Учитель информатики

Я сидел и просто смотрел в звёздное небо, думая о прошедшем дне и о чувстве, стремительно зарождающемся в моей душе. Она прошла в нескольких метрах от меня и даже не заметила. Тихо села у костра и смотрела в небо... Прошло уже немало времени, а она всё сидела, то поднимая голову, глядя в небо, то опуская и записывая что-то, то снова поднимая взор в небо, видимо, думая о чём-то. Я так долго смотрел на неё, любовался ею, а потом не выдержал, сделал два чая, взял плед и подошёл к ней. Накрыв её пледом, я сел рядом. Непринуждённо завязался разговор. Я украдкой поглядывал на неё, она была грустна или чем-то встревожена. Хотел было спросить, что её тревожит, но не стал, не моё это дело всё-таки. Да и говорить о том, что она записывала, девушка отказалась. Но и уходить от неё я не хотел. Готов был о чём угодно говорить или вообще молча сидеть. Только бы быть рядом с ней. Неожиданно наши взгляды встретились. Целый день я гнал от себя мысли о ней, а тут все старания рухнули в один миг... Спорить со своими чувствами бессмысленно. Меня безумно тянет к ней, и я не могу дать этому никакого объяснения. Мне хочется просто видеть её и знать, что с ней всё в порядке. Она прикоснулась к повязке на моей руке, которую сама наложила несколько часов назад. Еще тогда я понял, что сгораю... Как же сильно она меня манила… Видимо, сказывалась весна и долгое отсутствие в моей жизни женщины. Она была так невинна и просто проявляла заботу, а я безумный извращенец. Как я могу думать так об ученице?! Она коснулась моей руки, и по телу тут же пробежал холодок. Её руки были ледяными: она замёрзла. Я принялся растирать их и пытался удержаться от безумного желания прижать её к себе и согреть... – Панина, – мой голос казался таким томным. В нём звучало желание, безумное желание, но я вовремя опомнился. – Иди-ка ты спать! – сказал я серьёзным тоном, а про себя добавил: «От греха подальше». Не хотелось её пугать. Нужно было, чтобы она ушла. Иначе я просто сорвусь... Нехотя она всё же встала, а, точнее, попыталась встать и, шатнувшись, прильнула ко мне... От такого у меня по всему телу разлился жар желания. Невыносимого желания схватить её и впиться поцелуем в пухленькие, манящие губки. Она снова предприняла попытку привстать, но коснулась губами моей щеки. Чисто случайно, а у меня в голове уже поплыли неприличные мысли… Я выпрямился и настойчиво, но не в силах сдержать свою истому, попросил её уйти. Это было единственным верным решением. Только так я мог уберечь её от себя. Она в недоумении смотрела на меня, вся дрожа, и наконец-то быстро отстранилась. Боясь, что я её этим обидел, я взял Юлю за запястье левой руки. Хотел успокоить или… Да я сам не знаю, что я хотел. Отпускать я её не хотел, вот что. – Спокойной ночи! – сказал я со всей мягкостью в голосе, на которую был способен. И с трудом убрал свою руку. На её запястье сверкнула тоненькая красная ниточка. Что это? Готов поспорить: ещё час назад этой нити не было. Точно не было, я не мог бы не заметить такую деталь. – Спокойной ночи, Станислав Николаевич! – смущённо ответила девушка, и её застенчивая улыбка дала мне понять, что она не обиделась. И это всё, что мне нужно. Она ушла в палатку, а я остался сидеть у костра. Эта нить не давала мне покоя: что за нить и откуда она взялась? Может, она руку вывихнула?! Но это же не шерсть, это шёлковая, тонкая нить. А ещё мне не давала покоя сама Юля... Удивительная она девушка и такая милая. Я посидел ещё немного, а потом взял свой спальник и лёг рядом с ней. Не могу объяснить этого даже самому себе. Просто хочется быть рядом и видеть, как она спит. Наутро я заметил такие же нити у всех девочек десятого «В». Это удивило меня не на шутку. Что за обряд они провели этой ночью?! А потом, когда Паша из параллели подошёл к одной из наших девушек, мизинцем разорвал нитку и со смехом ушел, в голове мелькнули воспоминания из школьных времен, когда девочки завязывали ниточки на руки и просили парней их разорвать. Да, да, и не просто парней, а парней, в которых были влюблены: считали, что желание сбудется и будет у них с этим парнем счастье или что-то в этом роде. Так вот в чем дело. Забавные они всё-таки, девушки… После завтрака мы отправились вниз по склону. Там нас уже ждал автобус, чтобы развезти всех по домам. Спуск был, конечно, гораздо легче, чем подъём, но все еле шли. Уходить никому не хотелось. Я и сам с удовольствием провел бы в горах ещё хоть одну ночь, но нас ждал город. Шумный, пыльный город и реальность. Реальность, в которой всё совсем не так, как сейчас. На следующий день мне поставили один дополнительный урок у десятого «В». Во время первого урока я забрал у Юлии блокнот, тот самый блокнот, который видел у неё прошлой ночью. Он очень отвлекал её от занятий. Она была рассеянной, всё время записывала что-то и совсем не слышала лекцию. Мои действия не совсем понравились девушке: она демонстративно уставилась в тетрадку и стала конспектировать мою лекцию с явным недовольством. Весь урок она молчала и даже не тянула руку, чтобы ответить. Когда я задавал ей вопрос, она фыркала «не знаю» и продолжала молчать. Злилась. Где-то к середине урока я перестал её трогать. Остынет – поговорим. На перемене она демонстративно вышла из класса одной из первых, но после того, как кабинет опустел, вновь вошла и заперла за собой дверь. Должен признать, она застала меня с поличным, войдя именно в тот момент, когда я взял этот блокнот и начал листать. В блокноте были стихи. Красивые стихи... Я растерялся, когда она вошла. Знал, что это приведёт её в гнев. Увидев её, я быстро захлопнул блокнот, но она всё заметила. – Отдайте! – Девушка говорила очень грубо и требовательно, а в глазах у неё буквально сверкала злость. Если честно, я даже опешил. Совсем не знал, как выйти из этой ситуации, не находил нужных слов для своего оправдания. – Я сказала, отдайте мне мою вещь! – она была очень зла. И правильно делала: я не должен был читать эти стихи, не должен был нарушать границ её личного пространства. Я был виноват и должен был исправить положение, вот только не знал, как. – Юль, я не хотел, – я попытался было объяснить, но она не слушала, стремительно подошла к столу, схватилась за блокнот двумя руками и попыталась выхватить. Я не отпускал. Я хотел, чтобы она выслушала, выслушала и попыталась понять. Вдруг она дёрнула блокнот на себя. Я одной рукой ухватился за её запястье, а второй продолжал сжимать блокнот. Ну и сила у этой девушки! С виду такая хрупкая, но такая волевая. Она дёрнула левую руку, и я пальцем зацепился за ту самую красную нить. Один рывок её руки, и нить сорвана... Сорвана моим пальцем... Я так зациклил внимание на этой нитке, что не сразу заметил, что Юля поранила это же запястье о торчащий край пружины на блокноте. Заметил, лишь когда на бумаги, лежащие на моем столе, капнула алая капелька. Вот тебе и счастье... Девушка взглянула на запястье, сжала нить в кулаке, по которому струйкой стекала кровь, а затем со всей силы ударила этим кулаком по моему столу и, оставив на нём нитку, забрала блокнот. – Давай я тебе помогу, – я попытался было взять её за руку и посмотреть, не глубоко ли она поранилась, уж слишком много было крови. Но она резко отдёрнулась и выкрикнула: – Сама справлюсь! После чего выбежала из класса, громко хлопнув дверью. Урок шёл уже десять минут, но Юлии до сих пор не было. Я очень сильно волновался за неё. Ведь это я виноват. Как я только мог такое допустить?! Нужно было просто отдать ей этот блокнот, а потом уже объясниться. Нужно было подождать, пока она успокоится. Но что уж теперь говорить? Теперь нужно узнать, что с ней. Прошло еще минут пять, и она вернулась в класс в сопровождении школьного врача. – Здравствуйте, Станислав Николаевич! – обратилась ко мне женщина. – Юля проткнула себе вену. Не сильно, но пожалуйста, будьте так любезны, проследите за её состоянием, – после этого она обратилась к ученице: – Юля, ты помнишь, что нельзя никаких нагрузок на руку. Но Юля не ответила, подошла к парте и шумно села, даже не посмотрев на меня. – Что случилось?! – встревоженно спросила Аня свою подругу, также не обращая на меня никакого внимания. – Ерунда! – фыркнула Юля так холодно и отчуждённо. И я просто не узнал её. Передо мной будто другой человек сидел… – Как умудрилась? – Аня переживала за подругу. Взяла её за руку и взглянула на белоснежный бинт, обвивающий её запястье. – Все этот чёртов... – Юля посмотрела мне прямо в глаза, это был не знакомый мне взгляд, я чувствовал себя безумно виноватым перед ней, – блокнот! – добавила девушка. – А нить? – спросила Аня, чем ещё больше рассердила подругу. И та яростно ответила: – Порвалась! – И где она? – боязливо спросила Аня, остерегаясь реакции подруги. А та вновь посмотрела на меня и, прищурившись, громко и безразлично ответила: – Выкинула! В мусорку! Там ей самое место! Я молча наблюдал за ними и крепко сжимал нить в руке. Что же её так рассердило? То, что я взял её блокнот или то, что я порвал эту нить?! После окончания урока я попытался извиниться перед Паниной и хотел было её подвезти до дома, ведь вид девушки заставлял меня волноваться: она была очень бледной. Но Юлия, не обращая на меня никакого внимания, скрылась в школьном коридоре. А следующий месяц стал для меня сущим адом...