Наша жизнь — простыня да кровать. Наша жизнь — поцелуй да в омут. Сергей Есенин “Пой же, пой на проклятой гитаре...”
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет. Александр Блок “Ночь, улица, фонарь...”
На холодные стены падает свет от камина. В темном кабинете застыл черный силуэт. Сигареты, одна за другой, бросаются в пекло. Серый дым обволакивает эту пустую, мрачную комнату. Луна мягко и холодно освещает стены и пол, по которым текут и ползут черные, как смерть, тени. За окном шелестит листва. Уже осень. Нагие деревья бьют в окна первого этажа. На улице так же мрачно и пусто. Стеклянно-пустые глаза пожирают огонь, бурлящий внутри камина. В темно-карих стекляшках пляшут языки пламени. Эти огоньки… Они так похожи на нас, проживающих свои маленькие, короткие жизни в пекле своих страстей и в полном безумии... Ровно так же, как и мы. И каждый их танец — первый и последний. И каждый их танец рождает тепло для других, которым оно, может, и не нужно. И этот бесконечный цикличный пляс будет продолжаться, пока... «Всему есть конец», - подумал человек с потухшим взглядом и убил жар в печи. И все огоньки умерли. Все, до последнего. Он, как тень, стоит у окна. Черное, длинное пятно поползло по холодном полу, поглощая пространство. Гордый, леденящий профиль застыл, как лед. Холодные, обжигающе холодные глаза упирались в небесную гладь. «Все также в Поднебесной, друг, все также...» Он подошел к столу и включил лампу. Тепло от камина еще гуляло в холодном кабинете, но холод забирал свое. Он стал писать:«Мне трудно вам писать. Но я решил. Не осудите меня, в этом городе невозможно дышать нам двоим. Мой друг, моя душа, я ужасный человек. Я не могу любить вас вечно, как не могу жить вечно в одних стенах и видеть те же улицы и то же небо над головой. Мой дорогой друг, не поймите меня неправильно, я просто несчастен. Я потерял свой смысл жить. И, кажется, давно. И вас я тоже потерял. Более мне терять уже нечего. Да и никогда не было что терять. Только не грустите, не терзайте душу! Я не стою этого. Прощайте! Не ищите меня. Коль суждено, судьба сведет. P.S. Ваш Верный друг Евгений»
Евгений спешил отдать письмо адресату. Накинув второпях легкое черное пальто, он выбежал на улицу. Ветер не щадил его. Холодный, свистящий, он пробирал его до костей. Густые, темные волосы, кончающиеся чуть выше плеч, волнами разливались по ветру. Поникший взгляд бежал по одиноким улицам.«И ничто души не потревожит, И ничто ее не бросит в дрожь, — Кто любил, уж тот любить не может, Кто сгорел, того не подожжешь»
Мысль пронеслась молниеносно. Так же, как был брошен в дверной проем конверт. Всё кончилось. И он со всем порвал. С городом, с улицами, с их лицами… Ни грамма сожаления не было в его душе. Он просто есть. Утром его ждет пустынный, полный людей поезд. Пустынный, как и он. Кажется, он окружает себя пустыней, от которой бежит, но постоянно возвращается, как мужья бегут от жён к любовницам, дабы найти что-то новое, и, выжав из минутных страстей все самые сладостные минуты и ночи, бегут обратно к жёнам. И этот порочный круг будет длиться вечно, до самой их смерти. Теперь только осталось собрать все самое необходимое, чтобы оставить себя в родном городе, но больше им не жить. «Ни прошлого, ни будущего. Есть только здесь и сейчас», - то ли утешался, то ли правда был уверен молодой и отчаянный, живой и безжизненный, отправляясь в новый…***
Утром ему оставалось лишь взять вещи да поспешить на вокзал, в неизвестность. Ни восторга, ни печали на его уставшем от скуки лице не было. Лишь глаза, не спавшие бусинки, выражали грусть. Пожалуй, они были такими всегда, будто ждали в будущем лишь печаль и несчастья, которые он бережно хранил. Будто иначе быть не могло. Прозрачной рукой он подхватил свой чемодан за ручку. Казалось, в этом чемодане он хранил всю пережитую грусть и грусть грядущую. Сплин и отчаянье тащились за ним, гремя цепями. Это был не человек, а черно-синее пятно. Грустное, одинокое, черно-синее пятно. Ни в чем никогда неуверенный, во всех своих планах ищущий провал и оттого его находящий, Евгений впервые был тверд в своем решении и уверен в успехе затеянного путешествия. Величайший побег от затасканных улиц родного города, от таких же затасканных людей и воспоминаний, - всё это достойно побега во имя забытия ради лучшей - а лучшей ли? - жизни. Особенно Её лицо.