Взлететь,чтобы упасть.

Я оставляю Бруклинский мост за спиной и пересекаю улицу прямо перед домом Кристиана. Смотрю наверх – двери и окна открыты: он дома. Захожу в пустующий подъезд, темнота и прохлада ласкают меня, и спешно поднимаюсь по лестнице. Вот я и пришла. Третий этаж, вторая дверь направо. Снимаю солнечные очки и нервно привожу в порядок волосы. Я слегка вспотела, но для него это не будет проблемой. Потом делаю глубокий вздох и звоню в дверь. Опускаю руку на сумку, висящую через плечо, чтобы придать себе равновесие. Дверь открывается, но его нет на пороге. Появляется женщина, которую я никогда прежде не видела, что-то вроде лунного явления. В первый момент я думаю, что ошиблась этажом, но на табличке звонка написано «Грей», значит, я позвонила правильно, ну и кто тогда эта женщина? Это поистине роковая женщина – образ Мерлин Монро. Высокая, изящная, миндалевидные глаза – темные и проницательные, они оттенены кругами. У нее густые брови, выраженные губы и осунувшиеся щеки. Длинные светлые волосы, слегка растрепанные, заколоты на голове костяной заколкой. Ее красота – мощная и дикая. И сразу же чувствуешь, что в ней есть нечто отчаянное – нечто, придающее ей трагичность. Словно эта женщина не смогла спастись от себя самой. На ней длинная цыганская юбка и белый топ без бретелек, завязанный на шее, который делает ее кожу еще более темной. Между указательным и средним пальцем правой руки она держит зажженную сигарету, которой нервно затягивается, распространяя в воздухе интенсивный аромат табака. На безымянном пальце ее левой руки я замечаю золотое обручальное кольцо. Это уж точно не прислуга, думаю я. И она явно оказалась здесь не случайно. Из колонок проигрывателя доносится грегорианский напев вроде Dies Irae, что еще больше подстегивает мое любопытство и обеспокоенность. Женщина приподнимает брови и вопросительно смотрит на меня, не произнося ни слова, ожидая, что я заговорю первой. Морщина, пересекающая ее лоб, делает ее еще более интригующей. – Добрый день, – я чуть ли не заикаюсь, – я ищу Кристиана. Чувствую себя так, будто вошла в церковь голой. Хотя знаю, что не делаю ничего дурного, но у меня ясное ощущение, что я оказалась не в том месте и не в то время. – Его сейчас нет. – У нее хриплый голос и сильный сицилийский акцент. Телефон, внезапно зазвонивший внутри квартиры, заставляет ее обернуться. – Извини меня на минутку, – говорит она и удаляется, чтобы ответить, оставляя дверь распахнутой. – Да? – говорит женщина, поднимая трубку. – Да, точно, это Эдена. – Пауза. – О, привет, Карик… (Это отец Кристиана, и по ее тону очевидно, что они хорошо знакомы.) – Да, я приехала вчера… Элена. Я снова смотрю на нее, на которой выражена истина, не разгаданная мной прежде. А сейчас она мне представляется такой ясной. Элена – это объяснение всему, это недостающий кусочек пазла, который я ищу с тех пор, как влюбилась в Кристиана. Я оставляю ее на телефоне и убегаю, не попрощавшись. Бегу вниз по лестнице, почти в трансе, а в голове все кусочки складываются в леденящую душу разгадку. Выхожу из дома и не знаю, куда идти, на меня накатывает паника, голова кружится, я чувствую, как земля уходит из-под ног. Если бы только я могла провалиться сквозь землю и исчезнуть навсегда! Мне приходится прислониться на мгновение к фонарю посреди улицы, чтобы не упасть. Картина продолжает приобретать ясность перед моими глазами, одна за другой детали всплывают наружу, как при реставрации, и получающийся рисунок ошеломляет меня. Элена-его жена. Но тогда почему? Почему сказал мне «люблю» именно сейчас? Какой в этом смысл? И в тот момент, когда я теряюсь в этих вопросах, громкое рычание мотора прерывает мои мысли. Я оглядываюсь и вижу его. Кристиан паркует свою «Ауди» перед домом. Он уже заметил меня и все понял. Я пытаюсь избежать встречи, уходя по тротуару быстрым шагом. Не знаю, куда иду. Куда угодно, главное – подальше от него. Из-за спешки сталкиваюсь с женщиной с ребенком на руках, но продолжаю идти, опустив голову, не извинившись. Кристиан отойдя от машины и идет за мной, его шаги гулко отдаются на мощеной мостовой. Я не должна оглядываться, не сейчас. – Ана! – кричит он. Повторяет мое имя три-четыре раза, может, и больше. Я закрываю уши ладонями, чтобы защититься от этого настойчивого голоса и продолжаю идти. Не хочу его видеть. Не хочу слышать. Не хочу его – и все! Чувствую только отчаянное желание плакать, но не буду этого делать. Не позволю ему увидеть мои слезы. Кристиан продолжает преследовать меня. «Анастейша, остановись!» – говорит, хватая меня за руку. – Оставь меня! – я кричу и отчаянно вырываюсь. Прохожие на тротуаре таращатся на нас, будто все происходящее и так уже не достаточно унизительно. Непоколебимая, продолжаю упрямо идти вперед, взгляд устремлен перед собой, кулаки сжаты, готовы к защите, сердце под замком внутри железной брони. Перехожу улицу, рискуя попасть под такси. Грей побеждает, хватает меня за запястье, держит крепко и не дает вырваться. – Милая, прошу тебя, давай поговорим. – В этой просьбе я слышу и его авторитарный тон, и тень мольбы. – Теперь ты хочешь поговорить? – цежу сквозь стиснутые зубы, стараясь высвободиться из его хватки. – Теперь, когда я все узнала? О, если бы вместо глаз у меня были два кинжала – силы столкнуть его с парапета вниз,в реку. – Я не хотел, чтобы ты узнала таким образом. – Ну и когда же ты собирался мне все рассказать? – У меня сжимается горло, но я пообещала себе не плакать и не буду плакать. Кристиан поднимает руки, будто чтобы успокоить меня. – Я прошу тебя просто выслушать. – Я от тебя не хочу слышать ни слова, – и собираюсь обойти его, но он блокирует меня своим телом. Помимо своего желания, я нахожусь в сантиметре от его груди, погруженная в его запах. – Пожалуйста, – его просьба выглядит отчаянной и искренней. – Ты все равно меня возненавидишь, но позволь хотя бы объяснить. – А что тут объяснять? – спрашиваю, смирившись, делая шаг назад. – Мне и без того все кажется достаточно ясным. – Ты ошибаешься,Ана. Потому что есть вещи, которые ты не можешь знать. Вещи, которые я всегда держал в себе и никому не рассказывал. Кристиан смотрит вдаль, на шее кадык ходит вверх-вниз. Я смотрю на него, как загипнотизированная. Внезапно меня озаряет новое понимание: Ему сейчас требуется, чтобы я выслушала его, точно так же, как мне нужно услышать его слова, которые опять разобьют мне сердце. – Давай… – вздыхаю под конец, скрестив руки на груди. Он прислоняется к парапету на набережной реки, глаза опущены. Он словно ищет конец нитки очень запутанного клубка. Собирается с силами, потом начинает рассказывать. – Элена была любовью всей моей жизни, долгое время назад. Я думал, что проведу всю мою оставшуюся жизнь с ней. Но все вышло не так, как мы надеялись. Он начинает свой рассказ издалека. Я стою перед ним, и мне ничего не остается, как заглушить все мысли и оставаться здесь, застывшей, и слушать его. Давай, Грей, рассказывай. Я хочу все знать. – Мы познакомились,когда меня усыновили Греи, и поженились в пол года назад: мы любили друг друга и не хотели ждать, не видели в этом смысла.Именно из-за неё я такой. Покачивает головой и улыбается собственной наивности. –Она совратила меня.Я был её Сабмиссимом шесть лет.Когда о нашей связи узнал её муж,нам пришлось расстаться. Его голос вздрагивает, и Кристиан останавливается на мгновение, чтобы сглотнуть. Чувствую, как моя враждебность разрушается под ударами его слов, его боль уменьшает мою ярость. –Я так много страдал, я думал, что умру, но вместо этого, к своему удивлению, начал постепенно возвращаться к жизни. Поначалу чувствовал себя виноватым, хотя не осознал этого до конца. Я думал, что не могу быть счастливым, и стремился только к чисто физическим удовольствиям. Это было единственное противоядие той боли, которую я носил в себе. И именно тогда начал искать удовольствие во всем. Это был инстинкт, который выражался таким образом. Секс, вино, еда – все то, что доставляло мне в какой-то степени удовольствие, стало моим лекарством. Не для излечения, а просто чтобы не умереть. – Я никогда не прерывал связи с Эленой, но издалека. Все советовали мне начать жизнь заново и забыть ее, но я об этом даже не помышлял: я оставался верен ей и в глубине души знал, что ни в кого больше не влюблюсь. И я не хотел, чтобы другая женщина полюбила меня. Пятьдесят делает паузу, отводит глаза от реки и ищет меня. В его глазах – темный отблеск. Он роется в своей душе, показывая мне, что же там на дне. – Потом появилась ты. Я сразу же понял, что ты отличаешься от других. Такая хрупкая, что, казалось, сломаешься от моих ласк, и в то же время такая сильная: я видел твой страх много раз, но ты ни разу не сбежала. Поначалу ты была для меня просто вызовом, более интересной игрой, чем с другими, но которой однажды пришел бы конец, как обычно. Однако вместо этого… Ты помнишь тот день, ты сбежала от меня? Я киваю, не в силах произнести ни слова. Как я могла бы забыть его? Каждая секунда осталась в моей памяти. – Я понял все в тот день. Тейлору хватило одного взгляда, чтобы заметить то, чего я не желал видеть, – что я влюбился в тебя. Он сказал это с такой искренностью, естественно, не представляя, какую бурю его слова вызвали внутри меня. Я перешел границу, не мог больше контролировать игру и поэтому решил, что ее надо прекратить. Ты никогда не сможешь понять, чего мне стоило расстаться с тобой, но это было наиболее верное решение, на тот момент. Пока Кристиан говорит, воспоминания из прошлого предстают в новом свете. Теперь я знаю: он оставил меня не потому, что устал от меня, а потому, что влюбился и тоже страдал. – Но зачем ты вернулся, почему, если уже все решил? – спрашиваю его с яростью, в бессилии что-либо изменить. Я могла бы по-прежнему наивно убеждать себя, что счастлива, если бы в тот проклятый день в ресторане он не вернулся снова в мою жизнь. – Потому что это было сильнее меня. Когда я увидел тебя, меня на несколько секунд как будто парализовало, а потом я решил заключить пари с судьбой.Однако в глубине души я продолжал убеждать себя, что продолжается игра, что это было лишь небольшое увлечение. Внушал это себе, чтобы чувствовать себя в праве искать тебя снова и снова… Так продолжалось до последней ночи, когда я понял, что бессмысленно обманывать себя. И тебя. Воспоминание о нашей последней встрече накрывает меня, как тень. Мы молчим, смущенные и виноватые, как двое выживших после катастрофы. – Я сказал тебе правду, – говорит Грей, – я люблю тебя. И хотел, чтобы ты знала это, хотел попробовать прожить эту историю, начать все заново. У него надломленный голос, он нервно проводит рукой по щекам и губам, будто хочет удержать в себе слова, которые не вправе высказать. –Элена приехала в Нью-Йорк вчера, сюрпризом. Говорит,что она хочет попробовать снова жить вместе. Ты не можешь себе представить, как я желал услышать от нее эти слова еще совсем недавно. Но сейчас они оказали на меня эффект холодного душа. Но как я могу разочаровать ее, после всех этих лет? Я ее муж, и она нуждается во мне, я – единственная ее надежда на новую жизнь. – То есть это конец, – говорю, почти не разжимая губ. Чувствую, как слеза стекает по щеке. Ну вот, я плачу, хотя и пообещала себе не делать этого. Я не могу требовать, чтобы Кристиан не сдержал свое обещание. Он притягивает меня к себе и сжимает так крепко, что почти причиняет мне боль. Я прислоняюсь к нему, прижимаясь мокрым лицом к его льняной рубашке. Именно сейчас, когда я знаю, что люблю его, а он меня, я понимаю, что он никогда не сможет стать моим. Никогда. Только недавним вечером, когда он был внутри меня, мне казалось, что все возможно. А теперь не осталось ничего, кроме этой абсолютной правды, которая все аннулировала и придавила нас, жестокая и окончательная, как приговор. Я не могу вынести этого, чувствую боль в костях и мышцах. Каждый сантиметр кожи наполнен болью. Сердце стучит неровно и, боюсь, может перестать биться с минуты на минуту. Я отрываюсь от его тела и осознаю, что это последний раз, когда мы соприкасаемся. С этого момента больше никаких контактов, я никогда больше не почувствую сладкое счастье прижиматься к его груди, наслаждаясь его запахом. С этих пор я должна привыкнуть жить без него. Я смотрю на него и теперь понимаю, насколько он уязвим. Хотя у него прямая спина, сухие глаза и сжатые челюсти, я знаю, что он страдает. Этот измученный мужчина принял свое решение. И какие бы оправдания я ни находила, факт остается фактом: он выбрал не меня. – Мне очень-очень жаль,Анастейша.Я чудовище.Я тебя не достоин. – Нет, не говори так, – опускаю взгляд, – больше ничего не говори. Все случилось настолько быстро, что мои чувства перемешались и наплыли друг на друга. Всего три дня назад это я была той, что оставляет, а теперь оставляют меня – жестокий закон возмездия. И я переживаю сейчас ад лишения надежды. На меня вдруг находит усталость, приходящая издалека, она настолько сильна, что я закрываю глаза. Покачиваюсь, думая, что сейчас упаду в обморок, от жары, боли, нехватки кислорода и сна. Но я не хочу падать. Набираюсь сил, чтобы устоять на ногах, и поворачиваюсь к нему спиной. В этот момент я словно даже забыла, как ходят: делаю шаг, потом другой, потом еще один… Знаю, что он не предпримет ничего, чтобы остановить меня. Прощай навсегда, Кристиан. Ты перевернул мой мир, зажег его на краткое волшебное мгновение. Потом внезапно свет погас, и снова наступила темнота. Еще более непроницаемая, чем прежде. Конец первой части.