Учитель информатики

Вдоволь налюбовавшись закатом, все принялись разбивать палатки и собирать ветки для костра. Я же решила прогуляться и ушла под предлогом сбора веток. Мне было безумно интересно сходить к обрыву и сделать несколько фотографий. Я видела его, когда поднималась сюда, но гид запретил ходить в ту сторону. Поэтому пришлось уходить тайком. Так хотелось побыть одной, полюбоваться пейзажем и подумать. Но этого мне так и не удалось... – Зачем ты так далеко ушла?! – вывел из мыслей громкий хрипловатый голос Станислава Николаевича. Он был то ли встревожен, то ли рассержен. И прежде чем я успела обернуться к нему, я почувствовала теплоту его руки на моём запястье. – Никогда так не делай! – почти рычал учитель. – Заблудишься ведь! – всё-таки он сердит. И что-то мне подсказывает, что на меня. А когда он осмотрелся и понял, что мы на краю крутого обрыва, то вовсе пришёл в ужас. – Ты хоть представляешь, что это? – он громко закричал, указывая на обрыв. – Да, – тихо прошептала я, напрягаясь всем телом, – обрыв. – Ты издеваешься надо мной, Юля?! Ты хоть представляешь, как тут опасно?! Зачем ты сюда пришла?! Я была безумно напугана его реакцией. Никогда не видела его таким и просто не понимала, отчего он так злится. Ну обрыв и обрыв. Хотя да, сейчас он за нас в ответе, и случись что, ему свернут голову. Чувствовала я себя виновато и боялась ещё больше разозлить его, поэтому лишь пожала плечами, показала фотоаппарат и опустила глаза, чтобы не встречаться с его пылающим взглядом. Ну вот любопытная я, что поделать. Он, продолжая держать меня за запястье, тихо пошёл к самому краю обрыва, и мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ним, хоть идти уже совсем не хотелось. Мы остановились в паре-тройке метров от края, он отпустил мою руку, встал сзади и крепко обнял. Я проследовала взглядом за его руками и невольно улыбнулась. – Что-то вроде страховки, – пояснил он, оправдывая свои крепкие объятия и ни с того ни с сего положил голову мне на плечо, – фотографируй! Я стала щёлкать на кнопку фотоаппарата, но руки у меня тряслись, как у алкоголика. Не то от страха перед пропастью, не то от объятий учителя. Но вид открывался, конечно, просто офигенный. – Только никогда больше так не делай, – уже мягче попросил мужчина, всё ещё крепко меня обнимая. Он волнуется и, судя по всему, не только по-учительски. Я повернула фотоаппарат и зачем-то щёлкнула нас, просто захотелось запечатлеть этот безумный момент. Стоять в обнимку с учителем и наслаждаться пейзажем, ну разве не безумие?! Потом он отстранился, снова взял меня за руку и молча повёл на место привала. И мне до одури хотелось, чтобы он никогда не отпускал моей руки. Я определённо чокнутая... Придя к остальным, мы развели костер и принялись готовить ужин. Такая приятная атмосфера была: горная тишина, треск костров, запах картошки, шашлыка и сарделек, приготовленных на костре, звёздное небо и его запах… Снова его запах… Он был где-то рядом. Я это знала и чувствовала наверняка, так как дыхание сбивалось и сердечный ритм учащался, но обернуться не решалась. – Ну что, Панина, получается? – спросил он, присев рядом, и мне пришлось на него взглянуть. Сейчас он был в сером, в тон моему комбинизону, тёплом спортивном костюме, который отчётливо выделял каждый его мускул. Он улыбнулся кончиками губ и вдруг сунул руку в тлеющий костёр, чтобы достать картошку. Взял её и... – А-а-ах! – быстро одёрнув руку, воскликнул Станислав Николаевич. – Осторожней, – взволнованно вскрикнув, я схватила его руку, поднесла к губам и принялась дуть на ожог. Очень за него испугалась. Ну о чём он думает только?! Учитель накрыл мою руку своей рукой и тихо прошептал с какой-то истомой в голосе: – Всё в порядке.... Но я-то знаю, что не в порядке. Нужно обработать. Встав и пошарив в рюкзаке, нашла облепиховое масло. Как знала, что пригодится, сунула его в рюкзак в самый последний момент. – Дайте руку, – я села рядом с ним и протянула ладонь. – Юля... – тихо шепнув моё имя он пододвинулся ближе. – Не стоит, правда... Боже, как он близко... Уняв наконец дрожь в руках, я всё же коснулась пальцами его руки, он посмотрел мне в глаза, вздохнул и перестал сопротивляться. Молча, еле дыша, я нанесла ему на руку масло и наложила марлевую повязку. – Вот так лучше! – сказала, улыбнувшись, глядя на перевязку, и встала, чтобы поскорее уйти. Оптимальное решение для меня сейчас – держаться от него подальше. Но вдруг он ухватил меня за руку и приподнялся. Тяжело сглотнув, я стояла и ждала, что же будет дальше. Ну почему меня к нему так тянет? Так и хочется подтянуть его к себе за руку и почувствовать его тело рядом. Такое твёрдое, такое горячее… Но... Это ведь неразумно! Он мой учитель. Что же он делает?! Что я делаю?! Он так близко, буквально в сантиметре от губ, а рядом столько народу. Одноклассники, ребята и учителя из параллели. А если увидят?! Мы не должны. Мы не можем... Я отдернулась и быстро отошла на пару шагов. Стояла и молчала, не понимая, что происходит, а он лишь мягко сказал: – Спасибо. И я поспешила уйти накрывать на импровизированный стол. Столом для нас служила некая клеёнка, расстеленная прямо на земле. А вокруг на огромных срубленных стволах деревьев, было накидано много походных подушечек. Мы сидели группами, каждый класс отдельно. Палатки были тоже у каждого свои. Мы почти не сталкивались с параллельными классами. Каждый сам по себе, как говорится. Да и к лучшему это, а то в прошлый раз наши мальчишки подрались с «Ашниками» стенка на стенку и чуть не утопили друг друга в озере. За ужином мы пели походные песни, мальчики рассказывали разные истории, в основном страшилки. Атмосфера была такая приятная и непринуждённая. И я совсем не узнавала свой класс. Отчего же в школе мы не можем быть такими же?! Изредка я поглядывала на Станислава Николаевича. Ну просто это сильнее меня, всё время хочется посмотреть на него. А ещё хочется, чтобы он тоже на меня смотрел. Он был так красив в этом вечернем полумраке, а когда взял в руки гитару, я готова была провалиться на месте... – Он играет?! – глаза Ани расширились так, что, казалось, вылезут наружу. Она смотрела на информатика как на божество и хватала меня за плечо. – И поёт?! – заорала она, когда тот запел. – Юлька ущипни меня, – пробормотала Аня, раскрыв от удивления рот. Кто бы меня ущипнул... Меня всегда привлекали гитары, но играть я не умела, хоть у нас дома и пылилась одна. Но мне всегда нравилось наблюдать, как другие перебирают струны, а когда вместе с этим ещё и поют.. Господи, что за голос у него до мурашек по коже приятный, хриплый такой, сексуальный… Мамочка моя… Чтобы хоть как-то себя отвлечь от этого наваждения, я позвала Катю. Это ещё одна наша хорошая подруга. Красивая миниатюрная шатенка с коротко стриженными волосами и зелеными глазами. И попросила её помочь приготовить чай и сладенькое. – Ты от него сбежала?! – ошарашила меня вопросом Катя, как только мы отошли, кивнув в сторону Станислава. – Что?! – вот это проницательность. – Нет... То есть... – замялась я, не понимая, как себя вести. – С чего ты взяла, Катя?! – Ой, только не надо! Видно же, как он на тебя смотрит. – Как?! – С любовью, – ответила подружка, будто так оно и должно быть. – Ой, не придумывай! – захихикала я, стараясь сделать более беззаботный вид, придумаешь тоже, с любовью. – Как там Егор? – Я быстро сменила тему. Знала, что она не устоит перед возможностью поболтать о своём новом парне. Так оно и вышло. Через пять минут мы уже расставляли на «скатерть самобранку» бумажные стаканы под чай и различные вкусности: шоколад, мармелад, печенье, плюшки и мою стряпню в виде заварных пирожных и печёных пирожков. Затем пошли к свистящим на кострах чайникам, чтобы обслужить всех присутствующих. Катя, разливая кипяток по стаканам, нарочно пропустила учителя и не налила ему чай. Случайно у неё это бы никак не вышло. Она два раза мимо него проходила, но всё время пропускала. Сделать это пришлось мне, выбора не было. Не просить же Катю и сразу подтвердить все её догадки. Я подошла, склонилась перед ним и стала наливать чай. Руки дрожали так, что вода едва попадала в стакан, и сердце колотилось, как у воробья. Я наливала и мысленно проклинала Катю за такую подставу. Долив наконец до края, быстро выпрямилась, но вдруг он взял меня за запястье. Это стало такой неожиданностью, что я вздрогнула. И как только чайник не выронила?! – Спасибо, – поблагодарил учитель. А у меня дыхание перехватило и ладошки снова вспотели и ноги подкосились. И всё, что я смогла, так это прохрипеть: «На здоровье». Как только отошла от него, сразу встретилась взглядом с Катей. Та спокойно передавала мармелад и хихикала. Ну что же тут такого?! Он просто поблагодарил, а я так воспринимаю. Что со мной творится?! Раньше же нормально всё было, и, даже когда он только пришёл в нашу школу, я ведь так не реагировала на него. Или реагировала?! Станиславу понравилась моя стряпня. Я, конечно, была польщена этим, но предпочла бы отмолчаться. Но у меня же есть всезнающая и вездесущая подруга – Аня, которая посвятила его во все подробности вчерашней готовки этих пирожных. – О, вам правда нравится? – восторженно спросила она. – Да, безумно вкусно, – ответил учитель, слегка облизнув губу. О, боже... – О, а вы знаете, что именно эти пирожные готовила Юля, а вон те – я? – не унималась Аня. И я заметила, как он удивлённо раскрыл глаза, взглянув в мою сторону. – Да-да, не удивляйтесь вы так! – заливисто рассмеялась Аня, – не отравитесь, гарантирую! Тёть Настя, Юлина мама, она прекрасно готовит и нас научила. Вообще я не любитель, а вот Юля... Не выдержав я ударила её локтем в бок, и та тут же замолкла, недовольно надув губы. Как ребёнок, ей богу. И нечего дуться, заслужила! – Правда, ты готовила? – внезапно спросил у меня учитель. Ну за что мне это?! Только одну заткнула, он со своими вопросами лезет. Вот какая ему разница, кто готовил?! Вкусно, ешьте, не смущайте... Я тяжело вздохнула. – И пирожки тоже?! Я вновь вздохнула. – Очень вкусно! – ещё раз похвалил учитель. Но я, устав от всего этого, лишь фыркнула: – Не знаю, не пробовала! А я ведь действительно их не пробовала. – А ты попробуй! Внезапно он потянулся ко мне и поднёс к моим губам кусочек, тот, который сам ел. Пришлось попробовать, и так уже выгляжу глупо, куда ещё усугублять. Было и вправду очень вкусно. Заметив, что я съела откусанный кусочек, учитель улыбнулся и наконец от меня отстал. Через два часа мы уже готовились ко сну, в очень просторной, уютной, тёплой, зимней палатке. Девочки достали нитки и решили вспомнить старые времена, повязывая друг другу на левое запястье «ниточки счастья», и загадывали желания, а парни над ними откровенно смеялись. Ниточку эту должен был разорвать парень, который очень нравился, лишь тогда желание сбудется. Очень символично, если считать то, что мы находились у горы под названием «Счастье». Аня буквально насильно завязала мне эту нить, а я даже не загадала желания, но на третьем узелке почему-то подумала о нашем учителе информатики. После отбоя, когда почти все уже уснули, я надела куртку, тихо вышла из палатки и устроилась поудобней у костра. Спать совсем не хотелось. Из головы не выходили мысли о прошедшем дне, слишком много впечатлений... Я достала свой блокнот, ручку и стала писать... С того самого дня, с того урока информатики, я очень много пишу. Стихи выходят в основном про любовь... Сколько я себя помню, я всегда пишу о любви, хотя на самом деле и не знаю, что значит любовь... Мне нравился один парень, ещё в седьмом классе, но безответно. Раньше я писала о нём, потом перестала. А вот в последнее время в моих стихах появился другой отчетливый образ... Образ Станислава Николаевича Дёмина... А, может виной всему возраст?! Ну, там, подростковый период, гормоны, воображение… Я вспоминала сегодняшний вечер, его голос, его слова, его взгляд. В принципе, ничего необычного, просто внимание, просто хорошие манеры, просто учитель. Не пойму я, с чего Катя взяла, что он смотрит на меня с любовью? Обычно смотрит, с интересом, может быть, и только… А вот я точно сошла с ума – я похоже влюбилась... Меня вернул в реальность шорох за моей спиной. Я даже не испугалась, точно зная что это учитель... Его запах ни с чем не перепутаешь. – Замерзнешь ведь, – заботливо предупредил учитель, аккуратно накинув на меня клетчатый плед и дав кружку чая. – Вы... Эм-м... Не спите? – спросила я, чтобы хоть что-то сказать, не казаться глупой и успеть быстро спрятать блокнот под куртку. Не хочу чтобы кто-либо видел его. – Не спится, – ответил он, сев рядом и взяв в руки ещё одну кружку чая. – Очень эмоциональный день. Красиво, не правда ли? – его взгляд устремился в чистое мерцающее звёздами небо. А я не могла смотреть ни на небо, ни куда–либо ещё. Только на него. Как завороженная… – Да, – ответила я, наблюдая, как красиво переливаются его волосы в свете луны. И тут он обернулся и взглянул мне прямо в глаза. Как же неловко, быть пойманной за подглядыванием. Так неловко, что я даже не знала что сказать и куда смотреть. А потом решила, что всё равно уже поймалась, и просто продолжила смотреть ему прямо в глаза. – Почему ты не спишь? – Вопрос застал меня врасплох. – Не знаю, просто не спится... – Любуешься природой? – Да, – ответила я без лукавства, – мне нравятся горы. – Мне тоже, – признался учитель и широко улыбнулся. – Что ты записывала?! – этот вопрос и вовсе поставил меня в тупик. Значит он всё видел?! И как долго он за мной наблюдал?! Ну почему я такая невнимательная? Полностью отдаю себя любимому занятию и совершенно теряю бдительность. Не хочу чтобы он знал. Не хочу чтобы вообще кто–либо знал, даже Анька. В прошлый раз ничем хорошим это не закончились. А Анька вообще отдала стихи Саше, а тот прилюдно просмеялся надо мной. А если Станислав тоже просто посмеется?! – Ничего... То есть... Ничего особенного, – я вообще не представляла, что ответить. Что я скажу? «Я вам пишу, чего же боле...» – Это тайна? – не переставал допытывать учитель. – Не совсем... – Это личное? – спросил он, посмотрев мне в глаза и я лишь одобрительно кивнула головой. Я смотрела на него и просто не могла отвести взгляд. Зачем я это делаю?! Совсем не понимаю, совсем голову теряю. Просто отставляю чашку и нерешительно тянусь к его обожженной руке. Чуть заметно касаюсь повязки, затем кожи рядом с ней... – Не болит? – я с трудом выдавливаю из себя такой простой вопрос, а он молча касается моей ладони и накрывает её своей. Сначала он совсем не шевелится, только смотрит мне в глаза, а затем начинает растирать мои руки, которые от волнения стали ледяными. – Панина... – тихо прошептал он томным, хрипловатым голосом, склонившись к нашим рукам, а я затаила дыхание. Я чувствовала на своих ладонях его дыхание, такое теплое... Нет, даже горячее. Он вновь поднял голову и посмотрел на меня. – Давай, иди спать! Поздно уже, ты замёрзла. Уф. Наконец я выдохнула с облегчением. Он просто заботится. Просто заботится, а всё остальное – плод моего сентиментального воображения. Меньше романов читать нужно. – А вы? – интересуюсь я, слегка переживая, ведь он тоже может замёрзнуть. – И я пойду, только чай допью. Иди, Панина, иди! – его голос звучал настойчиво. А я не хотела его огорчать и всё-таки собралась уходить. Ноги затекли: очень долго сидела в одном положении. Я привстала и пошатнулась, одно мгновение, и я в сантиметрах от его губ... Вот же неуклюжая, как так вышло?! От стыда я даже не знала, куда себя деть. Я попыталась отстраниться и встать, а вышло только хуже: я задела губами его щеку... Какой кошмар... Так стыдно... Сердце трепещет, как сумасшедшее, а щёки пылают настолько сильно, что, кажется, скоро воспламенятся. Ну и как теперь быть?! – Панина, – очень тихо прошептал Станислав Николаевич мне в самое ухо, вызывая очередную порцию мурашек по моему телу. В его голосе чувствовалось что-то такое, завораживающее и приятное, но мне не знакомое. – Юля не... – секунда молчания, и я отстраняюсь, соскакиваю с места и уже намереваюсь бежать со всех ног, но он останавливает меня, на секунду, взяв за запястье. Именно за ту руку, на которую Анька повязала мне «счастливую нить». – Юль... – голос звучит тихо и просительно. Я растерянно обернулась, и он мягко пожелал: – Спокойной ночи! – Спокойной ночи, Станислав Николаевич! Извините, – с дрожью в голосе ответила я, и он отпустил мою руку. В лунном свете сверкнула красная нить... Я быстро зашагала к палатке, чтобы скрыться поскорее из его виду. Вот глупая, что он теперь обо мне подумает? Чуть не поцеловала его. Ненормальная… Завернувшись в плед, я залезла в спальный мешок. Но уснуть не получалось, как бы не хотелось. Минут через десять в палатку вошёл Станислав Николаевич, и сердце застучало быстрей, шумно отдавая стук в горле и в висках. Все вокруг мирно посапывали, и я зажмурила глаза, притворившись спящей. А он, вместо того чтобы лечь спать, взял и подтащил свой спальник ко мне. – Не притворяйся, – в тишине прозвучал его шёпот. Я почувствовала, как он улыбнулся, и открыла глаза. – Почему ты ещё не спишь?! – мягко, но в то же время серьёзно спросил учитель. Ну что он за человек такой, всё почему да почему... Я вновь зажмурила глаза. По-детски, конечно. Но ничего не могу с собой сделать. – Ну раз так, лягу тут, чтобы ты не убежала и не потерялась, – заявил мужчина и тишину нарушил какой-то шорох. Приоткрыв один глаз, наблюдаю, как он укутывается в плед, садится в спальник, застёгивает до середины, ложится, затем застёгивает до конца и, повернувшись лицом ко мне, почти рычит: – Спи, сказал!