Орлёнок

      — Круто вчера потусили, приехал бы ещё раз.       — Да, я тоже.       — И я.       Первый отряд собирался на построение, обсуждая вчерашнее закрытие.       — А вот и наша звезда, — Маша встала позже остальных. — Ничего себе, ты поспать!       — А что происходит? — девушка не могла понять, куда все спешат.       — Скоро построение, иди быстрее собирайся.       — Чёрт, уже так поздно, — взглянула на часы.       Маша пулей забежала обратно в комнату и уже через десять минут спускалась вниз по лестнице.       Выйдя на улицу, она увидела свой отряд, который уже направился в сторону стадиона. Никто не заметил, как она подбежала и поравнялась с остальными.

***

      После построения, завтрака и прочих утренних мероприятий, у всех отдыхающих было несколько свободных часов до отъезда. Когда все собрали свои вещи и оставили сумки в холле, ребята разбрелись кто куда: кто-то в библиотеку, кто-то сидел в столовой, а многие просто гуляли. Маша тоже решила прогуляться в последний раз по тем местам, где ходила каждый день на протяжении трёх недель и не по разу.       Выйдя из корпуса, девушка, первым делом, отправилась на центральную аллею лагеря. Она представляла собой две широкие, расположенные в пяти метрах друг от друга параллельные дорожки, соединяющиеся с двух сторон, по форме напоминала вытянутый овал с голубыми лавочками по краям. Здесь каждые два дня можно было покататься на велосипедах. Аллею со всех сторон окружали деревья, что делало это место более тихим и уютным. Под ногами виднелись выпирающие из-под земли толстые корни и множество упавших шишек. Маша, не торопясь, прошла весь путь, оказавшись в исходной точке. По пути она остановилась на том месте, где несколько дней назад упала с велосипеда. Девушка жадно вдыхала последние минуты.       Следующей целью была библиотека, находившаяся сразу за небольшой детской площадкой близ аллеи. Несмотря на то, что все построения в лагере были из кирпича, библиотека же выглядела как настоящий лесной домик: небольшое здание из брёвен, крышу которого не мешало бы подлатать. Шарм этому «домику» придавал интересный проход к нему. Лишь одна дорожка была проложена прямо ко входу из булыжников сквозь высокую и очень густую траву, которую, видимо, специально никогда не косили. Каждый раз, подходя к библиотеке, можно легко представить, что оказался в сказке про эльфов. Внутри было по-домашнему уютно, словно очень много лет жили одни и те же люди, пахло там старым мокрым деревом, книгами и мылом. Маше особенно нравилось проводить здесь время. Атмосфера этого места была непередаваемая, хотелось просто остаться навсегда в этом маленьком уютном мирке. Зачастую в библиотеке проводились конкурсы на знание классических произведений, стихотворений, песен, картин; эдакое погружение в культуру. Внутри находилось несколько человек, но это не помешало Маше расположиться за одним из маленьких столиков с обшарпанным старым сборником Томаса Элиота. За двадцать минут она прочла книгу от корки до корки и, поставив её на место, вышла на улицу навстречу солнечным лучам.       Далее девушка направилась к стадиону, который располагался на противоположном конце территории, заглянув перед этим в здание столовой. Столовая — большое помещение с невероятно высокими потолками. Здесь всегда стояло эхо, в независимости от количества человек внутри. Так и в этот раз. Маша только вошла и сразу могла услышать каждого, кто о чём говорит. Раньше в углу стоял дополнительно буфет, такие выводы можно сделать исходя из оставшейся от него стеклянной витрины, накрытой старой пыльной тканью. Из-за большого скопления народа под одной крышей в помещении стояла невероятная духота и ещё оставался непроветренный запах утренней овсяной каши, поэтому Маша, окинув взглядом эти просторы, направилась дальше.       Идя вдоль корпусов, девушка почувствовала себя одиноко. Ей не хотелось ни с кем видеться, ни с подругами, ни с Максимом. Маша не могла понять: почему? Она просто шла вперёд и слёзы лились из глаз. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то увидел её такой, поэтому она спряталась за одним из корпусов. Присев на траву, Маша потёрла глаза, будто пытаясь засунуть слёзы обратно. «Это просто реакция на стресс» — успокаивала себя девушка. Она не знала наверняка, возможно, она боялась, что эти три недели могут навсегда остаться самыми счастливыми в её жизни. Казалось бы, ничего плохого в этом нет, но за это время Маша словно смогла вдохнуть полноценную жизнь и пожить ей какое-то время. Проблема в том, что эта некая свобода не будет действовать за пределами лагеря. Страшно воплощать в реальность то, что, по своей сути, не представляет никакой материальной ценности, а лишь хранится в воспоминаниях, в прошлом. Страшно разбиться об острые штыки суровой реальности. Страшно видеть себя карабкающегося по канату, у которого нет конца. Страшно тащить за собой тяжкий груз из счастливых воспоминаний и каждый раз лишь оплакивать их. Страшно остаться с собой один на один и взглянуть правде в глаза: такого больше никогда не повторится.       Немного умерив внезапный порыв, Маша, наконец, дошла до стадиона. Сцену со вчерашнего концерта всё ещё до конца не демонтировали, вместо этого несколько детишек забрались на сцену и начали играть с реквизитом и декорациями.       Девушка легла на поляне неподалёку от стадиона, закрыла глаза и задумалась. Чем ближе подходило время отъезда, тем меньше ей хотелось прощаться с Максимом. Это становилось невыносимо. «Лучше вовсе не прощаться, — думала Маша, — иначе будет ещё больнее». Хотя она понимала, что избежать этого не получится. Эта мысль с каждой минутой всё больше её беспокоила.       После очередного потока мыслей Маша заглянула в клуб, маленький домик для репетиций, прошла мимо административного домика, медпункта и минуя уличный бассейн, где уже откачали воду, и отправилась обратно через лес. По этой дороге она впервые гуляла с Максимом. Лёгкий ветерок обдувал волосы, сквозь деревья пробивались лучи солнца. Маша невольно остановилась. Оглядевшись вокруг себя, она подошла к знакомому дереву и скатилась от бессилия на землю. Слёзы сами наворачивались на глаза, девушка не могла это контролировать.       Вскоре послышались приближающиеся шаги.       — Маша?       Максим прекрасно понимал из-за чего девушка плакала. Он, тяжело вздохнув, подошёл к ней и присел рядом. Так они просидели до самого отъезда. Девушка плакала, периодически утыкалась в плечо вожатого, а тот гладил её по голове и обнимал. Время от времени они перебрасывались парой слов, потом снова молчали, но ни один из них не осмеливался заговорить о главном. Они смотрели в глаза друг другу и иногда робко держались за руки. Им обоим хотелось сидеть так вечно и, одновременно, встать и разойтись навсегда.       Подходило время отъезда. Они молча побрели к корпусу. Маша вынесла на улицу свой чемодан и встала с остальным отрядом, провожая последние минуты. Вожатые ждали рядом. Соседний — второй — отряд направился с чемоданами в сторону автобусной стоянки. Теперь первый отряд стоял единственный на всей территории. Вокруг было непривычно тихо, что немного взгрустнулось, и все на несколько секунд замолчали. Не было ни криков вожатых, ни смеха детей, как будто весь этот мир навсегда замер.       На автостоянке остался последний автобус, что означало, что настала их очередь отправляться домой. Ребята построились парами и пошли за воспитателем. Маша шла в конце; к ней подтянулся Максим. Они шли молча, каждый думал о своём. Когда отряд подошёл к автобусу, все переключили внимание на погрузку вещей; каждый пытался занять лучшее место.       — Через пять минут автобус отправляется, поторопитесь! — вышедший из автобуса водитель отошёл подальше и закурил.       Вожатый взял девушку за руку и отвёл чуть в сторону, пока все плакали и прощались с работниками лагеря.       — Открой это, когда автобус отъедет от лагеря, — Максим протянул маленький мешочек, в котором едва поместились бы пара спичечных коробков.       — Хорошо, — Маша в ответ грустно, но с благодарностью улыбнулась и обняла вожатого. — Спасибо за всё.       Крепко обнимаясь в последний раз, им обоим безумно хотелось поцеловать друг друга. Понимая, что вряд ли они когда-нибудь ещё встретятся, вожатый и девушка в обнимку стояли около автостоянки не желая отпускать друг друга, и жадно впитывали в себя последние минуты неподдельного счастья.       Время для прощания вышло. Двое, не отводя взгляда, медленно отпустили руки друг друга и подошли к автобусу. Вожатый ещё раз попрощался со всеми ребятами и пожелал им удачи. Когда автобус разворачивался, все прильнули к окнам и махали своим вожатым, пока навсегда не скрылись за воротами детского лагеря «Орлёнок».       В дороге многие до сих пор тихонько плакали, некоторые обсуждали и делились своими впечатлениями, а кто-то просто смотрел в окно. Маша не хотела ни есть, ни спать, ни, тем более, с кем-то говорить. К её счастью, она сидела одна, у неё было предостаточно времени, чтобы полностью погрузиться в свои мысли и переварить всё, что с ней произошло за последнее время.       Проехав пол пути, Маша вспомнила про подарок от Максима. Она никак не могла решиться заглянуть внутрь, но, в конце концов, любопытство взяло верх. Она достала из кармана бордовый мешочек, перевязанный ленточкой в цвет. Достав содержимое, в её руках оказалась серебряная цепочка с маленьким кулоном с замысловатым узором вроде лабиринта. Максим был в ней ещё с начала смены и не снимал до последнего дня. Вместе с ней в руках девушка держала листок, сложенный вдвое, на котором было написано: «Увидимся на сцене».