***
Зависший в воздухе портал пока оставался слишком мал для того, чтобы в него без проблем проникнуть. Дамара держалась рядом, но на безопасном расстоянии, используя свои силы телекинеза, чтобы левитировать чисто по привычке — призраку даже не требовалось особых навыков для этого. Ведьма была почти уверена в том, что погибнет окончательно и бесповоротно, если сунется в зияющую дыру пространства над полянкой, поэтому она терпеливо поджидала своего звездного часа, наблюдая за тем, что творилось внизу, около старого улья Хорусса. Неудавшаяся встреча бывших любовников ее забавляла, ведь между ними явно намечалась драка. А что может быть лучше, чем расплата по старым счетам, да и еще когда оба недруга в любом случае проиграют битву, даже если победят в схватке? Пусть Дамара стала холодна и многое ей теперь безразлично, но вот потуги Руфио вернуть разум Заххаку вызывали у нее злорадный, сухой смех. Она была готова наблюдать вечно за тем, как эти двое безуспешно пытались найти друг с другом общий язык, пока последние драгоценные минуты Нитрама истекали. Тик-так, тик-так… Овен и время были едины, и то, что для других было всего лишь мгновение, для нее являлось пластичным материалом. Она могла зафиксировать секунду и растянуть, превратить её почти в бесконечность, насладиться триумфом — снова и снова. К тому же девушка оказалась главным свидетелем, находилась на первых рядах в разворачивающихся событиях и могла смаковать свою месть, как опытный гурман вино. Да-да, именно Мегидо устроила слежку за крылатым троллем и проводила его буквально до места назначения, а теперь караулила у входа в ловушку, что создала пустота. Ведьма ранее заключила сделку с Принцем Ярости взамен на то, чтобы он помог ей разбить сердце Заххака и переманить силой смеховуду Разбойника на свою сторону, заставив его бросить мейтсприта. Это было идеальное преступление с хитроумным переплетением козней, но, как известно любой уговор имеет две заинтересованные стороны и Козерог потребовал от нее исполнения части контракта. Курлоз приказал Дамаре кое-что достать из магического кармана пространства, до того, как портал исчезнет, забрав с собой Нитрама. Именно это задание Дамара собиралась исполнить для Макары за то, что он помог ей устранить с пути и сделать несчастным ненавистного Стрельца. Овен воспользовалась своими временными махинациями, чтобы посмотреть, чтобы бы было, если бы она таки попробовала приблизиться к пустоте. Ее точная копия подлетела к порталу и, эту обреченную версию девушки беззвучно затянуло внутрь, будто не бывало, пока настоящая Мегидо нервно поджидала снаружи. В тот момент, когда Ведьма пропала, из темного круга в небе вылетела какая-то продолговатая вещица, словно в замену за полученную в жертву душу. Овен кое-как успела поймать удивительное и странное сокровище, которое судя по всему и надо было доставить высшекровке. В цепких пальцах Дамары, не лишенных реакции вдруг оказалась … Кукла с длинными тряпичными руками и ногами, с круглой, уродливой головой, венчающейся легкомысленной кепкой. Марионетка оказывала неизгладимое впечатление своим внешним видом: рот «чудовища» был приоткрыт и среди белых пластмассовых зубов блестел золотой, на футболке у нее ясно обозначилась надпись «Кэл», а в блестящих стеклянных глазах было нечто демоническое и притягательное. Овен совершенно не понимала мотивов Курлоза, но ей было абсолютно плевать, зачем высшекровке понадобилось это пугало — свою часть сделки она выполнила. И теперь она спокойно наблюдала, как бронзокровый тролль начал приближаться к ошарашенному механику, раскрывая объятия, а Хорусс отшатнулся от резкого движения, словно опасаясь, что к нему снова прикоснуться. Мегидо ухмылялась — Ведьма предполагала, что будет дальше… Вдруг ее череп словно сдавили в тисках, а в голове прозвучал мощный приказ, словно высвечиваясь фиолетовым текстом на подкорке. Овен уже не могла ослушаться, настолько грозным и сильным был мысленный посыл — возвращаться. Ведьма решила, что и так уже видела достаточно: Хорусс сам отлупит своего горе-мейтсприта, без ее вмешательства и что иронично — вторично угробит Тельца своим непониманием, а может даже безразличием. С такими мыслями Дамара отправилась на стрелку с Макарой, не досмотрев представления, разверчивающегося внизу, хотя очень этого хотелось. Она даже не предполагала, какую опасную посылку ей довелось доставить. А ведь на самом деле тот артефакт, что девушка сжимала в руках, был не так прост. Талисман уже не пуст, в нем кипела потусторонняя жизнь, так, что слышны были тихие смешки какого-то зарождающегося злобного существа — куклы, которая ознаменует пришествие Лорда Инглиша, улучшенного Каллиборна, которого Курлоз называл своим повелителем. Но это уже совсем другая история…***
— Не подходи, иначе мне придется применить копыта, — предупредил механик, отступая назад еще на пару шагов, завидев, как на него надвигается Нитрам, сохраняя дружелюбное и обезоруживающее выражение на мордахе. По какой-то необъяснимой причине индигокровый тролль испытывал неконтролируемый трепет перед менее сильным, чем он сам, Тельцом. Внутренний жеребец Хорусса встал на дыбы, протестуя вторжению в личное пространство постороннего. Внешне эта перемена выразилась тем, что фальшивая, «счастливая» мина Заххака сползла, уступив пьедестал плохо скрываемой панике. Руфио заверял, что он возлюбленный Стрельца, но сей факт просто не вписывался в восприятие мира самого Пажа. Непонятное поведение со стороны незнакомого крылатого парня обескураживало и пугало, настолько, что, по сути, миролюбивый Хорусс, решил воспользоваться кулаками, чтобы защитить свою честь и достоинство от возможного посягательства. Почувствовав, что его хотят загнать в угол, он метнулся навстречу Тельцу, выставив блок и приготовившись к драке, однако за столько оборотов проведенных вместе, Руфио досконально изучил стиль борьбы Заххака и, для него не было сюрпризом несанкционированное нападение. Ведь Нитрам был прекрасно осведомлен о «слепой зоне» и о слабых местах мейсприта, даже о том, что Хорусс во время боевой стойки всегда опирался на левую ногу перед броском, перемещая свой вес так, чтобы прыжок, а затем и удар получился сильнее. В кое-то веки Руфио не прибег к преимуществу своих крыльев, а просто увернулся от ожидаемого выпада Заххака, отскочив в сторону. Нитрам же для себя сделал пометку, что раз его не узнают, то он должен защищаться по правилам, как было раньше на совместных тренировках. Большерогий тролль надеялся, что хоть это всколыхнет покалеченную память мейтсприта. А механик не представлял, сколько у бронзокрового имелось против него козырей и преимуществ, ведь именно он сам когда-то научил Нитрама своим секретным приемам и техникам, рассказал и о способах, как их обойти. Для Пажа позабывшего многое это была первая битва с Разбойником, а для Похитителя Дыхания она являлась, чуть ли не тысячной. К тому же изобретатель для тонкой работы с механизмами надел и не успел снять тяжелые разусиливающие перчатки, делающие его слегка неуклюжим. Сей факт также давал огромную фору бравому Разбойнику, который больше разбирался в скорости, нежели в мощи. Сражение походило на битву с тенью, потому как Нитрам безошибочно повторял движения и замахи своего друга, умудряясь попутно шутливо уходить из-под ударов, чем окончательно шокировал, и так потеющего от напряжения высшекровку. Мимо, снова мимо, блок, почти добравшись до цели нарочитый промах, разворот и все сначала. Борьба превратилась в танец, так изящно и почти грациозно уклонялся от кулаков Руфио, точно вальсируя в определенном такте, увлекая за собой соперника-партнера. Телец был несказанно рад, что усвоил вдалбливаемые ему уроки, а не только те эксперименты, что он вытворял с возлюбленным после традиционных соревнований на ловкость и крепость мускулов. Выпад, отвлекающий маневр, подсечка, почти незаметное движение сбоку. И вот наступил благоприятный момент для того, чтобы провернуть небольшую аферу. Слепая зона находилась у индигокрового по бокам. Тролль настолько привык к своему неуклюжему шлему и круглым защитным очкам, которые, между прочим, сужали кругозор, что даже когда на нем не было этой «сбруи», он все равно не мог достаточно «косить» глаза, чтобы следить за тем, что творилось позади. Поэтому Паж среагировал, слишком поздно, когда вдруг Руфио оказался рядом. Вместо того чтобы скрутить механика и тем самым обезвредить, Нитрам обнял Заххака со спины, стискивая его плечи, не давая отстраниться или сопротивляться. Впрочем, если бы Хорусс пожелал освободиться достаточно СИЛЬНО, он бы без труда сделал это. Но от шока, что его так просто поймали, потянув за поводья, Стрелец замер на месте, словно рысак, очутившийся в родном стойле. — Хей, гангстер, не тушуйся, расслабься. Это же я, Руфио — подбодрил крылатый тролль, обмахивая крыльями Пажа, словно пытаясь его успокоить, от чего получился звук очень похожий на хлопанье лопастей вентиляционной установки. Разбойник чуть поддался вперед, мягко целуя за острым ушком индигокрового тролля, потому как был прекрасно осведомлен в том, насколько это раньше нравилось мейтсприту. Попутно коварный совратитель, прижался телом к мускулистому тылу Хорусса. Гангстер… Да, так он назвал Заххака. Руфио сам того не ведая умудрился оказать воздействие на уязвимое место в эмоциональной защите Стрельца, разыграв сцену, отдаленно напоминавшую сохранившийся момент из их прошлой, совместной жизни. Хорусс мог выудить некоторые моменты из той самой эротической фантазии, что ему оставил Курлоз, будто в наказание или, чтобы поиздеваться. Кусочки воспоминания о близости, словно слайдами накладывались на настоящую реальность, проводя параллели, отмечая сходства с тем, что было раньше и творилось сейчас. Тело высшекровного вразрез доводам его разума узнало своего наездника и расслабилось, безропотно и как-то инстинктивно подставляя шею под горячие губы в поисках ласки и млея в заботливых и жестких руках Тельца, будто доверяясь. Заххак не в силах был унять нервную дрожь, что прошила все его существо — ему показалось, что он на собственной шкуре испробовал — какого это быть бессловесным жеребцом, которого стреножили. По разгоряченной от «драки» коже Стрельца пробежался целый табун мурашек, ноги предательски подкашивались, в груди знакомо перехватило дыхание, а горло будто сдавили чьи-то цепкие пальцы, временно украв дар речи. Силой воли механик кое-как подавил в себе непотребные желания, что вызывала подобная возбуждающая ситуация. Видя, что Хорусс пребывает в некоем замешательстве и прострации, Нитрам решил перейти к активным мероприятиям по восстановлению красных чувств. Вообще-то началу мейтсприта положил Нитрам, именно он когда-то давным-давно легонько подтрунивал над вечно зажатым и строящим из себя сноба Заххаком, а прошлая выходка Тельца со сменой пристрастий была, как ни к чему не обязывающая шутка, как легкий флирт, чтобы не терять навыков по соблазнению. Дамара тогда слишком не доверяла своему крылатому возлюбленному, слишком ревновала его к каждому случайно брошенному взгляду или дружелюбной улыбке дарованной какому-то другому троллю, а не ей. Возможно, Овен сама была немного виновата в том, что Телец из-за подросткового противоречия и всплеска гормонов переметнулся к механику. Хорусс, когда только зарождалась его связь с Нитрамом, казался крепким орешком — Разбойнику потребовалось исхитриться, чтобы сблизиться с ним по-настоящему. Раньше Руфио было даже забавно следить за тем, как Заххак раскрывался перед ним, постепенно снимал барьеры, слой за слоем обнажая душу и доверяя всего себя. А потом эта неравная игра в поддавки переросла в нечто серьезное и большее и в какой-то момент они, вдруг очутились в объятиях друг друга. В тот момент, Нитрам представлял, что Заххак стал для него открытой книгой и так будет всегда. Но сейчас, когда все изменилось и усложнилось вплоть до создания отторжения, бронзокровый не знал, что ему сказать в свое оправдание, чем загладить вину от расставания. Нитраму казалось, что тех секретов Заххака, что он постепенно вытянул из него на протяжении оборотов, будет достаточно, чтобы разбудить увядающую память. Но… Правда заключалось в том, что некоторые моменты были постыдны, поэтому Разбойник начал напоминать о себе малого, не видя пока ярого сопротивления оппонента. Руфио не отпускал от себя Заххака, поглаживая ему грудь и дыша в шею, такое положение вещей его устраивало — он предпочитал не встречаться сейчас взглядом со Стрельцом, чтобы кое-что сказать. — Куколка, а как же наш с тобой первый поцелуй? Помнишь? Я его никогда не забуду, братан. Тогда мы устроили спарринг на желание, чтобы в шуточной битве на кулаках выяснить кто из нас круче. Мне тогда казалось, что я победил честно и по праву завоевал награду — потребовать от тебя, чего захочу. Ведь на самом же деле ты тогда поддался, подставив спину? Догадывался, что потребую поцелуй? Это я потом узнал, насколько мой дружище может быть сильным, когда захочет и, твои удары были сравнительно нежными. Пусть ты тогда не мог так хорошо контролировать свою мощь, как сейчас — у меня еще долго синяк под глазом не сходил. Но я, ни на секунду не жалел о содеянном. Ты так смешно морщил нос и отталкивал меня, ворчал, будто было неприятно или боялся, что тебя заметят в моей компании. Но мне захотелось повторить. Бангаранг! Хорусс, ты так мило смущаешься! Ты стеснялся влечения к низшекровному, находя его предосудительным, но пытался измениться ради меня, а я оставался прежним. Мы мейтсприты, детка. Нитрам сильнее стиснул ладони на жесткой ткани мундира, но Хорусс не стал больше сопротивляться неожиданной ласке Руфио, но отвечать не собирался, а как-то вдруг поник, словно смирившись с неприятной процедурой, хотя, если быть честными, она ему доставляло неизгладимое удовольствие. Механика разрывало двоякое ощущение правильности происходящего и одновременно лживости. — Нет, нет… Не может быть, ты врешь, как сивый мерин! — тихо запротестовал Заххак, впрочем осторожно поводя плечами, прикидывая, как бы поаккуратнее высвободится из стальной хватки пальцев бронзокрового, при этом не помяв парня. В ответ Руфио лишь крепче прильнул к мощной спине возлюбленного, словно намереваясь слиться с ним прямо сквозь одежду, не считая, что обычные тряпки будут этому помехой. Однако фокус не удался и Разбойник, отчаявшись, применил контраргумент в доказательство глубокой эмоциональной связи: — Бро, я не хотел упоминать, но еще у тебя есть в запертом сундуке большой синий конский… — Можешь не продолжать! Такой коньфуз… Можешь не сомневаться, теперь наш коньфликт исчерпан. Просто отпусти меня и, мы спокойно поговорим о том, почему нельзя следить за джентльтроллями или мускуло-зверями, когда они хотят побыть в одиночестве, восхищаясь предметами искусства, — Стрельца прошибла испарина, больше всего он хотел сейчас перенестись в иное измерение, где бы ему не надо было оправдываться. Хорусс никак не мог поверить явному доказательству своей связи с этим парнем с ирокезом, хоть логика кричала о том, что Руфио действительно был его любовником и партнером долгий период времени, если оказался в курсе интимных подробностей и скрытых пристрастий Стрельца. Заххак смущенно переминался с ноги на ногу, словно застоявшийся жеребец перед марафоном — это был довольно волнующий разговор. Телец переместил одну ладонь на шею тролля, словно чтобы удержать его на месте без узды. — Попридержи коней, чувак. Черт, я уже начал использовать твои каламбуры! Чем не доказательство того, что общались, целую вечность, куколка. Еще ты хранишь свои записи со стихами в улье, пряча их среди хлама, под столешницей, чтобы их никто не нашел, потому как считаешь их недостойными для читателя, — прокомментировал Нитрам. — Я их никому не показывал, потому что писал поэмы только для тебя, — неожиданно даже для самого себя изрек Заххак и глубоко задумался. А ведь действительно… Механик же строчил свои личные опусы про любовь, и она была у него. Руфио… Перед глазами начали проноситься забытые эпизоды из прошлой жизни — так поднимаются на поверхность былинки, что покоились на дне пруда, воду которого кто-то взбаламутил. Процесс воспоминания походил на то, как фильм прокручивают на большой скорости, чтобы добраться до нужного эпизода. Таки Макара не смог выжечь абсолютно все то, что было в глубинах подсознания того, кто был ниже его по гемоспектру, но ненамного. Теперь, то, что хранилось глубоко в сердце, пробуждалось. Конечно, абсолютно стереть прошлое, что связывало Стрельца с Тельцом, у Курлоза не получилось, кое-какие моменты механику удалось утаить, но далеко не все из них были счастливыми. Как, например, ожившая сцена расставания с Руфио, его жестокие слова и раздражение. Ложь смешивалась с правдой во взрывоопасную смесь, Заххаку казалось, что он сходит с ума, потому как чужие, навязанные мысли конфликтовали с его собственными. Возвращать утраченное тоже оказалось очень болезненно, потому как потерянное не ценишь, до тех пор пока его не знаешь. Нитрам по-своему отреагировал на заминку и притихшего Хорусса: — Бро… Ну, я типа знаю и тоже люблю тебя. Руки Хорусса висели плетьми и не двигались, сам механик весь понурился, нагнетая обстановку напряженным молчанием. Обида, принятие предательства, разгорались в покалеченной душе Заххака. Крылатый тролль на своей шкуре испытал, какого это, когда мучительно ждешь ответа, опасаясь получить категоричный отказ. Если раньше Разбойник мог предполагать дальнейшие действия своего Пажа, то теперь перед ним раскрылась неизвестность — индигокровый успел измениться за короткий срок, а крылатый тролль остался все тем же балбесом. Руфио боялся, что Заххак крикнет: «Нет, никогда!» и оттолкнет его или что еще хуже рассмеется и ударит, а затем начнет глумиться. Почему Нитрам так думал? Может, делая параллель с кем-то другим? Однако Телец понимал, что в какой-то мере заслужил подобное обращение, но слабо надеялся получить прощение, поощрение и поддержку со стороны возлюбленного. Но Хорусс бы не был собой, если бы действительно безрассудно сделал кому-то больно. Вот Стрелец замотал головой так отчаянно, как будто этим нехитрым маневром можно было избавиться от разрывающего противоречия, сомнений и боли, как если бы от этого Руфио растворился бы в воздухе, забрав с собой горечь забытых чувств, которые неожиданно стали просыпаться, возрождаться, отравляя сердце. Крупинки неполноценных воспоминаний складывались в какую-то абстрактную, гротескную версию событий прошлого. — Зачем? — вопрос из одного единственного слова, застал Нитрама врасплох, ибо было непонятно, что этим хотел выпытать почему-то безучастный к происходящему Хорусс. Значит, вспомнил… Что хотел этим сказать индигокровый? Зачем Руфио ушел или зачем вернулся? Зачем он полюбил или зачем вообще нужны красные чувства, если из-за них столько муки? Разбойник, наконец, выпустив механика из кольца рук, вышел из-за спины индикрового, обогнул его, чтобы быть к нему лицом к лицу — теперь он не скроется, ведь ждет ответа, который запаздывает. Нитрам нервно хохотнул и привычным жестом почесал себе затылок, не представляя, как выкрутится. — Зачем? — терпеливо повторил Стрелец, подняв руки на уровень груди и нервно перебирая пальцами. — Я виноват перед тобой, куколка. Прости меня, йо. — Если любят, то так просто не меняют скакуна на переправе. Мне как будто шоры сняли и хомут с шеи. Я раньше думал, что наша любовь постоянна, как коньстанта. Так как было раньше, уже не будет никогда — разоренное пастбище сразу не зарастет травой, — Заххак чуть помедлил, прежде, чем добавил, — Мои выводы выбили тебя из седла? — Это был не я. То есть не совсем, — неопределенно и размыто протянул Телец. Его неуверенность вернулась и с удвоенным рвением зашевелилась, зудя о совершенных ошибках. — То есть ты пытаешься сказать, что все это время был под коньтролем разума? Чьего? — допытывался Стрелец. — Ну… — тут Руфио припомнил коварную улыбку Курлоза, перехваченную суровыми нитками и угрозу Кронуса, брошенную на пляже и передернулся. Затем Нитрам обмозговал, как будет выглядеть в глазах Заххака, если расскажет причину своей паники и пообещал Хоруссу, — Это не важно. Мы начнем все сначала. Только не отпускай меня, чел. Окей? Ты мне нужен, сейчас. — Хочешь меня уде… Ржать? — не поверил ему индигокровый. Слишком много всего навалилось на несчастную голову Заххака, чтобы так быстро понять и простить. Тогда Руфио повторил попытку до него достучаться. — Хорусс, посмотри на меня, — попросил Телец, привлекая к себе и сжимая в своих руках ладони какого-то отстраненного от ситуации Стрельца. Просто Заххаку казалось, что если вновь посмотрит на виноватого Нитрама, если снова увидит его слегка простодушную мордашку и невинную мину, то снова попадет под магическое влияние обаяния Разбойника, как прежде, поэтому он не отрываясь, гипнотизировал собственные пальцы. Говорить механик почему-то не мог. Ему казалось, что все, что бы он сейчас не сказал, будет пустым и незначительным. Его переполняло какое-то забытое ощущение тепла и покоя, внутри, будто что-то разморозилось и оттаяло, а внизу живота приятно тянуло. Это было… Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Скользнул первый луч «солнца», в Пузыре Снов медленно светлело. Хорусс почему-то вдруг с ужасом представил, что Руфио так же внезапно появился, исчезнет, потому что он — Паж, не заслужил счастья с таким потрясающим парнем, как Нитрам. Словно повинуясь страхам механика, ладонь у крылатого тролля вдруг потеряла серый оттенок, стала полупрозрачной и просвечивающей насквозь, а сам Разбойник вроде что-то закричал, но у него будто как назло пропал голос, слышался только сдавленный сип. Подняв испуганный взгляд, Заххак увидел только, как безмолвно открывался и закрывался перекошенный рот мейтсприта, словно о чем-то умоляя. Черная дыра, что раньше просто зияла над поляной, где локализовались наши тролли-герои, увеличилось, заняв собой почти полнеба, вдруг с завыванием и гудением стала затягивать в себя воздух, мелкий сор, травинки, набирая обороты и силу, чтобы засосать свою жертву внутрь. Пульсирующее синее сияние разлилось по округе, сконцентрировавшись именно на Тельце, который опустился на колени, прямо на землю, в каком-то отчаянии прикрывая себя крыльями. Прекрасный сон превращался в кошмар — слишком поздно пробудились осколки памяти. Хорусс, подчиняясь инстинкту, или может быть интуиции, опустился рядом с Руфио и поддался вперед, практически хватая в охапку, ускользающего в небытие Нитрама, пытаясь удержать его при себе, не дать исчезнуть окончательно. Механику казалось, что Разбойник становился все менее и менее материальным и осязаемым, однако упрямо цеплялся за крохотный шанс спасения, загораживая своего парня от опасности собственным телом. Стрелец зажмурился и повторял одно единственное слово, как заклинание, как будто вознося молитву несуществующим богам, страхоужасам, Хасси, да кому угодно, кто бы мог бы его услышать и помочь — «Руфио!». Паж, который бы вечность добирался до вершины своих умений, взывал к аспекту, чтобы отобрать то, что принадлежало ему по праву совести, а не крови, кое-кого особенного и дорогого. Ведь Пустота могла не только отбирать, но и дарить. Механик решил для себя, что если мейтсприт исчезнет, то сам отправиться за ним следом. Хорусс был в этой шахматной партии конем — той самой непредсказуемой фигурой на доске, чьи движения вроде бы не сложно предугадать, однако иногда даже мастер может проглядеть хитрый ход. Так вместо того, чтобы перескочить на три клетки вперед, Заххак вернулся назад, к отношениям, которые оказались столь странными и сильными, что заставили пересмотреть устои и стать кем-то иным. Его поступкам было объяснение. Виноваты во всем алые чувства, или как называют их люди — любовь. Именно они творят чудеса. Брызнули искры, портал захлопнулся, словно капкан, из которого в последний момент успели вытащить наживку. Темное пятно пустоты исчезло, растворившись, словно его и не было никогда. Зарождался рассвет, давно пора привычно скрываться в спасительное убежище от лучей искусственного солнца. Хотя… Зачем, если окружающий мир всего лишь вечно повторяющийся сон с определенным сюжетом. Но дело в том, что в нем возникли судьбоносные изменения, неважно какого масштаба — колоссального или локального, здесь уже протянулась новая нить развития, пусть даже призрачного. На полянке, скрючившись в три погибели осталось… Две фигуры тролля. — Чувак, я сейчас окочурюсь от твоих обнимашек, — крылатый парень, совершенно не изменившись, лишь немного побледнев после испытаний, уткнулся лбом в широкое плечо Стрельца, шутливо бодая, — Но спасибо, бро. — Если хочешь уйти, я не буду тебя удерживать против воли. Дикого иноходца не усмирить только силой… — проговорил Заххак, отстраняясь, когда опасность миновала. — Куколка, это ведь значит, что ты меня прощаешь? — хитро и заигрывающее прищурившись, поинтересовался Нитрам. — Разбитое сердце — не механизм, которое можно вот так просто и быстро починить… Но я попытаюсь, если ты удержишь поводья. Как тебе такой коньтракт? — Хорусс поднял голову и улыбнулся во весь рот, возможно впервые от души и по-настоящему. — О каком контракте ты говоришь, чел. Если и такой есть, то я знаю, как его скрепить, — заявил Нитрам, пододвигаясь к индигокровому. Он целовал его так сладко и жадно в губы, как если бы намереваясь выпить его до капли, так крепко, как умирающий от жажды приникает к кувшину со спасительной влагой, уже не опасаясь, что может навредить. Тролли словно перенеслись в далекое прошлое, возвратившись к истокам, когда их страстное влечение друг к другу только набирало обороты. — Руфио, я тут подумал… Можно ведь спроектировать некую коньструкцию для того, чтобы тебе было проще взнуздать меня в наших играх, без ущерба для твоего здоровья. Если использовать специальные распорки и разусиливающие колодки, совместив их с удобным ложем, чтобы добиться нужного угла при соприкосновении, то… Это почему-то звучит несколько более смущающее, будучи озвучено вслух, чем сказано в голове. Клянусь гривой, я не хотел портить впечатление, но… Мне нужно полотенце, — выдав, сей монолог, Заххак зажал свой рот обеими ладонями, чтобы не поделиться еще более возбуждающими непристойностями или гениальными идеями. - Ох, Хорусс, детка… Я так скучал по тебе и твоим техническим глупостям, — слегка перекосившаяся гримаса шокированного от подобного откровения Нитрама сменилась на добродушный оскал. Телец привлек к себе смущенного собственными, необдуманными предложениями Стрельца, словно намекая, что в принципе не против. Кое-что меняется, трансформируется в личности, но некие моменты прошлого остаются с нами навсегда, не забываются, потому как становятся частью нас самих. Ошибки, промахи, короткие минуты радости и эйфории незамутненного счастья — те, что записаны на осколках нашей памяти. И они особенно дороги, когда ты скорее мертв, чем жив. Но даже бесконечное существование в Пузыре Сна не повод прекратить меняться, оставаясь собой. А что теперь впереди? Что нужно для того, чтобы не раствориться в бесконечности и не сойти с ума? Взять под узду возлюбленного и скакать навстречу рассвету по диким прериям. И не важно, сколько оставалось времени для них обоих в Пузыре Снов и когда наступит их момент славы в рядах армии призраков, главное быть вместе, до конца.