Осколки нашей памяти

Полностью решившись и сделав выбор, Руфио покинул собственное жилье, упорхнув прямо с крыши в темноту, позволив попутному ветру и крыльям нести его вперед, на свидание с судьбой. У Нитрама кроме горячего желания сохранить свою призрачную жизнь в Пузыре Снов, появилось еще одно, но не менее важное, что заключалось в ответственной миссии — вернуть в алый квадрант Хорусса, пробудить в нем однажды забытые чувства, склеить то, что ранее разбилось вдребезги. Бронзокровому оставалось лишь найти своего бывшего мейтсприта и признаться ему, раскрыть правду непреднамеренного предательства. Телец хотел извиниться и попробовать объясниться с глазу на глаз со Стрельцом, как бывало раньше. Разбойник надеялся, что правильно подберет слова, понимая, что иначе ему сильно не поздоровится. У Руфио не имелось никакого определенного плана, который бы можно было реализовать поэтапно и пошагово — он надеялся лишь на собственную удачу и крутость, что дарила его нарочитая самоуверенность. Однако твердость в убеждениях Тельца сильно поколебалась после того, как он обнаружил, что встреченные им по пути друзья практически не помнили его и уже совершенно не обращали на него внимания. Путешествие Разбойника слегка затянулось, хотя он и так успел почти полностью прочесать границы Пузыря Снов. Стремительно приближалось утро, времени оставалось все меньше, а Нитрам почему-то с каждой отсчитанной минутой слабел, летел медленнее, а тело его наливалось тяжестью. Занятый поиском механика бравый тролль даже не заметил, как за ним кто-то устроил слежку, двигаясь по следу, проложенному в небе из золотистой пыльцы с крыльев. Очень знакомая, явно принадлежавшая троллю тень, что не отставала от Руфио ни на шаг, бесшумно зависала в воздухе, пока он осматривался, таилась в верхушках деревьев, пока парень собирался продолжить полет. Этого Нитрам не углядел, зато он прекрасно видел, как пустота, что раньше располагалась над его ульем, стала целенаправленно перемещаться за ним, как за лакомой жертвой, словно она была не смертоносной дырой в складке пространства, а воздушным шариком, привязанным к одному из его рогов. Сей факт напрягал, раздражал и даже немного пугал храброго Тельца, что ввязался в нешуточное соревнование с судьбой. Но одновременно постоянное наблюдение извне и напряженная провокация подстегивали Руфио, заставляли его спешить. Представитель аспекта Дыхания просто желал найти Заххака, но в этот раз интуиция злостно подвела бравого тролля, заставив поплутать, прежде чем наш герой добрался до нужного вывода — вернуться к началу истории. Трезво мыслить троллю не получалось из-за вины, что ранее роилась на задворках подсознания, а теперь она выступила вперед и зудела, нашептывая о почти забытых ошибках и огрехах. В конце концов, Нитрам догадался заглянуть в тот самый улей, где жил Заххак, еще до того, как начались его взаимоотношения с представителем низшей касты. Ничем непримечательный дом Хорусса притулился на самом краю леса, того самого, где когда-то скрывались потерявшие виабу, в том числе и сам Разбойник. Странное дело, но в этом Пузыре Снов многое было отголоском именно природы Бефоруса, а не тех планет, что предназначались игрокам по сюжету их сессии, поэтому долгожданная встреча двух влюбленных обладала особым смыслом, словно переносила их в далекое прошлое, когда не было столь сложно сохранять хрупкие взаимоотношения. Хозяин улья обнаружился тут же на полянке, недалеко от разбросанных в творческом беспорядке инструментов и разнокалиберных гаек. Заххак дремал в предрассветных сумерках прямо около своей наполовину сконструированной машины, как и делал когда-то раньше. Порой, занимаясь делом, индигокровый абсолютно отключался от окружающей его действительности, умудряясь прикорнуть в процессе разборки прибора, стоя у станка как лошадь или рухнув на груду металла, которой суждено было превратиться в нечто большое. Механик в порыве вдохновения забывал про отдых и еду, мог довести себя до истощения, чему препятствовал еще при жизни лишь Руфио, пусть он сам был безалаберным, по сути. Иногда Хорусс настолько изнурял себя работой, что его бравому возлюбленному приходилось буквально брать бразды ответственности на себя и тащить безвольного от усталости индигокрового за спасительные стены улья, чтобы тот не пострадал от безжалостных лучей солнца. Теперь же Заххак лежал на жесткой траве, как один из его роботов, вытянувшись ровно, будто по струнке — руки вдоль боков, ноги вместе, словно солдатик на построении. Зачем призраку спать? Зачем ему вообще делать то, что он буднично повторял еще при жизни? Может по привычке, чтобы доказать себе и другим собственное существование, пусть даже и мнимое. То, что раньше было необходимостью организма, стало ритуалом, которому подчинялись по кем-то придуманным правилам. Лицо у Хорусса во сне расслабилось, его резкие и чуть грубоватые черты сгладились, сохраняя печать спокойствия и легкую иллюзию какой-то трогательной и трепетной беззащитности. Когда Паж Пустоты бодрствовал, подобной перемены не наблюдалось — он безуспешно прятал свое нежное нутро наивности за глухой защитой из глупых, порой пошлых шуток, приклеенной улыбки на «фасаде» и кучей лошадиных каламбуров. Как же это было знакомо Разбойнику. Сейчас у Нитрама был шанс, чтобы провернуть небольшую аферу: когда Заххак уставал, то спал крепко, а чтобы его разбудить, надо было хорошенько постараться, поэтому крылатому троллю удалось, беспрепятственно приблизится к Хоруссу незамеченным. Нитрам бесшумно подкрался, затем склонился над распростертым телом Пажа, вглядываясь в знакомое, обманчиво умиротворенное лицо, а потом и вовсе сел на колени возле пребывающего глубоко в астрале тролля. Находясь рядом со спящим Стрельцом и дожидаясь его пробуждения, бронзокровый испытал отчетливое дежавю, словно он уже видел или совершал нечто подобное когда-то раньше, но по какой-то весомой причине не хотел исполнять те же манипуляции, что привели к маленькой личной трагедии. Тут Нитрам мысленно перенесся к тому случаю, который старательно пытался забыть, вычеркнуть из своей жизни в Пузыре Снов. Именно из-за неприятного инцидента бравый Разбойник боялся пользоваться своими силами, которые дарил ему аспект Дыхания, именно из-за него Телец потом еще долго опасался целовать мейтсприта в губы. Потому что…

***

Мегидо как-то прислала электронное сообщение бронзокровому троллю прямо во время сеанса их игры Sgrub, когда Нитрам выполнял побочную, приключенческую миссию, а если проще — развлекался. Руфио снова мог летать, его родное тело прекрасно слушалось, в отличие от прошлого, которое ему построил в виде мускулистого зверя Заххак, взамен ранее парализованной оболочки. Но теперь, после неприятной процедуры смерти и воскрешения он вновь мог бегать на своих двоих и что еще более потрясающее — с ним были его родные крылышки. К тому моменту все тролли уже знали о том, что на Дерсе или Проспите ждали своего часа снообличия, как шанс использования еще одной, дополнительной жизни в случае чего. Так вот теперь у Разбойника не было уже запасного варианта, и он дорожил каждой минутой, старался не рисковать лишний раз, выбирая миссия полегче и попроще. И вроде не было ничего необычного в том, чтобы получать послания от игроков, но тогда Разбойник перепугался одного лишь текста цвета бургунди, словно взведенного капкана, как будто Ведьма могла вылезти из телефона. Подобная реакция бронзокрового объяснима, ведь именно Мегидо заставила его когда-то пострадать за совершенное предательство. Она определенно сломалась после того, как Нитрам ей изменил, а Миина умудрилась добить, раздавить в Ведьме все хорошее и чистое, что в ней оставалось. Овен давным-давно не давала о себе знать, с тех самых пор, как они разбежались, а тут она подозрительно великодушно соизволила черкнуть пару строк и послать весточку, что было очень странно. Руфио не желал читать электронное письмо, оттягивал неприятный момент, но… От Заххака тоже давно не было ни слуху, ни духу с той поры, когда Нитрам отправился на разведку с воздуха и слегка отвлекся, разыскивая зарытый клад. Прежде чем звонить своему «суженному», Телец взял себя в руки и взглянул на то, что ему прислала бывшая подруга. Иероглифами оказалась начертано всего несколько слов, которые заставили Тельца похолодеть от ужаса, а его ирокез встать дыбом явственнее, чем прежде: «Он должен заплатить». Руфио без дополнительных намеков понял, кто именно должен был на этот раз испытать муки. Втайне надеясь, что ошибся в своих мрачных догадках, Нитрам отправился в обратный путь. Телец поспешил, туда, где ранее договорился встретиться с возлюбленным, если они бы вдруг потерялись. Он стремился назад не жалея сил, но все равно прилетел слишком поздно — Дамара добралась до Хорусса раньше. Около ступеней древнего, полуразрушенного храма, больше похожего на пирамиду, нашелся поверженный Стрелец. Свернувшись в калачик, как только что выкрученная личинка, он лежал на боку, подобрав под себя ноги и прикрывая верхними конечностями развороченную грудь. Его очки разбились вдребезги, превратившись в крошево под ногами у Дамары, одежда на спине и животе была разодрана в клочья, кое-где из кожи механика торчали вязальные спицы, словно иглы, а сломанный лук валялся тут же около своего обладателя. На Хоруссе практически не было живого места — колотые раны покрывали его тело ужасным, гротескным узором. На Заххака напало множество копий Ведьмы Времени, которым было суждено пасть во время многочисленных битв в игре. Было заметно, что прежде, чем сдаться Паж яростно сопротивлялся до последнего и забрал с собой несколько обреченных Мегидо. Когда прибыл Нитрам, Хорусс еще дышал, хрипло с натугой втягивал в себя воздух, как выброшенная на сушу рыба, словно хватаясь за каждое лишнее мгновение, чтобы дождаться, когда его мейтсприт вернется. Пол покрывал слой крови, как низшей, так высшей, казалось, она была буквально везде. Каменные плиты, на которых распластался Заххак, окрасились в сочный оттенок индиго, а там где жидкость из вен успела подсохнуть, приобрели синий, густой оттенок. Когда Руфио осторожно прикоснулся к широкому плечу, чтобы перевернуть тролля на спину, чтобы осмотреть, Заххак не сдержал тихий стон и вздрогнул, словно ожидая нового удара, но почувствовав знакомые руки, с трудом раскрыл мутные глаза, обратив рассредоточенный взгляд на шокированного Нитрама. — Прости, что ни при параде, твой племенной жеребец слегка не в форме. Свое, как видишь, я уже отскакал, пора с коня снимать стремена… — Что? — до Руфио не сразу дошел смысл скрытого подтекста, брошенной возлюбленным так просто фразы, а потом он вызвал ужас, — Нет-нет-нет, гангстер! Мы тебя починим, слышишь, будешь как новенький! Телец бормотал какую-то успокаивающую чушь, стараясь поверить в произносимые им же самим обещания. Заххак старался не показывать своей муки, наоборот, его разбитые, чуть подрагивающие губы сложились в жалкое подобие тусклой улыбки, хотя в глазах у него плескалось отчаяние и обреченность пополам с тщательно скрываемой болью. Когда же Разбойник попытался передвинуть механика, чтобы вытащить из него иглы, мнимое благополучие рассеялось — Стрелец выгнулся дугой и пронзительно закричал, словно жеребенок, которого резали живьем. Нитрам после этого уже опасался дотронуться до мейтсприта, потому как можно было сделать ему еще хуже неосторожными прикосновениями к открытым ранам. Разбойник не обладал целительскими способностями, а звать Аранею, тащить самого Хорусса к подруге или искать нужный квестовый кокон оказалось слишком поздно для него, да и опасно в игре. Сей факт знали оба тролля. Индигокровый был физически крепок, его организм еще долго мог цепляться за ускользающую жизнь, но самостоятельно восстановиться и регенерировать при таких глубоких повреждениях, не в силах было даже ему — внутренние органы оказались проткнуты спицами Дамары, поэтому агония могла затянуться. Заххаку суждено было медленно слабеть, до тех пор, пока не закончиться жидкость и его насосной мышце нечего будет переливать, и качать по венам. Руфио навис над распростертым Стрельцом, не представляя, чем можно ему помочь, а механик расшифровал тревогу мейтсприта по-своему. Он потянулся к Разбойнику одной рукой, чтобы прикоснуться огрубевшими подушечками пальцев его идеальной, словно точеной скуле, но Телец потерся о поданную кисть сам. — Ру… Руфио, я прошу о единственной просьбе. Не дай мне умереть вот так, как бесполезной кляче, от потери крови. Ты не пони… Не понимаешь? Нитрам догадался, что ему предлагал на пороге смерти Заххак, поэтому отшатнулся от него, как от прокаженного: — Я не могу, куколка! Не проси меня о таком. Что угодно, только не это дерьмо. У меня копье на тебя не поднимется! Точнее все остальное встанет на тебя, но не оружие. Бангаранг! — Не хочу, чтобы тебе пришлось целовать мое мертвое тело, чтобы оживить, когда уже отброшу копыта… Просто, сожми посильнее мою шею, чем в наших играх и укради мое дыхание, как ты умеешь. Только так, чтобы до конца, без возврата. Лучше принять смерть от рук хозяина, чем от стрел врага, — с трудом проговорил Стрелец. — Я не могу тебя убить! — повторял как заведенный бронзокровый, не желая слушать. Хорусс опустил ладонь и печально перевел взгляд на синие подтеки и брызги на стене храма: — Ничего, значит, мне надо закусить покрепче удила и продоржать ждать, пока все не произойдет само. Нитрам помнил, как его прошил острый укол жалости, когда он осторожно вытер бисеринки пота с обманчиво сурового лица Стрельца. Паж попросил Разбойника украсть у него дыхание через поцелуй, чтобы спокойно умереть и воскреснуть на Дерсе и получил категорический отказ. Неизвестно, что было бы более невыносимо и подло: безболезненно забрать у Заххака воздух или наблюдать за его страданиями. После внутренней борьбы Разбойник выбрал первый вариант, как самый милосердный и со скрипом согласился с доводами разума. Он беспрекословно стиснул шею механика, под одобрительной кивок раненного тролля и накрыл его губы своими, так плотно, что у самого Тельца зазвенело в голове и защемило что-то внутри. Подобие поцелуя все длилось и длилось, индигокровый даже судорожно сжал руками рубашку Нитрама, от чего она треснула по швам. Разбойник вытягивал из Хорусса дыхание, которое покинув внутренности тролля, струилось словно обычный голубоватый ветерок. Это продлилось недолго: ноги Хорусса несколько раз конвульсивно дернулись, прежде чем Заххак последний раз выдохнул и тело стало пустой оболочкой без души, которая устремилась на другую темную планету, чтобы пробудить снообличье. Руфио отстранился, и ветер тут же прекратился, как и поцелуй. На физиономии у Заххака сияла застывшая улыбка, словно в последнюю секунду он испытал огромное, непередаваемое облегчение, освободившись от истерзанного, пришедшего в негодность, а потому ненужного тела — механик словно умудрился сказать «спасибо» за избавление от мук. В глазах у Нитрама предательски защипало, а по щекам потекла горячая влага, которую парень старательно утирал тыльной стороной ладони. Разбойник тогда поклялся себе, что такого никогда не будет, что он никогда не убьет того, кто ему дорог, пусть даже из жалости и сочувствия. И его потомки никогда не совершат его ошибок. Пара минут осознания, что он натворил, растянулась в вечность, Нитрам успел испачкать свой щегольской наряд, хотя он прекрасно понимал, что рядом с ним был уже не его Хорусс, что он где-то там за горизонтом и обязательно возвратится. Разбойник чуть не упустил мгновение, когда на электронное устройство пришло сообщение: «8=D < Со мной все в порядке — я на Дерсе, с табуном наших сокомандников, скоро вернусь в родное стойло. Можешь мной покомандовать и седлать за плохое поведение. Но я люблю тебя, Руфио. <3 » После такого сложно было не разрыдаться, уже от счастья.

***

Руфио перенесся от воспоминаний к действительности, в которой тоже рядом наблюдался спящий Хорусс, на этот раз прямо возле улья. Тут Нитраму пришла неожиданная идея. А что если он поцелует Заххака, как тогда? Может он этим сможет возродить погибшие воспоминания мейтсприта? В этой игре многие проблемы решались лобызанием в губы. Шаловливый Разбойник, для создания благоприятной обстановки, а точнее по привычке, провел ладонью по животу дремавшего тролля, опускаясь ниже, к промежности, нежно поглаживая его сквозь плотную ткань одежды, прежде чем собственно страстно присосаться к плотно прикрытому рту мейтсприта. Когда Нитрам наклонился, чтобы поцеловать, Заххак вдруг неожиданно распахнул глаза и недоуменно уставился на Нитрама, сосредоточенно примеривающегося и делающего губы уточкой. Оба тролля бросились в разные стороны, будто ошпаренные: Заххак как-то совершенно незаметно из положения лежа перешел в боевую стойку, отскочив в сторону, начал затравленно озираться, а Телец только успел отпрянуть и тихо порадоваться, что ему сразу и сходу не врезали в бубен без суда и следствия. — Надеюсь, что ты случайно на меня упал и решил сделать искусственное дыхание. Настоятельно попрошу оставить в покое мою гриву и причиндалы, рекомендую не повторять подобных розыгрышей для твоего же собственного блага, — предельно серьезно заявил Заххак. — Я убедительно настаиваю на том, чтобы ты меня спустил с узды, иначе твои непристойные, возбуждающие действия вынудят меня применить СИЛУ. Хорусс стал немного чужим за период расставания, он был уже не таким, каким помнил его Нитрам — бесконечно преданным, покорным и домашним и оттого предсказуемым возлюбленным. Словно механик раньше показывал взнузданного жеребца, а нынче в нем вновь проснулся дикий мустанг-иноходец, тот, что чуть мог взбрыкивать и норовить сбросить седока. А сейчас Телец вообще был поставлен в тупик. — Тпру, чел! Спокойно, я все могу объяснить, — энергично зажестикулировал ошеломленный бронзокровый. — Почему ты меня преследуешь, как бешеный мустанг? Что тебе нужно? — в свою очередь спросил Заххак. — Мне просто необходимо возвратить тебя, чтобы было все как прежде, куколка, — признался Нитрам. — Меулин запретила мне с тобой разговаривать, что довольно странно и необъяснимо. Хотя возможно я не правильно трактовал ее резкие и эмоциональные жесты, когда она буквально разрывала на мелкие кусочки твой рисованный гемоспектральный знак. Теперь ясно почему — у тебя проблема, — прошелестел Хорусс, так успокаивающе и одновременно угрожающе, подозревая, что Телец просто напросто к нему нагло пристает и домогается по неизвестной причине.