За подведённой чертой.

Бесспорно, запертые в лифте молодые маги давно могли аппарировать, однако, и Грейнджер, и Забини пребывали в настолько усталом состоянии после тяжёлого дня, что были совсем не готовы к такому опрометчивому поступку, ведь при таком раскладе их запросто могло расщепить, а это дело малоприятное. Да и тратить оставшиеся силы на магию тоже не хотелось, не говоря уже о маглах, на глаза которых явно попадётся очень занимательная ситуация в виде мгновенного исчезновения двух персон из поля видимости объектива камеры лифта. Поэтому оба быстро примирилась со своим положением и предоставили своё внимание другому занятию. Откровенно говоря, что девушка, что молодой человек, поймали себя на мысли, что проводить этот вечер в гордом одиночестве им совсем не хочется. Уж лучше так, чем глухая тишина отельного номера. Девушка оценила размер бутылки и мысленно прикинула стоимость напитка, которая представлялась ей просто вопиющей в сравнении с бесспорно хорошим, но не таким дорогим вином, которое ей так нравилось. Покупка подобного изделия предполагалась в качестве презента какой-нибудь важной персоне, или на какой-то «особый случай», но вот уж никак не для распития в лифте в компании давней и не совсем хорошей знакомой, с которой за всю свою жизнь парень перекинулся парой фраз и то либо безразличного, либо надменного тона. «У богатых свои причуды», – подумала Грейнджер, наблюдая за тем, как Забини осматривает содержимое с видом знатока, намереваясь открыть сосуд, что, к слову, не так просто. Это было даже забавно. – Что ж, пусть. Тут повсюду камеры, так что палочкой воспользоваться нереально. Хоть посмотрю, как ты будешь… – чуть слышимый хлопок заставил иронический тон женского голоса прерваться на мгновение, не без удивления уставившись на открытую бутылку, объятую смуглыми пальцами, – … мучиться. Блейз самодовольно поиграл бровями, как бы говоря «Что, дорогуша, не ожидала?». – Что ж, за встречу, мисс Грейнджер? – ослепительно улыбнулся Забини, обнажив белоснежные зубы из-под тёмных и пухлых губ. Блейз протянул бутылку, источающую градус кедрово-мускусного аромата по итак небольшому помещению, выводя Грейнджер из ступора. Она поёжилась, как бы отказываясь делать первый глоток, на что парень пожал плечами, поднося бутылку ближе ко рту. Это было бы просто невежливо с её стороны. – Решил вспомнить чудесные моменты подросткового периода, когда тебя никто не осуждал за распитие элитного алкоголя прямо с горла? – не удержалась от шпильки в сторону парня Гермиона. На закромах сознания вспомнились давно забытые моменты со времён обучения в Хогвартсе, по коридорам которого нередко ходили слухи о том, как весело слизеринцы проводят свои уикенды в компании чего-либо горячительного. Как раз тогда гриффиндорка общалась с очень милой и лишённой типичного межфакультетного узколобства слизеринкой, которая не без красок и заливистого смеха описывала, как Забини и Малфой орут старые эльфийские песни, когда напьются вдрабадан. На тот момент это казалось невероятным и противоречивым, а сейчас.… Сейчас они выросли, и это стало обычным делом или же большой проблемой. Тут кому как везёт. – На самом деле, это первый настолько элитный алкоголь, который я пью таким неподобающим образом, – ответил Блейз перед тем, как сделать пробный глоток. Он чуть причмокнул губами и блаженно улыбнулся, почувствовав, как жидкость проходит по горлу, распространяя расслабление по всему телу. Затем он протянул бутылку Грейнджер, и дракон уставился уже на неё. – Но то, что я совершаю это преступление не один, да ещё и с такой прекрасной особой, изрядно разбавляет тяжесть этого деяния. Так что мне простительно. Первые несколько минут потребления тянулись медленно. Как обычно это и бывает, начало беседы подлежало неловкости и натужным смешкам, а также незнанию того, каким образом поймать нужную тему. Забини старался вытащить Грейнджер на диалог, но в компании парня ей было, на удивление, комфортно, поэтому особых усилий для этого не потребовалось. Так или иначе, время текло незаметно быстро, поэтому запертые в лифте молодые люди абсолютно игнорировали его течение за разговорами и приступами заливистого смеха время от времени. Жидкости в бутылке становилось всё меньше, а разговоров всё больше. Они лились из прямого в порожнее, от темы к теме. Вспоминать о школьных годах не было смысла, ведь в них Гермиону и Блейза ничего не связывало, кроме исторически сложившейся ненависти факультетов друг к другу, в которую они, так или иначе, были вовлечены. Беседы касались в основном их послешкольной жизни: кто кем стал, что делал и прочее. В итоге оба приняли для себя довольно-таки очевидный факт того, что школа – это далеко не всё. Помимо общего места обучения, у ребят были схожие интересы и увлечения. Парень читал много зарубежной литературы, ценил хороший кофе, строил планы и был, в общем-то, очень доволен своим положением. Блейз вертелся в ресторанном бизнесе, также мотался по свету, открывая франшизы там, где это было выгодно. Работал на совесть для себя и в своё удовольствие. Время от времени выступал, как ресторанный критик, оценки которого были не только объективные, но и, что поразило Грейнджер, честные: даже под определённым влиянием со стороны, он не мог высказаться отрицательно о месте, где ему понравилось, при этом имея собственную сеть ресторанов. Равно как и не мог сказать что-то хорошее о заведении, в которое он никогда больше не вернётся, какие бы деньги ему не предлагали. Люди доверяли его мнению. Во Флоренции, по словам Блейза, он бывал часто: в основном, просто так, ведь на родине думать о делах совсем не хотелось, тем более, неподалёку расположилась усадьба его матери, которая после бесчисленных душевных терзаний всё же решила остановиться именно там, чтобы отдохнуть от амурных дел. Вот и сейчас он прибыл в Италию на уикенд, чтобы навестить её, лично рассказать последние новости, а также провести время с другом, с которым не виделся на протяжении нескольких лет. А после того как парень и девушка, словно старые друзья, облокотились друг о друга, соприкоснувшись плечами Блейз поведал Гермионе о смысле своей жизни, который он обрёл, по его словам, ещё в Хогвартсе – Пэнси. – Да иди ты! – не веря, прыснула иронией девушка. – Ты и Паркинсон? Вот уж никогда бы не подумала! – Сердечно благодарю вас за честность, мисс Грейнджер… – пафосно парировал молодой человек, смотря, как девушка отходит от шока, проглатывая очередную порцию горячительной жидкости. Он оценивающе посмотрел на неё и всё же решился задеть довольно щекотливую тему, которая так пришлась к слову. Не всё же ему душу изливать. – Кстати, а почему до сих пор «Грейнджер»? В газете, вроде, писали о твоей помолвке. Не вышло что ли с Уизли? – Наверное, после той статьи ты и перестал читать «Пророк». – В общем-то, так и есть. Знаешь, был период, когда меня внезапно перестало интересовать то, что происходит в этом больном и безумном мире, – усмехнулся парень. – Ну, так что? Сколько продлилась помолвка? – До свадьбы. Глаза Блейза увеличились вдвое. – Воу, мои поздравления, – чисто на автомате произнёс парень, совершенно не источая своей интонацией радость за девушку. В голове тут же вспомнилось подавленное состояние Драко, как раз в пределах того времени, когда была произведена помолвка между Грейнджер и Уизли. Тогда эта новость была на пике также, как и бедная печень Драко Малфоя, находившаяся на пике развития возможного цирроза. «Видимо, так и не смог забыть… – не без сожаления промелькнуло в хмельной голове. Блейз очень дорожил дружбой с Драко, а сейчас, когда всё встало на свои места, парню стало как-то горестно и обидно оттого, что тот так и не поделился своими переживаниями с ним. – Всё ходил и молчал, как партизан. Змеёныш чёртов!» Резко схватив бутылку, Блейз собрался сделать глоток, но прежде, решил воспроизвести единственное, что сидело в голове после этой новости. – И что ты в нём нашла только… – Не знаю, – пожала плечами в ответ девушка, не замечая изменений в настроении собеседника. В её голове снова мелькали картинки из прошлого. – Наверное, именно поэтому и развелась с ним несколько недель назад, – произнесла девушка прежде, чем смогла сообразить, что именно она сказала. То, что успело попасть в рот парня, вмиг оказалось на противоположной от сидящих молодых людей стене, а голова итальянца повернулась в сторону своей соседки по несчастью. – Что, прости?! – по его подбородку стекал алкоголь и выглядел он довольно нелепо. – У тебя всегда были проблемы со слухом? – риторически поинтересовалась она, залезая в сумку, чтобы вытащить бумажные салфетки. – Грейнджер, я серьёзно! – приходя в себя от услышанного ранее, воскликнул парень. – То есть, как это развелись? – С криками и битьём посуды, – хихикнула Гермиона, протягивая свою находку со дна сумки. Её действительно забавляла реакция Блейза. Почему-то в этот момент парень рассмеялся, но салфетку всё же взял. – Спасибо, – он протёр подбородок и вновь обратил своё внимание на девушку. – И всё это было с его стороны? – Да, после того, как я сказала, что хочу уйти от него, – сказала Грейнджер, делая глоток, который снова согрел горло. Она прекрасно понимала, что, возможно, завтра пожалеет о выпаде столь откровенных слов, которые совершенно спокойно можно расценить совсем не так, как есть на самом деле. Брошенная фраза внезапно показалась ей до жути циничной, но вернуть сказанное не в силах никто. – Так, девушка, а теперь вы просто обязаны объяснить, почему это произошло! – Блейз уселся поудобнее, глаза его загорелись воодушевлённым интересом, который буквально подавлял Гермиону, одновременно подталкивая на исполнение своей «обязанности», как он выразился. – Да, Блейз, чувство такта тебе действительно чуждо. – Особенно, когда я выпил. Да, мне говорили, – прыснул тот. – Но ты не отвлекайся. Я весь во внимании. Кинув на Забини критично-оценивающий взгляд, Гермиона вздохнула, обречённо приняв решение всё же ответить на его вопрос, поведав о том, как это было хотя бы вкратце. Но что-то пошло не так и рассказ повествование приобрело широкомасштабный объём. После выпуска из Хогвартса, Грейнджер предложили работу в Министерстве магии. Она согласилась, однако, надолго там не задержалась, в виду своего внутреннего состояния и колоссальной нагрузки на работе, которой было до умопомрачения много, ведь после войны почти все общественные сферы деятельности потерпели огромные убытки и находились в откровенно жутком положении. Министерство Магии не стало исключением. Несмотря на одержанную победу, ситуация в мире была, мягко говоря, не самая радужная, более того – нестабильная. Большая часть предприятий разваливалась, криминальная ситуация ухудшилась из-за недостатка мракоборцев, в число которых тогда вступил и Гарри, каким-то немыслимым образом совмещая всю эту деятельность с образованием новой ячейки общества, основные силы был устремлены на поимку оставшихся Пожирателей смерти. Повсюду ощущался безропотный страх и молчаливый траур, очевидно ослабивший людей, да и вообще казалось, что всё буквально трещало по швам. Всё это время, Гермиона работала не покладая рук, всеми силами помогая в восстановлении магической Англии. Уходила ни свет, ни заря, приходила глубокой ночью, когда Рон уже видел десятый сон, так и не дождавшись её к ужину в компании холодной лазаньи. Полностью опустошённая, осунувшаяся и без сил она совершенно не походила на счастливую новобрачную. Рон только тяжело вздыхал, старался быть как можно более понимающим и всё же смириться с тем фактом, что его боевая жена никогда не изменится: не сделает уклон в сторону обустройства и сохранения домашнего очага ни на йоту, предпочитая всё это сгоранию на работе. Тогда-то он и принял решение вступить в отряд под командованием своего лучшего друга, даже не посоветовавшись со своей новоиспечённой женой – это был первый звоночек к тому, что что-то начинает идти не так. Однако за занятостью и всеобъемлющей усталостью Гермиона почти не обратила на это внимания, сослав всё на то, что Рон просто хочет послужить на благо родины. К неистовой занятости добавилось беспокойство за мужа в виду его опасной работы, что совсем не шло на руку началу их семейной жизни и порядочно истощённой психики пары, которой разрядка была просто жизненно необходима. Начались незначительные ссоры. В конце концов, труды Гермионы не оставались без внимания, как и её значимая персона. Проработав в Министерстве вплоть до его полностью восстановленного функционирования, она почувствовала, что больше не в силах оставаться в его стенах. Рон также подал в отставку, когда ситуация в стране стала приемлемой. Парень решил податься в большой спорт. Посчитав, что долг перед обществом достопочтенной Англии благополучно отдан, девушка решила сменить сферу деятельности. Помнится, именно тогда проблемы с Роном начали принимать новый оборот. После новости об увольнении по собственному, что немало важно, желанию он так надеялся, что наконец-то всё пойдёт на лад, что Гермиона всё же начнёт уделять ему должное внимание, примется за домашнее хозяйство, которое находилось в порядочном запустении и, в конце концов, посвятит себя семье. – Наивный. Он что, серьёзно надеялся, что ты сможешь стать домохозяйкой? – не удержался от очередного комментария Забини, ни раз перебивший её по ходу рассказа, за что получил очередной укоризненный взгляд со стороны девушки. – Всё-всё, я молчу, правда. – На самом деле, в этом нет его вины, – парень прыснул в очередной раз, но не сказал ни слова. – Серьёзно. Его воспитывали иначе, чем меня, поэтому у него есть определённый «семейный стандарт», или типа того. – Поясни. – Ну… Думаю, это с детства. Понимаешь, большая семья требует много внимания со стороны родителей. В их случае, со стороны матери. Мистер Уизли был кормильцем, а миссис Уизли отдавала все силы на поддержание порядка и воспитание детей. Рональд видел только это, поэтому со временем в его сознании устаканился этот образ «женщина-мать». Думаю, ко мне его во многом подтолкнуло то время, когда мы блуждали по лесам в поисках крестражей, я заботилась о нём и о Гарри, старалась защитить, сделать наши скитания более-менее… уютными что ли. Видимо, тогда он и решил, что со мной будет легко создать семью с крепкими отношениями, где муж приходит с работы, а жена встречает его раскрасневшаяся от долгого стояния у плиты, в фартуке и со стаканчиком виски. – Однако не хило он ошибся. Гермиона покачала головой. – В моей семье всё иначе. У меня никогда не было определённого образца или «идеала», называй, как хочешь. У нас не было подразделений на «мужская работа и женская работа». Мой отец мог также спокойно прийти с работы, забрать меня из школы, когда нужно, прибраться в доме или приготовить что-то на ужин. Равно, как и моя мама никогда не испытывала дискомфорта за то, что иногда ставила работу чуть выше семейных обязательств, – взахлёб говорила Грейнджер, с каждым словом всё больше и больше поражая Блейза теми или иными умозаключениями. – Ничего не хочу сказать плохого о семье Рональда, однако… Молчание бывшей гриффиндорки затянулось. – Однако...? – робко подтолкнул её Блейз – Однако в определённый момент мне было больно слышать от него, что со мной невозможно построить семью. Ведь это совсем не так. – Горько закончила девушка, чуть опустив голову так, что её волосы немного закрыли её лицо. – И вот в определённый момент я поняла, что Рон Уизли ¬– это всё же не тот человек, с которым я хочу проводить милые семейные будни. – Этот ответ Блейза явно не устроил. Он нахмурил брови в красивом изгибе и выжидающе посмотрел на девушку. Рассказывать что-либо дальше не входило в планы гриффиндорки, однако, решив не испытывать судьбу, девушка решила продолжить, сама удивляясь тому, что нужные слова сами нашли себя. Всё же, алкоголь дал о себе знать. – Раньше, ещё в школе, когда мы целыми днями были вместе, я думала о том, как было бы здорово, если б это время не кончалось. Нам было весело и комфортно. Я считала их своей семьёй. Особенно, после всего пережитого нами бок о бок. А потом… – А потом вы выросли. – Ненавижу, когда мои истории заканчивают за меня. Помолчи, Блейз! – Прости-прости, – поднял в свою защиту руки парень. – В общем-то, ты прав, в какой-то степени. Выросли, как говорится, детки. Однако, как ни крути, несмотря на все эти обидные слова, ссоры и, в конечном счёте, развод он… всегда будет мне дорог. Ну, знаешь, по-семейному, – Блейз понимающе кивнул и сделал очередной глоток. По этому жесту Грейнджер поняла, что его любопытство удовлетворено.