«И даже не смей думать, что ты можешь не выдержать.»
Дома было тихо и спокойно. Можно было даже услышать слабое тиканье часов с первого этажа. Уединение комнат лишь иногда нарушали открывающиеся двери и шепот с первого этажа. Но даже такие незначительные вещи давили на голову, вызывая головокружение с тошнотой. Я перестала спать, плакать и истерить уже на второй день после того, как ее не стало. В течение двух дней я не могла думать, говорить и сидеть на одном месте. В голове закралась безумная идея о том, что мне вкололи наркотики, которые стимулируют мозговую активность. Посторонние звуки отдавались в ушных перепонках с двойной силой. Иногда даже приходилось закрыть уши руками. На третий день я смогла сесть на место, но такая пассивность сыграла свою роль: я перестала выражать эмоции. Больше не было никаких звуков и заявлений о безумстве с моей стороны. Я просто иногда наблюдала за людьми вокруг себя, изучая каждое движение. Многие пугались такого поведения. Я уверена, что выглядела не менее устрашающе: глаза были сильно красными и казались стеклянными, а кожа непривычно бледной. На пятый день были похороны в Лондоне. На этой стадии осознания происходящего боль стала тихой, если ее так можно было назвать. Никаких слез. Просто молчание и пустота как снаружи, так и внутри. Я уже ничего не хотела говорить, ничего не хотела чувствовать. Я слишком много переживала в последнее время, поэтому смирение пришло так рано и неожиданно. Но боль по-прежнему резала сердце на мелкие кусочки. И самое ужасное здесь было отчаяние, которое напоминало о том, что я не способна что-либо изменить. Единственное, что оставила мне жизнь, — это смириться и двигаться дальше. Тогда я и поняла, что самая жестокая боль — тихая и безмолвная. О ней не скажешь ближнему. О ней вообще не хочется говорить. Арно не отходил от меня в буквальном смысле этого слова. Он будто тенью перемещался за мной, стараясь контролировать мое состояние. Брюнет не позволял оставаться в комнате одной. Если он отвлекался на какие-то вещи, то на его пост встала либо Марго, либо миссис Ричардсон. Я не знала, благодарить их или наоборот проклинать за происходящее в моей жизни. Марго не раз пыталась со мной говорить, утверждая, что я не должна была судить себя или кого-то другого. Она говорила, что это самое страшное, что я могла только делать в таком состоянии. Но она не понимала, что я больше не боялась суда. — Ви, прошу тебя, лучше продолжай устраивать истерики. Так мы хоть понимали, что внутри тебя. Теперь ты окончательно закрылась, будто судить каждого человека вокруг себя, — девушка присела возле меня, сжав руку. Я лишь посмотрела на ее действия и слабо улыбнулась. Однако эта улыбка была далеко не дружелюбной. — Ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую, — голос срывался на каждом звуке, поскольку я очень долгое время не разговаривала ни с кем, — Хочешь знать, какой самый страшный суд? Девушка немного отшатнулась от меня. Я выглядела настолько пустой и внутренне надломленный, что хотелось самой повеситься от такого переизбытка чувств. Все в доме выглядело чужим. Я не могла смотреть на вещи, к которым прикасалась она. Все казалось таким неправильным и ничтожным. Я прикрыла глаза. — Этот суд вот здесь, — я положила палец ей на грудь, — В душе. Знаешь, это когда ночью ты не можешь спать, лежишь и сама, своими собственными руками судишь себя, сама себя приговариваешь к худшему наказанию. Я слабо рассмеялась, вытирая одиночные слёзы с лица. Напротив меня стояли Арно с миссис Ричардсон, но я просто игнорировала их. — А потом сама приводишь приговор в исполнение. Блондинка сделала несколько шагов от меня. Ее глаза бегали по помещению. Она явно растерялась после моих слов, а я почувствовала облегчение всего на несколько секунд. Только это не помогло. Уже ничего не помогало, особенно когда мы стояли возле ее могилы в Лондоне. Не так я должна была вернуться в родной город. Моя ладонь была в его, мне хотелось сжать ее так сильно, как это было только возможно. Пришло очень много коллег мамы, знакомых и друзей. Каждый пытался высказать своё сочувствие и огорчение, однако я игнорировала всех, словно передо мной были прихожие. Арно приходилось принимать соболезнования вместо меня. Мысль о том, что они все лгут, не покидала меня. Я лишь безразлично смотрела им в глаза. Они быстро уходили под столь тяжёлым взглядом дочери погибшей женщины. Подул сильный ветер и мои волосы сразу стали растрёпанными. Кладбище не наводило на меня ужас. Я будто оказалась в своей стихии, однако отсутствие сна сильно влияло на меня. Пошатнувшись в сторону, я схватилась второй рукой за локоть мужчины. Арно быстро среагировал, прижав к себе. Я легла на него грудь и почувствовала легкую слабость в мышцах. Люди не задумываются о том, что последний раз — действительно последний. Продолжаем верить, что появиться ещё один шанс. Я надеялась, что у нас с мамой была ещё вечность, но это не так. Семья Арно также присутствовала на похоронах. Из памяти напрочь стерся момент, как мы летели в Англию. Я просто не могла вспоминать, как сходила с трапа. Арно не позволил мне остаться в своём доме, настояв на том, что я должна отдохнуть. Сопротивляться не было сил. На самом деле у меня ни на что не было сил, поэтому мы заселились в один из отелей в центре Лондона. Мне даже показалось, что Арно специально выбрал это место, чтобы оказаться подальше от моего родного дома. Эта мысль раздражала меня, появилось ощущение, что он старался вычеркнуть мою старую жизнь. — Я буду в порядке, просто не сегодня и, вероятно, не завтра, — мои слова звучали как проклятие. Сознание отказывалось осознавать всю серьёзность ситуации. Оглядев оставшихся людей возле могильного мемориала, я увидела его. Человека, с которого начались мои беды. Того, с кем я узнала цену предательства и разочарование. Он был одет полностью в чёрное, как и подобало в такие дни, и был один. Я ухмыльнулась его «пафосной» походке, сильнее облокачиваясь на Арно. Я была удивлена сразу в двум вещам: он явился без своей вездесущей матери и без новой невесты. Его глаза были переполнены сожалением, иначе быть не могло: моя мама всегда принимала его в доме, была вежлива с ним и помогла, когда это было необходимо. Она не любила его, но была готова принять ради меня. Именно это он ценил в ней, игнорируя ее попытки отдалить нас друг от друга. Крис хотел подойти к нам, но его остановила охрана на полпути. Я не пыталась найти этому причину, наверняка это был очередной «приказ» Арно. Появилась странное и сладкое безразличие в сердце. Эмоции выключились на несколько минут, позволяя смотреть на ситуацию трезвым взглядом. Я больше не думала о нем, как он человеке, за которого могла выйти замуж. Теперь это был абсолютно чужой человек, который не вызывал во мне ничего, кроме жалости. Стала ли я бесчувственной сукой, когда обещала всегда быть чувственной и улыбчивой? Однозначно. Еще раз взглянув на могилу матери, я вобрала в легкие максимальное количество воздуха. Вся семья заметила приход Пауэлла. Арно оставался неподвижен, когда остальные предупредили, что подождут нас в машине. Муж согласно кивнул головой, обнимая меня со спины. Я же не отрывала взгляда от Криса. Что-то внутри подсказывало, что я должна была его подпустить к себе. Возможно этот разговор мне был необходим одной, однако я должна была окончательно попрощаться с прошлым. Этого бы точно хотела мама. Слеза предательски потекла по щеке, отчего я прикрыла лицо руками. Я снова не могла дышать. Арно ничего не ответил. Он просто наблюдал за моими действиями, стараясь не упустить момент, когда я упаду. Я чувствовала, как силы покидали меня с каждым новым словом. Наплевав на захламленность помещения, я села на своё любимые с детства место и прикрыла глаза. — Я хочу с ним поговорить, — эти слова дались мне сложнее, чем я могла предположить с самого начала. Я бесконечно уважала Ричардсона за такую черту характера, как уважение чужого мнения. Брюнет отпустил меня из своей хватки и позволил охране отойти. Я видела, как Арно сделал несколько шагов назад, чтобы я смогла сказать все, что думала. За несколько дней он буквально научился понимать мое состояние за считанные секунды. — Ви, как только я узнал о…я сразу же приехал. Мне очень жаль, — он хотел подойти ближе, возможно обнять, но я резко выставила ладонь вперёд. Это было всегда «нашим», когда кто-то чувствовал себя не в духе, чтобы тискать друг друга. — Благодарю. Спасибо, что приехал и потратил своё время на поминки, — голос был настолько стальным и безразличным, что у самой по теле прошлась порция мурашек. — Мама очень хотела приехать, но я ее отговорил. Помню, как ты всегда бесилась от ее фальшивых слов сожаления, — хмыкнул он, засунув руки в карманы, — не думаю, что ее слова были бы уместны сейчас. Ты как? Я резко поднимаю на него взгляд, отчего потемнело в глазах. Однако я не обратила на это никакого внимания: во мне стала снова бушевать ненависть. Я ненавидела себя за то, что все рассказала ей. Я ненавидела себя, что позволила этому случиться. Одна маленькая слабость привела меня обратно в Англию. Лучше бы я никогда не возвращаться, но мама была бы жива. — Последнее, о чем узнала моя мама перед смертью, было твоя измена. Я рассказала ей, как ты переспал с другой девушкой. А затем я призналась ей в своём предательстве. Во мне говорила чистая злость, которую я не могла скрывать. Моей целью было причинить Крису как можно больше боли. — И как же ты рассказала мертвой о своей измене? — ехидно сказал он, на что получил звонкую пощечину. Никто не смел говорить о ней в таком тоне. Я и представить не могла, на что способна абсолютная ненависть. — Знаешь, я никогда ничего не выигрывала в своей жизни. Помнишь, как я купила лотерейный билет? Даже там мне досталась сломанная ручка, — я говорила громче, чем положено. Я буквально кричала, зная, что мне слышал каждый. Именно это было мне желанно. Я забыла о всяких напутствиях мамы о правильности и сдержанности. — А совсем недавно я осознала: я всю жизнь копила удачу, чтобы выиграть самый главный приз в своей жизни — самого лучшего мужчину, рядом. Мы оба ненавидели друг друга. Мы были созданы для того, чтобы научиться жить в своё удовольствие, чтобы вынести урок и идти дальше. И я была готова это сделать. — Что же с человеком могут сделать полгода, — прыснул он, словно змея. — Пошёл вон. Увидеть его и ничего не почувствовать — вот, чего я ждала. Концом нашей любви было двойное предательство. Крис ещё раз бросил на меня оценивающий взгляд, что-то решил для себя, также обратил внимание на Арно. Как я поняла, они смотрели друг на друга, не отрывая зрительного контакта. Я не видела мужа, но чувствовала, что он уже был готов прервать нашу «беседу». После очередного умозаключения, Крис развернул и пошёл в другую сторону, обратно к стоянке машин. Я перестала дышать, понимая, что с ним уходит то самое прошлое. Уходит наивная, детская часть меня, верившая в любовь с первого взгляда, не принимающая взрослых решений. Такие люди как он, которые уходят из вашей жизни, больше не должны иметь для вас никакого значения. Быстро вернувшись к мужу, я старалась не замечать встревоженную Камиллу. Мне просто нужно было оказаться в безопасности. В конечном итоге, я пообещала подруге, что мы встретимся с ней через несколько дней, поскольку Арно решил увести меня в отель. Я все же смогла уговорить мужа отвезти меня домой. Он долго пререкался, но после того, как я села напротив панорамного окна и поджала под себя ноги, Арно тяжело вздохнул. Моя внешняя безразличность и редкие тихие слезы очень напрягали все семейку. Они не говорили об этом в слух и старались выглядеть более сконцентрированными на организации похорон, глаза выдавали каждого. Я контролировала себя, не позволяя последнему внутреннему барьеру разрушиться, выпустив наружу новую боль. Только я понимала, все равно этот барьер разрушится. Единственное, что не давало мне упасть на землю без сознания, это присутствие Арно. Как бы я не была раздражена его поведением, где-то в глубине души я была ему благодарна. Рядом со мной всегда стояла его мать, но теперь мы были вдвоём. Щёлкнув ключом, я вошла в гостиную. В доме было очень душно, приглушённый свет рисовал страшные тени. Рука невольно легла на ближайшее кресло. Я могла буквально ощущать, как дом пропитался пылью, приходя в негодность для проживания. Арно прошёл вперед, оглядываясь. На улице нас ждал водитель, поэтому я была уверена, что Арно не позволил бы мне остаться дома. Он насильно выпихнет меня в машину и увезёт от здания без спроса, а сил сопротивляться у меня просто не было. Я тяжело вздохнула. — Откуда у человека столько сил, чтобы улыбаться, когда отняли часть души? Голос был слишком тихим, лишенный всякой жизненной силы. Я лишь раз заговорила в тот день: когда Камилла узнала о происходящем, она сразу приехала к нам в отель, но я даже тогда не дернулось. Сильнее всего меня трясло рядом с надгробием. Я была в своём доме, но не чувствовала себя дома. Это странное ощущение вызывало массу новых эмоций, заводя сознание в тупик. — Скажи, что это неправда. Скажи, что это всего лишь глупая ошибка, и я не потеряла ее, — глаза уже были переполнены слезами, — пожалуйста, скажи. Я выпускала накопленные эмоции. Арно уже хотел взять меня за руку и повести к выходу, но я шарахнулась назад. Я попросила у него несколько часов в одиночестве, но он дал мне всего час в его присутствии. Мне нечем было торговаться, поэтому я сразу поднялась на второй этаж. Передо мной открылся небольшой коридор с дверьми. Дверь в мою бывшую комнату была открыта. Душа рвалась туда, а разум заставлял стоять на месте. Эта внутренняя борьба заставляла голову очень сильно гудеть. Сделав шаг в помещение, я замерла. Меня парализовали собственные мысли, которые были похожи на лаву. Я огляделась, пытаясь узнать свою жизнь, понять, во что все превратилось. Я будто видела сцену, где я отказывалась брать что-то из своей комнаты. Во мне жила надежда, что я смогу вернуться домой. «Я не собираюсь брать ничего важного для меня в твою жизнь. Никогда. Думаешь, что я буду жить настоящим, а не терзать себя прошлым? Ты разрушил мою жизнь за несколько месяцев. Ты мне противен.» Я чувствовала ту же боль, ненависть и беспомощность. Тонкая нить тащила меня в сторону ванной комнаты. Я не могла вспомнить, что же могло произойти там такого важного, пока не включила свет. «Арно, отпусти меня! — крикнула я, пытаясь вырвать из его рук. Он тянул меня куда-то в коридор, не позволяя самостоятельно двигаться. Брюнет очень сильно сжал мою руку, заставив слегка взвизгнуть. Я не видела его лица — слишком темно. Мне было страшно, я не знала, что у него в голове. Все еще пытаясь вырваться, я поняла, что он буквально швырнул меня в душевую кабину и включил воду, заставляя меня шарахнуться назад. Ледяная вода окутала меня с головой.» Однако это были не финальные воспоминания. Точнее, это было лишь безобидное начало конца. Я зашла в комнату мамы. Она всегда любила светлые предметы мебели, поэтому помещение будто светилось изнутри. Я улыбнулась, стараясь не расплакаться в тысячный раз. Кровать была так идеально застелена, однако на краю была видна вдавленная часть поверхности. На секунду мне показалось, что мама сидела прямо там и подзывала меня к себе. — Прости меня, мама, прости, — мое состояние уже было больше похоже на истерику. Нескончаемую истерику. Руки невольно задрожали, а сама присела возле этого места на пол. Я боялась прикоснуться к кровати, опасаясь зацепить одну из складок. Все бы зашло слишком далеко, если я бы не я буквально не отдернула себя от кровати. Ноги сами несли меня вниз, к двери, прочь из этого дома. Уже не моего дома. Я пролетела мимо Арно, который не сразу понял, что произошло. Я просто выбежала на улицу. Возможно это была паническая атака, но я чувствовала себя ещё хуже, чем прежде.***
Когда мы вернулись в отель, поскольку Арно все ещё запрещал мне находиться слишком долго в доме, я неожиданно остановилась посреди первого этажа. Арно непонимающе на меня посмотрел, а я просто выкрикнула одну-единственную фразу проходящим мимо официантам: — Принесите в девяноста второй номер самое дорогое вино, что у вас есть, — фраза далась мне легче, чем я предполагала, однако это не решило моей проблемы с Арно, — я хочу выпить за здоровье одного дешёвого человека. После этих слов я окончательно направилась в наш номер. Брюнет смотрел на меня с подозрением, стараясь не спрашивать меня ни о чем. Он пытался «читать» меня, чтобы не приносить своими словами лишней боли. Наверное, это единственная причина, благодаря которой я могла спокойно выпить, заглушая раны близь сердца. Но в конечном итоге я все равно смотрела на него своими, полными слез, глазами, а он своей большой и сильной рукой вытирал мои щёки от них. Арно выпил вместе со мной, поскольку нам всем пришлось непросто в эти дни. Насколько я могла судить, он пил виски, пока я выдула всю бутылку красного сухого вина. В приглушённом свете Арно был всем другим, я бы сказала даже более открытым. Он не пытался читать мне нотации, не надевал маску безразличия. Брюнет выглядел максимально расслабленно, как это вообще можно было себе позволить. Я долго наблюдала за ним, пока что-то не переключилось в голове. Я подошла к нему и села на коленки. Это получилось не с первого раза, зато выглядело очень убедительно. Арно снова же лишь наблюдал за мной: он понимал, я сильно пьяна. И алкоголь затуманивал разум обоих, направляя совсем не туда. И вот тогда все началось. Разбитый бокал, легкие движения рук, притягивающие со тело к телу доминанта, цветочный запах волос, поцелуй. Страстные прикосновения, порванное платье, грубо скиданная с кухонного стола посуда, блеск в глазах и холод металла, вызывающий на разгоряченной плоти легкую дрожь. Все это смешалось в потоке отчаяния. Моего отчаяния.***
Мне было тяжело передвигаться по комнате. Неприятное чувство в области живота мучило меня с самого утра. Схватившись за ручку двери, я начала двигаться вглубь номера из спальни. Голова гудела после долгого плача и отсутствие сна вместе с алкоголем. Уже перед закрытыми дверьми гостиной, я расслышала доносившиеся оттуда голоса. Мне хотелось проигнорировать эти шепотки, держа курс на кухню, но услышала свое имя сквозь закрытую дверь. Тело остановилось, заставляя развернуться. — Произошло что-то непоправимое, Марго. Не то, чтобы непоправимое, — я слабость распознавала голос Арно, — но необратимое уж точно. Я сделала несколько шагов в сторону помещения, но чуть не упала. Ноги все ещё плохо держали меня. Схватившись за боковую часть столика, я стала слушать дальше. — Не знаю, как это случилось, просто в одно мгновение. Я влюбился в ту, в которую не стоило влюбляться. Раньше я думал, что будет сложно объяснять свои постоянные отсутствия дома в связи с этими проблемами, а вышло так, что я сейчас даже посмотреть в лицо ей не могу. Тошнота накатила резко и почти сбила с ног. Я согнулась пополам, схватившись двумя руками за поверхность. Хорошо, что больше никого не было в номере и никто не смог меня увидеть. — Я даже никому не мог это рассказать. Ну ты же знаешь, я ни у кого не прошу советов, но сейчас все по-другому, — ему будто было тяжело говорить, точно также, как мне стоять. — Арно, я понимаю, ты впервые не можешь контролировать свой разум. Тебе может казаться, что это безумие. — Я не могу, Марго. Я должен найти выход, как всегда находил. Ты не забыла? Я же хладнокровный, привыкший без чьей-либо помощи подниматься, когда падал на землю. И в тот момент, на землю, точнее на пол, упала я. У меня не было больше сил держать себя в вертикальном положении. Я провалилась в бездну быстрее, чем встретилась с твёрдой поверхностью.