес он мое имя, рассматривая мою карточку, и я снова вздрогнула и не заметила, как вцепилась в руку Норта, он пожал ее в ответ, и я едва заметила, как губы брата двигались. Он просил успокоиться. Девушка-медсестра нам улыбалась вежливо, но устало. Фэш стоял у дверей и скользил взглядом по фигуре отца – видимо, он чего-то ждал, но не дождавшись слов отца громко кашлянул. – Я тебе нужен? – поинтересовался он, и Диаман медленно поднял на него глаза, они были темными, кажется, карими, но явно не голубыми, – еще одно различие. – Нет, – равнодушно пожал плечами мужчина, и Фэш напрягся, шея покраснела, но он тут же неуверенно хмыкнул и развернулся, – наверное, начнем с медкарточки, – произнес мужчина, и Фэш замер – он ожидал, что отец что-то скажет ему, но поняв, что Диаману все равно, Фэш вышел, хлопнув дверью, и я сильнее сжала руку брата. – Белка, – улыбнулся Норт, и медсестра судорожно вздохнула – я старалась этого не заметить. Если она так воздыхает по Норту – я ей все волосы вырву, он мой и Риммы, делить не буду, по Фэшу… тут сложнее, и сюда лезть я не буду. – Вам шеснадать? – неожиданно произнес Диаман, и я сначала растерянно кивнула, а потом закачала головой. – Семнадцать, – поправила я, а потом подумав добавила, – почти восемнадцать. Брат неуверенно хмыкнул, а я легко улыбнулась, но лицо Диамано не изменилось – ей богу, каменная маска! Но возмущаться не было смысла, Фэш предупреждал. И я терпеливо к этому отнеслась. – Почти же, – хмыкнул врач и перелистнул страницу в карточке, - Василиса Огнева,- он побарабанил пальцами по столу, и я перепугалась; он что-то может знать? Но вряд ли Фэш с ним всем делится. – Да… – У вас стенокардия. Она у вас давно? – недослушав, поинтересовался он. – Что у меня? – я что-то такое слышала. Но на всякий случай переспросила, чем заслужила раздраженный вздох. – Вы часто бываете в поликлинике? – тут же перебил он, и я закачала головой, отпуская руку Норта, неожиданно он стал сильно её сжимать. Хотелось ему напомнить, что я никуда не убегу. – Лежала… – Я знаю! – тут же продолжил он, и я вздрогнула, а медсестра лишь недовольно покачало головой на это, наверное, уже привыкла, – я спрашиваю, вы посещали давно поликлинику? Делили рентгены? У вас явная стенокардия, и это я извлек пока лишь из симптомов, что за неуч вас лечил? Я прикусила губу; меня никто не лечил, но говорить это я не спешила, боялась, что на меня снова накричат. – Я не… – Итак, – я сжала руки, он перебивал, не дав начать говорить, но терпела, – боли в грудной клетке есть? – неуверенно кивнула, припоминая, что такое было на кануне приезда в поликлинику, – отдавала боль в руку? – снова киваю, – приступы были? – я пожала плечами, не знаю, как они должны проходить, может и были, и Диаман снова закатил глаза. – Я… – Знаете, – теперь перебили Норта, и тот пробормотал себе что-то под нос, и Диаман будто бы этого не заметил, – приступы кашля, боли в голове, нехватка кислорода, – и я кивала на каждый его вопрос, а Диаман все мрачнее и мрачнее смотрел на меня, – такие приступы… – начал он, а затем требовательно взглянул на медсестру, – принеси мне кофе, я уже устал. Медсестра закивала головой, а я не поняла: он устал общаться со мной что ли? Или просто устал работать? – Приступы стенокардии обычно возникают при физической нагрузке, сильном эмоциональном возбуждении, после приёма избыточного количества пищи. В таких ситуациях сердечной мышце требуется больше кислорода, чем она может получить… не думаю, что вы что-то поняли, – хмыкнул он и снова побарабанил пальцами по столу от нетерпения, но я хотела возразить, что я его поняла но он продолжал говорить, – а у подростков стенокардия возникает от… неправильного образа жизни. Его намек был понят и ясен. Может, Норт его и не понял, но я прекрасно понимала, на что намекает Диаман. – Я не наркоманка, – возражаю, и брови Норта резко поднимаются вверх, такого он явно не ожидал от отца Фэша. – Я этого не говорил, – поправляет меня Диаман, – мне просто интересно. что могло вызвать такую стенокардию, – что значит «такую» я так и не поняла, но решила спросить потом, когда от страха перестанут трястись коленки, – у юной девушки. Вот и все, - он легкомысленно пожал плечами. – Что вы хотите сказать? – нахмурился Норт и перевел взгляд с меня на врача, словно именно Диаман знал всю мою жизнь и мог спокойно рассказать, от чего появилась эта… стенокардия. Слово-то какое противное! – Курение, наркотики, повышенная активность, не глядя на сердечную недостаточность и тахикардию… – скучающе перечислял мужчина, – в конце концов это приведет к одному. – К чему? – почему-то голос Норта резко сел до легкой хрипотцы и попытался найти мою руку, чтобы убедиться, что моя стенокардия меня еще не до чего не довела. – Смерть, – хмыкнул Диаман, и мне на секунды показалось, что он мог говорить о чем угодно, но только не о смерти, что я ослышалась, но живот от чего-то сжался в комок страха, и меня резко затошнило. – Вот вам пример, – его рука указала на меня, – эмоциональное потрясение: серость кожи, головная боль, возможно, боль в груди и учащенный пульс… идеальный пример нестабильной стенокардии. И это пока начало. Приступы раз в неделю, может, два… закончится все тем, что приступы будут каждые сорок восемь часов, не только днем, но и ночью, и все может закончиться тем, что вы умрете от удушья, испугавшись собственного сна. В какой-то момент слезы застелили глаза, и я открыла рот чтобы что-то сказать, а затем резко закрыла и, тяжело дыша, отмахнулась от брата: что я могла сказать-то? Врач явно не шутит, пугает – да, но не шутит. – Может не стоит ее пугать… – осторожно начал Норт, но было что-то в его голосе, что предупреждало не только меня, но и врача, - сами говорите: эмоциональное потрясение, я не хочу, чтобы оно… – Норт замолчал, не решаясь произнести последнюю фразу, – что нам делать? – резко отчеканил он. Норт злится. – Для начала стоит определить классификацию нестабильной стенокардии, – продолжал мужчина, словно не замечая состояния моего и Норта, - мне кажется начальная, но все покажут анализы, и если я прав, то… – Что? – прервал Норт, и, кажется, его нервы сдавали, а руки мелко дрожали, как и мои. – Ваша сестра виновата сама, – врач тоже не выдержал, и Норт пораженно замер на месте, скажи такое Маар или Фэш, Норт бы врезал, не задумываясь, даже если бы это правдой. Но сейчас он сдерживался: презирал, но терпел. – То есть? – Норт облокотился о спинку кресла. – Курение, Ваша сестра курит, это записано в ее карточке – школьной карточке. Все, что вызвало такое заболевание, это курение и недолеченная тахикардия, у вашей матери она тоже была, если не ошибаюсь? – обратился уже ко мне, и Норт сжал губы, не желая об этом говорить, а я медленно кивнула. – И умерла она тоже от этого? – продолжал Диаман, и я закачала головой, а Норт кивнул ему… и тут пришла моя очередь раскрывать рот от шока. – Но ведь… – барахтаясь, начала я, потому что знала: мама умерла в авиакатастрофе. – Ее сердце остановилось за три минуты до столкновения самолета с землей. Она умерла раньше отца, – это было уже добавлено скорее для меня, – давай потом…. – с нажимом попросил Норт, глядя на меня, и я закачала головой и лишь потом тихо сказала «Да». Что-то внутри рвалось на куски. – Тогда все ясно… это наследственное, хотя это и странно, но… – Что нам делать?! – перебил Норт врача, брат явно не ожидал, что все пройдет именно так, как и я, ведь он сказал по сути то, чего я и боялась. Мужчина хмыкнул, но вновь ничего не сказал. – Диета, отказ от курения, алкоголя, умеренная физическая активность… – перечислял врач, и я открыла рот, чтобы спросить по-поводу легкой атлетики, но он сказал это за меня, – в вашем деле числиться о том, что вы спортсменка, но вам придется забыть об этом. Вы не сможете больше этим заниматься… Хотелось как в американских фильмах: вскочить с места, сбить рукой стул и крикнуть всем, что я всё ненавижу и со слезами на глазах вылететь из кабинета, но но страх пригвоздил меня к креслу, и я захлопнула рот. А внутри что-то оборвалось. – Больные стенокардией пожизненно сидят на таблетках, – звучало, словно приговор, хотя, в принципе, приговором это и было. И зачем я согласилась на это? Ведь я знала заранее, чем это кончится! Что врач скажет Норту и что жить, как раньше, я точно не буду! – Есть множество лекарств, но все они несут сильную нагрузку на организм человека. Люди со стенокардией чаще всего, по статистике, живут до пятидесяти, если в двадцать не умрут от зависимости. Многие пытаются перекрыть боль от приступов наркотиками, делая еще хуже. – То есть… – Вам выпишут все лекарства, – подтвердил мои слова Диаман, – вы сдадите кровь сегодня, – подумав, добавил он, – и я, честно, не хочу с вами работать, согласился по одной простой причине – из-за сына, но я проведу некоторые осмотры и решу, что с вами делать. Мерзкое чувство осталось после его слов, он словно выидел наперед мою жизнь. И уже побывал на поминках. Считая что я как все те, по статистике (тут я скривилась) умрут от передоза. Мечтай! – А в простой больнице этого не могут сделать? – переспросила яЭ потеряв стыд и совесть, которая медленно помахало рукой рядом с таким козлом. А я еще удивлялась: "чего Фэш-то такой?" – Покалечить вас? Оставить на всю жизнь овощем; думаю, да, я хочу помочь, – мужчина поморщился: то ли так ненавидел клиники, то ли меня. – Не думаю… – пробормотала я, он все утрирует, что меня уже раздражает! – Хм, – протянул мжчина, – и чего вы хотите? Что бы я взмахнул палочкой и сказал: "живи"? Девушка, я врач. Не волшебник, если специально гробили свою жизнь, то не стоит перекладывать свою вину на другие плечи. – Я не перекладываю! – вырвалось, но я хотела извиниться и сказать, что все от нервов, но Диаман приподнял одну бровь вверх и спокойно встал с места, и закрыл мою медкарточку. – Прошу вас, покиньте мой кабинет, – спокойно и холодно попросил Диаман, спасибо, что хоть на дверь не указал! Я удивленно замерла на месте: думаю. извиняться поздно. Да и больно он вспыльчивый! Я не виновата! Меня тут запугивают памятником, а Норт молчит, а этот… этот… – Мы, – начал брат, пытаясь все исправить, но Диаман сделал вид, что нас тут и не было, вернулся на свое место, отодвинул мою карточку к брату и повторил свою просьбу, – мы просим вас помочь… вот и все. Мы готовы заплатить, сколько вы скажете… Никогда не задумывалась, что из-за каких-то проблем мы готовы унижаться перед такими козлами ради близих! Но сейчас я это видела. И понимала: мне нельзя лезть. – Покиньте мой кабинет, – стойко повторил Диаман. Норт закатил от злости глаза, и медленно выпустил воздух, чтобы не закричать в голос и послушно взял карточку со стола. – Спасибо и на этом, – осторожно произнес Норт, но не извинился, и я не извинилась: Норт не просил. Хотя мне хотелось! Хотелось, ведь я была не права, но… но я следовала за Нортом, который сначала открыл дверь, пропуская медсестру, а затем лишь выскочил в коридор и закрыл её. Лишь затем началась истерика: брат с силой пнул диванчик в приемной и, выкрикнув что-то оскорбительное, сел на край дивана и вцепился себе в волосы. Я молчала. Боялась что-то сказать. Во всем, как всегда, обвинять меня. Поэтому я послушно села на край дивана и прижала к себе колени. Хотелось плакать. Вот почему все надо понимать так поздно? А? Зачем сначала творить глупость, а затем оглянуться назад и сказать: какой я был дурак. Если ты заранее знал к чему это приведет?! Глупость? Она, родненькая… И я понятии не имела, что мне теперь делать. Казалось, без этого врача я подохну так же быстро, как и моя гордость в данный момент. И что только эта гадина может мне помочь, но ведь еще много разных врачей? Он не единственный специалист, но его хватка к делу заставляла понять: он судит честно и говорит, что видит. И ведь не ошибся! Просто не все любят правду в том виде, в каком он ее подает. И самое обидное: я и Норт знали: он прав. И что пока лучшего врача у нас нет. Пожизненно пить таблетки и трястись от каждой боли в груди. И за что мне это наказание? Вечно сидеть на успокаивающем и болеутоляющем. И все время вспоминать, что я была здоровым человеком, но из-за своей тупости я стала больным отбросом общества! Может, я утрирую, но сейчас все вижу именно так. Фэш стоял рядом и молчал, его взгляд был сейчас очень похож на взгляд его отца: мрачный, тяжелый и злой. Очень злой. И виноватый. Ему, возможно, было стыдно за его отца. – Норт, он тяжелый человек… – начал Фэш, и диван проскрипел рядом со мной: он сел, – я могу поговорить… – Фэш не надо, – пнервал его брат, поднимая голову вверх, – я просто немного сбит с толку… честно – в шоке! У меня в глазах рябит, такое чувство, что… что! Черт! Здесь есть где выпить? – пытается шутить, чтобы перебить свой собственный сумбур, и Фэш с натянутой улыбкой качает голвоой. Брат нервно смеется и встает с места, начинает расхаживать по коридору, что-то бормоча себе под нос. – Черт… бог мой, – выдыхает брат. Рвано и неуверенно и Фэш рядом со мной смеется, а я краснею: у нас привычка говорить эти слова в одной последовательности. И Драгоций напомнил мне это. – Норт, – осторожно произношу я, и он отмахивается. – Василис, я… черт, я пройдусь! – не выдерживает Норт, и я замечаю: он старается не смотреть на меня, мне в глаза, вообще замечать меня. Я понимаю, он злится, и на меня впервую очередь, и дома мне влетит по первое число, а сейчас он просто не может на людях устроить скандала. – Норт, – на этот раз говорит Фэш, но брат поджимает губы и качает головой, заставляя себя молчать и выходит из приемной, раскрывает дверь и оказывается в длинном коридоре, где и пропадает. Молчу. Потому что не знаю, что и сказать. Может извиниться, а может… а потом до меня резко доходит. – Фэш, ты же все слышал… – сама как-то не замечаю, как перехожу на ты, – что ты думаешь… – Василиса, – перебил он, и я заерзала на месте от того, как неприятно прозвучало сейчас мое имя, – я не подслушивал… – Но слышал: разве это не одно и тоже? Так что, – я развела руки в воздухе, мол, выбора у него нет и попыталась усмехнуться, – он прав – да? – уныло произнесла я, и на языке вертелась фраза: я умру Фэш, да? Хотелось, чтобы он меня пожалел, ой, как хотелось, но что-то мне подсказывало, что тогда в его глазах я буду дурочкой, которая всего боится. Ведь все не так плохо… правда, я неизлечимо больна, хотя, откуда я знаю. Но… но что? Все просто плохо. Пока. – Мой отец, – виновато начал Драгоций, неуверенно взъерошивая волосы у лба. – Фэш, – осторожно произнесла я, хватаясь за его руку, чтобы он больше не трогал свои волосы, мне так нравится больше, – я не про твоего отца, я про… – тяжело сглотнула и вздрогнула, – я ведь вылечусь? – наивно предположила я, а затем мучительно покраснела от глупости происходящего. – Конечно, – засмеялся Фэш и облегченно выдохнул, расслабляясь, словно я могла задать что-то, на что он не знает ответа, – все мы болеем, но потом выздоравливаем, – Фэш снова улыбнулся и сжал мою руку. – Не всегда, – покачала я, не отрывая взгляда от руки, – и не все… – Василис, расслабься, все будет хорошо, – пообещал он, накрыв мою руеу ладонью, и я соврешенно растерялась, и пожалела, что это происходит. Почему нельзя все забыть или быть вместе? Зачем устраивать салочки? – Не будет, – неожиданно всхлипнула я, потому что сейчас до меня четко дошло все проходящее, что я, черт возьми, могу правда окочуриться, как и говорил Диаман, прямо во сне, всего лишь испугавшись кошмара. И теперь мне казалось, что я буду бояться спать! Я расплакалась. Не смогла сдержаться и заревела, казалось, вот сейчас я поплачу, и все проблемы пропадут, и все будет хорошо, и ничего этого не будет, но я ревела, а проблемы не уходили. – Василис, – говорил Драгоций, осторожно обнимая меня одной рукой за плечи, – Василиса, все будет хорошо… тебе волноваться нельзя, – улыбнулся Фэш и убрал волосы с лица, и попросил улыбнуться, но я лишь закачало головой. – Он говорил… говорил, а я… я крикнула, – с всхлипами произносила я, пытаясь извиниться перед Фэшем из-за того, что накричала на его отца, что едва не оскорбила, что оскорбляла мысленно и надеялась, что он меня простит, но он не дослушал! – Ты права, – тихо произнес он, пытаясь успокоить меня, – он… знаешь, – неожиданно выдавил он, – посиди тут, – попросил и резко встал с места, и я не успела что-то сказать или сделать, как он сжал руку и вошел в кабинет. Да что же вы меня все бросаете-то?! Но я притихла на месте: было слышно голоса из кабинета: плохо, но слышно. – … попросить ни о чем нельзя! – кричал Фэш и, кажется, ударил рукой по столу. – … сама виновата… чего заступаешь за нее… – отвечал отец Драгоция. Я вздрогнула и прислушалась: неужели Фэш сейчас все расскажет отцу? Или нет? Или да? Но внимательно слушала каждое его слово, пытаясь разобрать какое-то бормотание. – … она ребенок! А ты ее пугаешь… она ученица… – казалось, Фэш ничего не сказал о том, что произошло с нами, но меня это не успокоило и не порадовало тоже. – Ты… – … тебе и на Захарру наплевать! – кричал Драгоций. – Не перевод стрелки! – выкрикивал недвольный Диаман, – твоя сестра виновата сама! Я… – Ты после смерти матери озверел! Она еще ребенок! Она потеряла родителей, ты должен понять… – Ничего я не должен понимать от глупой девчонки, которая оскорбляет меня! – Она не оскорбляла! Фэш заступался за меня. Не скажу, что я была в шоке от происходящего, но меня это приятно удивило, и внутри разливалось приятно саднящее чувство, и каждое его слово словно вбивало в меня что-то, как в мягкую игрушку, которую только что выпотрошили. В принципе, над моими чувствами тоже поиздевались. Я старалась не думать о словах Диамана. Я буду жить долго назло этой злюке, но меньше мне хотелось разговаривать с Нортом. Но я знала: придеться. Хотя я могла избежать и нажить новых проблем, чего мне совершенно не хотелось. Поэтому я и не хотела видеть Фэша, он определенно знает, что я подслушала, ведь я действительно подслушивала. И именно из-за этого ушла искать Норта. Всхлипывая, ругаясь себе под нос, но ища Норта, который сиел на первом этаже (далеко же он убежал. Хотел меня одну оставить? Не знаю, но мне хотелось смеяться и одновременно плакать). Норт держал руки в волосах и полностью витал в своих мыслях. Я присела рядом с ним. Заметил он меня не сразу и лишь через время, и, грустно усмехнувшись, посмотрел на меня, и сразу отвернулся. Я натянула на руки края спортивной кофты и сжала в руках, не зная, что ему говорить. – Я… – и замолчала, – у нас проблемы, – вынесла итог и с легкой усмешкой взглянула на брата. – Просто помолчи! – прикрикнул он и тут с силой потянул на себя волосы, и рвано выпускал воздух. Я повела плечами: мерзко осознавать, что он на меня злится. – Хорошо, – согласилась и кивнула головой. – Молчи… – и, не сдержавшись, добавил: – мне кажется, от тебя одни проблемы… и я устал, Василис, чисто по-человечески. Давай поговорим потом, – попросил он, а его голос действительно звучал ужасно устало и раздраженно, словно его заставляют общаться с маленьким, глупым ребенком. В принципе, именно этим я и была. – Домой? – предложила я на свой страх и риск, и ожидала крика от Норта, но тот, соглашаясь со мной, закивал головой. – Белка, я буду кричать, – сказал он, предупреждая меня, и я понятливо всхлипнула. – Знаю… Фэша мы встретили у самого выхода, он был зол. Я старалась молчать. Норт согласился ехать с Фэшем, а я была бы всеми руками "за", если бы не Фэш, Норт бы, не сдерживаясь, уже наорал на меня. А так я спокойно проехалась, рассматривая живой поток улицы. Домой мы добрались в молчании, Драгоций сказал, что поговорит с отцом (и такой красноречивый взгляд на меня, что я прячу глаза и мучительно вздыхаю, и хочется сказать, что я ничего не слышала, но потом замолкаю). Норт поблагодарил и закрыл дверь за Фэшем. Тогда началась раздача…

***

Включаю на всю громкость, пока на экране не появляется предупреждение, но мне далеко все равно. Слезы продолжают скатываться по щекам, и я отчаянно всхлипываю носом, еще раз смотрю на наушники, повторяя под нос: – Надо, – словно мантру, шепчу я, медленно одевая наушники, слегка морщась от большой громкости, но закрываю глаза, чувствуя, как мысли вылетают из головы. Мне нужно это было. Нужно! Музыка слишком громкая, заглушает мысли! Точно надо... – И знаешь! – с криком влетает Норт в комнату, дверь в которую я только что закрыла, и я вырываю наушники из ушей. – Что? – всхлипываю и Норт раздраженно выкрикивает что-то и закатывает глаза. – Сама виновата! – цедит он, – и не надо устраивать истерик! Ты никогда не отдавалась этой атлетике так, как следует олимпийским призерам! Для тебя это было не серьезно! Зачем устраивать скандал?! – Я не устраивала! – возражаю на тех же повышенных тонах, – я сказала, что не хочу кидать! – А подохнуть не хочешь?! – кричит и указывает на рамку с фотографией, и сам резко замолкает, неожиданно разворачивается, замирая на месте, – ты больше не пойдешь туда! И не смей меня ослушаться! Ясно! Я твой брат, не подруга, друг, а брат! Понимаешь?! – добавляет уже как-то обреченно, словно он сам не верит в то, что говорит. – Я даже не кричала… – оправдываюсь, ведь, зайдя в дом, Норт первым стал кричать и махать руками, а я послушно терпела его истерику, пока он не взорвался и не стал нести всякую чушь, и оскорблять меня. – Ну и хорошо, – буквально выплевывает и захлопывает дверь, а я морщусь, от слез болит голова, но Норт, кажется, уже и забыл о моем давлении, а затем (как только я начал себя жалеть) он принес стакан с водой и поставил на стол, разлив воду на сам стол и вещи, что там лежали, дневник, книги, тетради… Платить сам будет! Протягиваю носом и мрачно смотрю на брата, ожидая, когда тот закроет дверь, но он ждет (и смотрит так, словно кролик на удава), когда я выпью успокоительно, но я не встану, пока он тут! Не сделаю ни одного движения в сторону стола. Я лишь одеваю наушники, и вот тогда Норт взрывается и опрокидывает стакан на пол, а я сжимаю крепко зубы, чтобы снова не реветь в голос, всхлипываю и смотрю прямо в глаза брата, тот что-то говорит, но из-за музыки я не слышу, и уходит, оставив мокрое пятно на ковре и моих книгах. Тогда начинается истерика… Сжимаю зубы и откидываю голову назад на кровать, кусаю руки, лишь бы не плакать и слушаю музыку. Пока она играет, я ничего не слышу. А потом, кажется, засыпаю. Норт ругал меня и мою глупость, говорил, что я доигралась, но он простит. Простит. А мне больше не нравится то, что со мной происходит. Об меня, как о тряпку вытирают ноги. По-моему, немного эгоизма – это не так плохо.