За подведённой чертой.

Ни для кого не секрет, что развод – дело довольно хлопотное, весьма утомительное и малоприятное. В особенности, когда дело касается магов. В особенности, героев войны, минувшей не так давно. В особенности, когда у участника одной стороны отношений для столь скорого расставания готов целый список причин, а второй всё никак не может не то, что отпустить спутника, даже смириться с мыслью о уже принятом решении конца семейной жизни. Пусть и довольно короткой. Надо сказать, за шестым столиком в «Дырявом котле» никогда не пребывало такого глубокого сочетания напряжения и острого безразличия одновременно. По крайней мере, на памяти давно работающего там Тома точно. Обычно любопытный бармен заведения, в очередной раз рефлекторно повернувшись, поёжился и напомнил себе о предпочтении до ухода пары держать свой взгляд подальше от злополучного ныне места. Пальцы левой руки рыжеволосого парня, на одном из которых пока ещё красовалось простенькое обручальное кольцо гоблинской работы, вот уже минут сорок то опускались, то поднимались и вновь бились об поверхность лакированного деревянного стола в раздражающем точном ритме. Вторая рука крепко сжимала ручку внушительного прозрачного бокала из жаропонижающего стекла изящной формы на коротком стебельке с юбочкой, в котором находился уже остывший Ирландский кофе. Третий бокал «Айриш» за последний час. Крупная отчасти мясистая фигура, обтянутая свитером ручной работы с инициалами «Р. У», буквально кричала о своей напряженности. На мужском лице, с заметной двух-трёх дневной щетиной, пребывали глубокая задумчивость и нерешительность одновременно. Он воровато и боязливо кидал мимолётные взгляды на свою спутницу. Напротив парня с невозмутимо-строгим безразличием сидела ухоженная девушка с тёмными кудрями, которые гладко отливали природной бронзой, когда свет от близстоящих канделябров попадал на них. Она мирно обводила ногтём переливающийся рельефный рисунок своей чашки, в которой располагался такой любимый ею «Мокка» – единственное, что пока держало её здесь. В конце концов, именно в этом заведении его готовили просто потрясающе. Тишина висела над парой тяжёлым грузом и нарастающей скукой. Стрелки часов на добротно отделанной стене заведения показывали приближение их молчания в размере двух часов, и девушка до чрезвычайности была этому рада. Именно столько составлял минимальный объём ежедневно проводимого времени в компании пока ещё мужа согласно магическому кодексу семьи. Этот бред должен был продлиться до самого заседания, по окончанию которого девушка будет вольна, как ветер, и предоставлена самой себе. Не смотря на то, что Гермиона Грейнджер уважала закон, а к нарушениям нормативных предписаний со школьной скамьи относилась крайне скептически, пункт, который якобы позволял супругам «разобраться в себе» и давал возможность придти к осознанию того, что они могут совершить, возможно, наиглупейшую ошибку в своей жизни, её катострофически раздражал. Их союзу было уже не помочь и единственное, что Грейнджер вынесла для себя из проведённого времени в компании мужа: она права в своём решении как никогда. Брак с Роном буквально с самого своего начала был предсказуем на дальнейший разлад и в конечном итоге не привёл ни к чему, кроме сложившейся ситуации – разводу. До окончания их совместного времяпровождения оставалось меньше десяти минут. Гермиона последний раз царапнула ноготком по кружке и подняла глаза на скукожившегося мужчину. Встретившись взглядами, парень стремительно опустил глаза на поверхность стола. – Рон, в этом нет смысла, неужели ты не понимаешь? – на выдохе обратилась девушка к Уизли с интонацией, будто парень был наитупейшим созданием из всех, которых она когда-либо встречала. Именно этим тоном она обычно обращалась к нему в школе. – Ты же знаешь.… По закону… – Да плевать я хотела на этот закон! – повысила тон Грейнджер, перебив мужа на полуслове. Нервы в такие моменты у неё натягивались как струна, грозясь внезапно лопнуть. Рональд вёл себя как ребёнок, а это девушке уже порядком надоело. – Закон здесь уже не играет никакой роли. Мы могли бы, в конце концов, просто сказать, что соблюдаем все их требования. Тем более, до окончания процесса осталось не совсем немного. «Пять дней!», – мысленно пропел внутренний голос, от которого сладко сжалось что-то в районе ключиц. Какая ирония, а ведь когда-то это случалось от одного лишь взгляда на человека, сидевшего сейчас пред ней. Сейчас же он вызывал лишь чувство лёгкого раздражения, в особенности, когда открывал рот или стучал пальцами по краю стола. – Я знаю, что тебе неприятно проводить это время со мной, – слишком уж грустно пробубнил Уизли, заставив Гермиону почти пожалеть о сказанном. Однако она скороходно откинула эти мысли, зная как никто другой, что Уизли если не измором, то жалостью берёт. Это он умел. – Дело не в этом, Рональд, – холодно отозвалась она в ответ на интонацию голоса собеседника, после которой почувствовала себя, чуть ли не последней сукой, походящей на Амбридж. Как не противоречиво, но девушка была против бесповоротного прекращения их общения: очень желала развестись, но не хотела терять хорошего друга. От собственного полного имени рыжеволосый поёжился. Ассоциации с ним у него были не очень хорошие. В семье мать звала его так, когда была крайне разгневана, а братья парадировали её голос с помощью своих «вредилок», подшучивая над ним, в то время как бедный Ронни изнемогал от страха и вопросов в голове: «Что ж я такого опять натворил?» и «Что мне за это будет?». Позже привычку называть брата полным именем в порывах злости или забавы ради переняла и Джинни. Ну что же, гены, как говорится, пальцем не раздавишь. Когда его имя срывалось с уст Гермионы, порой это было даже мило. Иногда. Да что там, очень редко! Обычно подобное «Рональд Уизли» заканчивалось ссорой и гордым молчанием в течение длительного времени. Парень всегда удивлялся этой черте практически всех женщин: обижаться не за что и так надолго. Поразительно! Но он не был готов отпустить её. Пусть она критиковала его, пусть бесилась без должного, по его мнению, повода, пусть ругала и кричала, но она была ему нужна. Его Гермиона. Это было его железное решение: он не собирался лишаться жены. – Я не хочу тебя терять, – наконец шёпотом произнес он, спустя некоторое время очередного молчания. Фраза не огорошила гриффиндорку. Она не почувствовала ни восторга, ни печали. Безумное неконтролируемое желание вскочить и сквозь слёзы начать целовать её родного Рона, обнимать, утешая нежностью и себя, и его, более не вспыхивало в ней. Смотря и слушая парня, теперь она не ощущала ничего. Ответом на реплику мужчины послужил тяжёлый выдох с нотами раздражения. – Не начинай, пожалуйста. – Гермиона, послушай… – Нет, Рон. Я устала слушать, – вновь перебила она, как только стрелка наконец-таки переместилась на такое ожидаемое ею положение, оповестив всех посетителей заведения о ходе времени. – Мне пора. – Одним глотком она допила ныне безвкусный и бездушный напиток и полезла в сумку, чтобы убрать бумаги, которые планировала просмотреть до прихода в заведение мужа, однако даже не притронулась к ним, ведь Уизли пришел порядком раньше неё самой, чем в очередной раз вызвал раздражение от лица девушки. – Почему каждый раз… – сквозь шелест перебираемых ею листов прошипел закипающий Рон, заставив этой всепоглощающей злобой поднять Грейнджер свои прекрасные глаза на него. – Каждый чёртов раз… – Что? – Каждый чёртов раз! – ещё громче повторил Уизли на порядок грубее, сжав кулаки. Несколько человек, сидящих подле них, любопытно покосились в сторону шума. Гермиона не отводила взгляда и почти не моргала, ожидая последующих реплик наступления. – Ты никогда меня не слышала. Ты всё всегда решала сама. Никогда не советовалась и не слышала того, что я хотел тебе сказать! Это из-за тебя! Всё происходит из-за тебя, а ты не хочешь даже попытаться хоть что-нибудь исправить! Рон бушевал. В буквальном смысле кипел. Веснушки на его лице исчезли, слившись с кожей. – Довольно, Рон, – устало качнула головой поднимающаяся из-за стола девушка, чем привлекла внимание посетителей ещё больше. Но это её мало заботило, равно как и внезапно возникшая словесная диарея со стороны пока ещё мужа, ведь он отходчивый. Как вспыхнул, так и погаснет. Эту его особенность она ценила как никакую другую. Возможно, из-за того, что в её характере такой черты не наблюдалось. – Я не хочу выслушивать это. – «Довольно, Рон», – совсем по-детски, но слишком противно, передразнил её Уизли. – Ты столько раз говорила эту фразу, что меня уже тошнит! И главное: по любому поводу. Кто всегда виноват? Конечно же, недотёпа Рональд Уизли! – даже от самоличного произношения, парень скривился из-за звучания своего полного имени. – Ведь это так удобно: чуть что – Рон. Малейшая провинность – всё, Уизли, держись. Ведь Гермиона Грейнджер не сможет простить себе, если её муж ошибётся, сама-то она просто гарант надёжности и идеала! Конечно, не хочет она слышать… Мерлиново само совершенство! Слова со стороны особи мужского пола, сидящего и испускающего пар из ушей отрезали единственное, что девушка хотела сохранить между ними – дружбу. Хоть какую-нибудь. – А раньше тебе нравилась эта «Мисс Совершенство» во мне, – спокойно не без замаскированной язвительности кинула Гермиона, казалось, ни сколько гриффиндорцу, сколько самой себе. Обида жгла нутро. И это самое нутро так же подсказывало, что собеседник не заткнётся и обязательно скажет напоследок ещё какую-нибудь гадость, которую Грейнджер не воспримет. Стул задвинулся и стукнулся обивкой об край стола. Оставалось лишь взять мантию и спокойно выйти из помещения. – Я не понимаю, чего ты добиваешься. По-моему, мы уже всё обсудили. – Ты обсудила, – поправил в ответ парень. – Знаешь за весь наш брак вести разговоры с самой собой вошло у тебя в привычку. – Уж извини, что роль главы семейства пришлось взять на себя! – яростно воскликнула Гермиона. – Кто-то же должен был принимать решения, а раз ты был не способен на это, то… – Хочешь сказать, я был плохим мужем?! «Да!» – хотела вскричать она, но сдержалась и вместо этого потёрла виски, ответив: – Знаешь что, оставь своё мнение при себе. – Признайся просто, что ты никогда не любила меня. – Увидимся, Рон, – махнула рукой Гермиона, поворачиваясь в сторону выхода. В один миг её кисть грубо обхватила горячая ладонь мужа. – Нет. Скажи это. Хотя бы раз будь честной и скажи всё, как есть. – Я всегда была с тобой честной, – сощурилась она от небольшой пульсации в районе вен на запястье, которая нарастала с каждой секундой. Мужчины, следившие за всем со стороны, в один миг напряглись, анализируя, понадобится ли их помощь. – Мне больно, – сталью прошептала взбешённая гриффиндорка. – Уж поверь, мне больнее. – Мне теперь всё равно, Рон. – Скажи это! – Какие-то проблемы? – спросил внезапно появившийся перед парой юноша в одежде-атрибутике «Пушки Педдл». Его густые брови были сдвинуты на переносице, а взгляд скользил от красного от ярости Уизли к внутренне обеспокоенной своим положением в данный момент девушке. – Нет, всё в порядке, – с улыбкой ответила Гермиона, как только широкая лапа Рона отпустила её из захвата. – Уверены? – не унимался герой, косясь на отвернувшегося рыжего. – Абсолютно, – для большей убедительности она тряхнула волосами. Почему-то именно этот жест всегда говорил окружающим о том, что с ней действительно всё хорошо. Это было что-то вроде невербального железного аргумента. – Спасибо. Мужчина коротко кинул и двинулся в сторону своего товарища, который всё это время с интересом наблюдал за действиями друга и поведением, царящим за шестым столиком. Гермиона спокойно выдохнула. Подтянула сумку ближе к себе и повернулась к Уизли. – Не успела развестись, уже глазки другим строишь? – язвительно кинул он, усмехнувшись, некрасиво скривив губы. – Знаешь, Рон, – после минутного сверления взглядом начала девушка, – всё это было ошибкой. – Парень дёрнулся. – Наша свадьба, брак, семья, если её таковой можно назвать… у нас это всё было… как-то не так. Неправильно, что ли. – Тогда зачем? Кому тогда это вообще было нужно? Я думал, ты любишь меня, – хрипло отозвался юноша. – Я люблю тебя, Рон, – в глазах рыжеволосого загорелась надежда, которая тут же потухла, как только Грейнджер продолжила. – Я всегда тебя любила, но не как мужчину. Ты для меня значишь столько же, сколько и Гарри, и Джордж, и Невил… – Хочешь сказать, вышла замуж за френд-зону? – спросил он теперь, скорее, с горечью, нежели с усмешкой. – Нет, всё не так… – покачала головой в ответ гриффиндорка. – Ладно… – сокрушённо выдохнул Уизли. – Тогда зачем всё это было нужно? – Точно не уверена, но…. Я думаю, просто потому, что нам стоило попробовать. Теперь мы знаем, каково это и не совершим подобных глупостей. По крайней мере, постараемся. С минуту после окончания приглушённого шёпота со стороны девушки длилось молчание. Теперь оно не было сокрушающим. Сказанное рыхлило почву для размышлений, только вот парень пока был не готов мыслить рационально. Не сейчас уж точно. А Грейнджер, в свою очередь, совершенно не хотелось возвращаться обратно в «их» жизнь. Она была разочарована и единственное, чего ждала, так это окончания судебного процесса. Ну и, возможно, принятия реальности для пока еще мужа. – Ну, так… увидимся на заседании? – неловко спросила девушка, переместив сумку поудобнее. Парень, не отрывая взгляда, кивнул. – Спасибо, Рон. – Извини за… – поспешил извиниться рыжеволосый. – Ничего, – примиряющее улыбнулась девушка и спустя несколько пройденных шагов вышла из заведения, скрывшись с глаз парня, казалось, навечно. Рон устало выдохнул и, сжав руки в кулаки, прижал их к подбородку. В голове до сих пор не укладывалось то, что всё кончено. Больше не будет их общего, их важного и просто «их» жизни. Стало тошно. Настолько тошно, что он посчитал выпивку – единственным способом избавления от стресса, впрочем, как и всегда. Его не пугал ни факт возможности становления потенциальным алкоголиком, ни весенние сборы его команды по квиддичу и то, что для того, чтобы попасть в состав, ему непозволительны даже мысли о спиртном. Ему просто нужно было напиться и не думать. Заткнуть то, что не затыкается. Как только решение о том, что к вечеру он не сможет и встать без чьей-то помощи, было принято, раздался звук, с каким хрупкие сосуды приземляются на деревянные поверхности. Рон тут же открыл глаза. Пред ним стоял свежеприготовленный «Айриш». Четвёртый. – Я не заказывал, – пробурчал парень, желая как можно скорее вернуться в исходную позицию из серии «Я страдаю, так что отошли подальше», однако вовремя поднял свой взгляд чуть выше: на того, кто именно так заботливо преподнёс ему напиток, выпить который было явно лучше, нежели огневиски. Мысли в голове сбавили свой ход так же внезапно, как и возникшее перед глазами парня сияние абсолютно незнакомых, но невероятно красивых сине-зелёных глаз подошедшей официантки. Светловолосая, миниатюрная девушка с розовой кожей, сдвинув аккуратные бровки, сконфуженно улыбнулась, как только Уизли обратил на неё своё внимание. Это её заметно обрадовало. – Я знаю. За счёт заведения. Это у нас, м-м-м… акция такая. Четвёртый напиток – бесплатно, – сбиваясь с каждым словом всё больше, как бы пояснила девушка мягким голосом. То, что она придумала эту «акцию» только что, было видно даже Рону, но эта маленькая ложь отнюдь не раздражала его. – А на пятый напиток у вас случайно нет акции? – невинно поинтересовался парень, усмехнувшись. Девушка покраснела и отрицательно покачала головой, уставившись на свой, неловко съехавший с униформы, именной бейдж «Сара». – Ну, тогда, пожалуй, я заказываю ещё один напиток, и вы присоединяетесь ко мне, – как можно более беззаботно изрёк рыжеволосый, с удовольствием наблюдая за пунцовостью на девичьем лице. – Вы не против, Сара? Она была явно «за», поэтому, сквозь неимоверную толщину своего смущения и комплекса объёмных бёдер, о которых парню ещё предстояло узнать, села на место, где несколькими минутами ранее сидела Гермиона Грейнджер. Теперь уже окончательно Грейнджер. Однако, на этот раз, Уизли показалось это не таким уж и прискорбным фактом.