Love Me Like You Do

Я устала. Боль сменилась какой-то странной расслабленностью вперемешку с безразличием. Мне хотелось вычеркнуть, как из тетрадки, многое из своей жизни: Криса, воспоминания о знакомых из университета, даже забыть в какой-то степени Камиллу, которая не оставляла меня все дни в Англии. Я смотрела на неё и видела лишь отголосок детства. Нет, я не хотела забывать его, я хотела вычеркнуть. Все зачеркнуть. Прошло около трёх недель после нашего возвращения в Америку. Снова ничего не взяла из маминого дома, оставила все на своих местах. Продавать дом я тоже отказалась: я была уверена, что вернусь в него ещё не скоро, но и бросать его я не собиралась. Я решила, что он останется небольшим напоминанием о том, что жизнь могла быть простой и понятной. Сидя на террасе, я наблюдала за садом, который так предательски распускался у меня на глазах. Все оживало, превращалось в нечто легкое и тёплое, дарило новые краски и ароматы. А я наоборот дарила лишь серость и скованность. Меня старались не трогать: Агнесса разговаривала со мной исключительно бытовым проблемам, Марго часто оставалась у нас на ночь, тем самым показывая своё волнение, миссис Ричардсон спрашивала меня только про еду и про ребёнка. Все началось с того «голодного» обморока в Англии. Вначале его суть была понятна всем: я не спала, почти не ела, находилась в абстрагированном состоянии. Все понимали, какое напряжение было в моем организме, отчего порой становилось тяжело дышать. Никто не задавал вопросов, никому даже не пришла в голову тема беременности. В особенности мне. Я стала понимать, что со мной что-то происходит не только на эмоциональном уровне, но и на физическом, однако в какой-то степени не задевало меня саму, началась тревога. Внутреннее волнение, когда по факту я была безразлична ко всему. Тогда меня будто ударили чем-то тяжёлым по голове; понимание безысходности момента заставило впасть в ступор. Я не могла двигаться, я лишь тихо заплакала и сползла по стенке. В тот момент в доме была как раз миссис Ричардсон. Она нашла меня на полу, растерянную и ещё более испуганную. Никто не был уверен в моих догадках: Агнесса лично отправилась в магазин за тестом, пока миссис Ричардсон заварила травяной чай. Я же переместилась на диван. Я хотела, чтобы это был просто виток моего воображения, но все надежды рухнули, когда появились эти две проклятые полоски, а за ними небольшая надпись. Она мусолила глаза, вызывая очередной поток слез. 2-3 месяца. Я была беременна 2-3 месяца. Все понимали ответственность ситуации. Я не была рада, я была в шоке. В глаза миссис Ричардсон буквально горело счастье и радость, но она старалась все приглушить. Женщина понимала, что мне не станет легче, если она броситься с воплями в объятия. Она просто усадила на кровать (к слову, я все же начала ночевать в комнате Арно, поскольку находиться одной в замкнутом пространстве было тяжело) и взяла за руки. Я не помню точных слов, но это было похоже на поддержку. Миссис Ричардсон пыталась уверить меня, что ребёнок поможет всем нам исцелиться, отпустить общее горе. Я подняла на её взгляд и ухмыльнулась. Общее горе. В горле встал ком. — Сколько ты уже сидишь здесь? Как не посмотрю в окно, вижу одну и и ту же картину. Взяла хотя бы плед, — его голос был довольно тихим, но в тоже время разборчивым. Арно старался не говорить громко в течение всех этих дней: я нуждалась в балансе. Я хотела его вновь найти, но у меня не получилось. По телу побежали мурашки, я вновь прокрутила в голове тот фрагмент, где я рассказывала ему об беременности. Миссис Ричардсон настояла на том, что именно я должна все рассказать своему мужу. Мне понадобилось два дня, чтобы собраться с мыслями. Я боялась его реакции, точнее, я боялась, что он мог обрадоваться. Всю внутри трясло от одной только мысли о счастье. Мне было сложно признать, но я где-то в глубине души, винила Арно в происходящем. Эмоции так и кричали при одном только его виде: ты обещал мне, что всё будет хорошо, помнишь? И где же всё это? Арно старался не выезжать из дома, но когда он отсутствовал, сразу приезжал кто-то из членов нашей семьи. В тот день я попросила оставить нас наедине, пообещав, что буду в полном порядке и не совершу глупостей. Для меня это не было ярким и запоминающимся событием, поэтому я не хотела говорить речи и что-то объяснять. Я просто положила тест перед ним и ждала реакции. — Я вышла совсем недавно. Или я должна все дни теперь сидеть в заточении, словно пленник? Возвращаемся в былые времена? — Ты прекрасно знаешь, что можешь делать все, что захочешь. Только думай, пожалуйста, о здоровье, — немного громче сказал он, заставляя открыть глаза. Арно стоял прямо передо мной. Его руки были в карманах, а голова слегка наклонена в сторону. Он выглядел очень высоким и массивным из-за солнца, которое било ему в спину. — На улице двадцать три градуса. Я ничего не простужу себе, успокойся. Я помнила его лицо до мельчайших деталей. Брюнет лишь тяжело вздохнул и сильнее сжал зубы, позволяя мне облегченно выдохнуть. Он не стал ничего говорить или же как-то поздравлять нас. У него была ровно такая же реакция, как и у меня. Это сняло с меня очень многое: Арно не хотел этого ребёнка, он не был рад. Однако у нас было ещё кое-что общее: мы не собирались от него избавляться. Все понимали, что этому когда-то имело место произойти. Видимо, кто-то посчитал, что это будет очередное испытание в моей жизни. Я должна была стать матерью, а он отцом. Тогда я и задумалась. Оставила бы я ребёнка, если бы произошло ровно тоже самое, но на месте Арно был бы Крис? Крис любил детей, он не раз говорил, что хотел от меня детей. Да только я не хотела. Дети для меня были какой-то отстранённый темой, словно это со мной никогда не случится. Я даже думала в какой-то момент, что беременна от него. Одна только мысль об этом пугала, поэтому я сразу рванула в клинику, чтобы провериться. Я действительно была готова сделать аборт в крайнем случае. Но я не была беременна. — Твоя первая весна в Америке. Как тебе? — спросил он, когда присел возле меня. Арно все же притащил плед, в который я часто куталась в своём кресле. Я невольно улыбнулась. Как бы я не пыталась себе противостоять, Арно и его семья спасали меня. Они дарили такое количество тепла и заботы, что иногда на несколько секунд я забывала о дыре в сердце. Подул ветер. Воздух был действительно прохладным, но уже не холодным. Одеться в легкое платье было не лучшей идеей, только почему-то жутко хотелось снять с себя чёрную кофту с джинсами. Душа так и требовала чего-то более тёплого, но я не могла ей этого дать. Каждая клеточка моего тела болела, а голова все время находилась в состоянии боли. Я знала, что в конце концов все пройдет, но сейчас это знание не помогало. — Теплее, чем Англии. Знаешь, дождаться тепла в Лондоне всегда было похоже на несбыточную мечту. По утрам всегда был туман, а к обеду обычно собирались тучи. Очень редко получилось наслаждаться солнцем. И мы замолчали. Арно хотел что-то сказать, но боялся. Я это чувствовала всем телом. Он выглядел очень расслаблено, но скулы ходили в разные стороны. Можно было бы предположить, что он злится, да только не на что. — Что? — не выдержала я, уставившись на него. Арно посмотрел на меня. — У меня есть к тебе предложение, — хитро улыбнулся он, слегка отодвинувшись от меня. — Я закончил все дела о передаче места в совете директоров. — Ты не сделал передачу, ты совершил переворот, — перебила его я, улыбнувшись. Арно перестал общаться со своим отцом, в последний раз они виделись, когда мы решили рассказать всем о моей беременности. — Это издержки профессии, тем более, переворот не считается переворотом, когда документы подписываются добровольно, — хмыкнул он, — я хотел поговорить о другом. Как тебе идея уехать? — Я не хочу в Париж, — отрезала я. Это страна была мечтой моей матери. Теперь мне будет тяжело заставить себя поехать туда, тем более весной. — Разве я говорил что-то про Францию? Я хочу уже давно устроить себе хороший такой отпуск где-нибудь подальше от этого дурдома. Я недоверчиво оглядела мужа. Он был каким-то не таким. Пропала вся серьёзность и напыщенность. С этим человеком я стала гореть в аду, ему я отдала свою душу больше семи месяцев назад. «Но почему же ты жалуешься, что горишь в аду, если продолжаешь танцевать там с дьяволом, моя дорогая?» Вопрос появился у меня в голове совершенно неожиданно. Мог ли этот ад стать домом? Я так хотела победить его, что забыла, с кем играла. — Без твоих родителей и Марго? — я не особо верила ему. — Да, только вдвоем, — он осекся, — ну, или втроём. В горле снова встал комок. Я невольно опустила глаза на ещё плоский живот. Губы расползлись в улыбке, на этот раз искренней. Не зря же говорят: чтобы что-то началось, что-то другое должно закончиться. — Хочу на море, — выпалила я. Мне жутко хотелось почувствовать тёплую соленую воду на своей коже. Я хотела в самое настоящее тепло. — Какое-нибудь спокойное место, где никто не будет приставать с расспросами. — Что ты думаешь о Сейшельских островах? Я уставилась на брюнета, не веря его словам. Мой мозг отказывался даже думать, сколько это могло стоить. Один только перелёт имел заоблачную цену. Арно лишь рассмеялся. — Ты бы видела своё лицо. Выдохни наконец, уже вся покраснела. — Просто скажи, что это шутка, — я вновь забыла о боли на считанные секунду, окунувшись с головой в свою детскую мечту. Я так мечтала оказаться где-нибудь на острове и пробыть там некоторое время. — Вижу, тебе понравилась идея. Это хорошо, потому что я уже забронировал билеты. И да, пожалуйста, не сиди здесь долго, если это нравится тебе, то не значит, что и нашему парню. Арно быстро встал с места и буквально рванул в сторону дома, чтобы я не смогла попасть в него подушкой. Сколько раз бы мы не разговаривали с ним на эту тему, брюнет продолжал твердить одно и тоже! — Это девочка! Врач может ошибаться! — выкрикнула я ему вслед и услышала ещё один смешок. Арно удавалось как успокоить, так и разозлить меня за считанные секунды. Поскольку точный срок был пятнадцать недель, была возможность узнать точный пол ребёнка. Врач дал вероятность 70% на мальчика, всего 30% на девочку. Пока Арно тихо веселился, я все ещё рассчитывала на девочку. — Кстати говоря, не забудь про вечер. Пора возвращаться к прежней жизни с плотным графиком до отъезда. Нам нужно решить очень много вещей. Жизнь только начинается, в конце концов. Мне ничего не оставалось как просто фыркнуть и встать с места. Время доходило до шести вечера. Мама Арно праздновала небольшой юбилей своей мастерской. Она даже спросила меня, может ли она это сделать. С одной стороны, это показалось мне неуместным, ведь это ее праздник. А с другой…я была ему правда благодарна. Солнце уже спускалось вниз. Оно светило прямо на дом, заполняя каждый уголок комнат своим теплом. Я понаблюдала за этим ещё некоторое время и направилась в сам дом. Арно был прав: если сдамся, лучше все равно не станет. Наша спальня будто светилась золотом. Именно так всё началось сначала. Как будто это была моя первая весна.