Love Me Like You Do

С самого утра я не могла найти себе места. У меня ничего не получалось: пока я готовила кофе, успела разбить кружку и тарелку. Ночью мне было не лучше — мое состояние находилось на гране срыва. Даже не зная окончательного результата, я успела накрутить себя невероятным образом и повесить все свои надежды на виселицу. Я заказала машину примерно на полдень и заранее позвонила одному из специалистов Лондона, надеясь на его снисходительность. Мне повезло — не пришлось его уговаривать. Именно поэтому он ждал нас у себя к часу дня. Ехать не так далеко, но я все равно взяла время с запасом; сама не понимаю зачем. Сделав с утра привычный кофе и несколько тостов, я думала, как бы я поступила, если была бы замужем за Крисом. А ничего бы не изменилось. Он бы просто оказался рядом со мной, сидя напротив. Тепло бы улыбнулся и сказал, что все в порядке. Поскольку я не спала уже больше суток, я тяжело соображала. Единственное, что я могла сделать, так это держать маму за руку и постоянно твердить об успехе. Она все также тепло мне улыбалась и кивала, соглашаясь с моими словами. Как же мне хотелось верить тебе, мама. Погрузившись в себя, я не сразу заметила, что кто-то звал меня по имени, а затем повторил имя матери. — Медисон и Ви Стюарт, прошу вас, — любезно сказала девушка в белом халате, показывая на белую дверь, вокруг которой белые стены. Мне нужно было срочно отвлечься и сосредоточиться на одном предмете. Из-за отсутствия сна мои глаза были красными, поэтому мне пришлось использовать намного больше косметики, чем обычно. Поднимаясь с места, я автоматически смотрю, что находится позади меня. Это была странная привычка, которая привязалась ко мне с детства. Пройдя в кабинет после мамы, я стала по-настоящему переживать. Мне даже кажется, что я переживаю больше мамы. Возможно, так и есть. Она безразлично смотрела по сторонам кабинета, будто стараясь найти в этим мелочах свою смерть, а я — спасение. — Я прочитал вашу медицинскую карту, Миссис Стюарт. Как мне ранее сказала ваша дочь, около недели назад у вас была обнаружена некая болезнь сердечной мышцы, — мы синхронно махнули головой. Пока Мистер Грин доставал что-то из шкафчика какие-то бумаги, я пробежалась взглядом по его кабинету: небольшое помещение со светлыми стенами, темными шкафчиками и серым столом. Почему нельзя выбрать мебель более яркого оттенка? — Болезни сердца — это врожденные или приобретенные болезни, в результате которых происходит изменение сердечной мышцы. Различают гипертрофическую, дилатационную и рестриктивную кардиомиопатии, — а потом я просто не слушала. Его слова влетали в одно ухо, и также успешно вылетали в другое. Имея чувство собственное достоинства, я молчала, сжимая пуговицу на пиджаке. Я ведь не могла крикнуть на все помещение, что мне плевать на его слова, что мне нужен определенный ответ — нужна операция или нет. Я повернулась к маме, которая его внимательно слушала, ну, или делала вид. Прикрыв глаза и сделав все лишь один глубокий выдох, я старалась не шевелиться. Только так у меня была возможность успокоиться и не выкинуть какой-нибудь фокус. — На самом деле да. В последние время у меня появилась одышка, усталость и частая боль в груди, — видимо мама отвечала на его вопрос, тем самым возвращая меня в реальность. Интересно, как долго я была в такой состоянии? Мистер Грин поднялся с места и подошел к окну. — Если вам поставили правильный диагноз, то нужно пройти основной курс лечения до тех пор, пока не пройдет воспаление или основное заболевание; следует строго соблюдать постельный режим и избегать физической нагрузки. Таким образом, сердце предохраняют от чрезмерной нагрузки и остаточных явлений. Обычно такого лечения достаточно. Не знаю, как я догадалась, но, похоже, они закончили свою прекрасную беседу о том, чего я не понимаю. Мама слегка улыбнулась мне, а в ее глазах мелькала искра. — То есть, нам не о чем беспокоиться? В смысле, ничего серьезного не может случиться? — осторожно спрашиваю я, боясь получить отрицательный ответ. Однако удача была на моей стороне. Я почувствовала такую легкость и счастье, что хотелось прямо сейчас расцеловать первого человека, кто попадется мне под руку. — Но, в любом случае, лечение довольно опасное. Вы сами понимаете, сердце и так далее. Готовьтесь, будут большие затраты и молите Бога, чтобы все обошлось. Эту болезнь легко спутать с другими ужасными ее представителями. Любая ошибка может стоить жизни, — но я снова не слушала. Его слова в данный момент ничего не значили для меня. Я считала, что все обойдется, и вскоре, мы вернемся к прежней жизни. Какой же я была дурой.

***

Поспешно выходя из медицинского учреждения, которое начинало надоедать из-за белого цвета, я больше не скрывала своих эмоций. Почти сразу же я достала свой телефон и набрала Крису, который ждал от меня результата и попросил позвонить, как только прояснится картина. Мама это понимала, поэтому не стала мне мешать. Такси должно было вот-вот подъехать, поэтому, ждать долго не приходилось. Улыбаясь всеми тридцати двумя зубами, я повернулась к маме, но на ее лице не было такой радости, какая должна быть. Она была немного растеряна, но в тоже время на ее лице томилось облегчение. В тот момент, я и представить не могла почему. Но мой немой вопрос навсегда остался немым — Крис поднял трубку. — Принцесса, как у вас дела? — он довольно часто меня так называл, но даже спустя долгое время, я не могла привыкнуть. Немного поморщив нос, я почти рассмеялась в трубку. — Я буду жить, как и мама, — поспешно пересказывая отрывки из беседы, которые помнила, я и не заметила, что такси уже было на месте и ожидало нашей посадки. Взяв маму под руку, я повела прямиком к нему. Мы сели на задние сидение и, поскольку, я все еще говорила с Крисом, мама дала водители точный адрес. Одними губами сказав ей «спасибо», я вернулась к разговору. Ради приличия решила спросить его о кафе, которым он владел. Достаточно уютное местечко, где можно скрыться от ненужных глаз. Получив положительный ответ, я пожелала ему удачного дня и попросила заехать к нам с мамой после работы. — Как скажешь, — мне было достаточно одной фразы и тембра голоса, чтобы понять, что он делал. Скорее всего он сидит в своем кресле, откинув голову назад и вертя в руках чехол от телефона. Это же нормально, что я могла предвидеть его действия? — Пока, — я улыбнулась в трубку и нажала «отбой». Сейчас мне хотелось провести с мамой как можно больше времени. Я любила наш дом. Он не был похож на особняк богатого предпринимателя, его нельзя сравнивать с домами знаменитостей. Но он такой теплый и родной. Здесь я провела все свое детство, юность. С этим местом у меня связаны самые дорогие для души моменты. Самым важным из них всегда был мой отец. Я потеряла его, когда мне было двенадцать лет. Автомобильная авария отняла у меня частичку души. С возрастом я все меньше помнила его, становилось тяжелее держать воспоминания в своей памяти. К счастью, у меня была одна единственная зацепка за свое прошлое — качели. Он сделал их для меня. Если я не ошибаюсь, мне было семь лет. Я помню, как мы шли с ним в школу; как я радовалась, когда видела его, ожидающего неподалеку от автобусной остановки. А сейчас его нет рядом. Я стою, все под тем же деревом, хожу по той же дороге без него. Честно говоря, в последнее время я не так часто имела возможность встать и задуматься: что со мной будет, когда я и это забуду? По телу всегда пробегала мелкая дрожь, которая долгое время не позволяла оправиться и вернуться в реальность. Во мне постоянно боролись две стороны, и Камилла, пожалуй, была права, как бы я не отрицала. У нас с Крисом все слишком хорошо, именно поэтому я все чаще ищу в нас подвох. Выходя из машины, я не подозревала о том, что будет дальше. Мне, как бы там не было, нужны были деньги. И не маленькие. Мы избежали катастрофы, но бури никто не отменял. Я понятия не имела, откуда можно взять такую сумму. Да, мы могли бы сократить расход на нашу с Крисом свадьбу и поднять все наши запасы, но и это не спасет ситуацию. Я пыталась убедить себя, что должна сначала дождаться Криса и только потом решать, поскольку он знал некоторых влиятельных людей: возможно, они смогут нам помочь. — Доченька, может не стоит? — я отвлеклась от мытья посуды и повернулась к ней. Не трудно было догадаться, о чем именно она хочет поговорить, но как я могла оставить свою мать на растерзание болезни? Ее глаза были наполнены печалью, будто она знала больше меня. Мне было даже сложно представить, что она, в такой день, может от меня скрыть какую-то вещь. — Я никогда не перестану за тебя бороться. Ты для меня навсегда останешься самым дорогим человеком в жизни. Можешь забыть слово «не стоит». Я пойду на все, чтобы тебя спасти, — на последних словах мой голос немного дрогнул, выдавая мое состояния. Я терпеть не могла себя за отсутствие самоконтроля. Мама опустила глаза в пол и тяжело вздохнула. У меня с ней была некая нить, из-за которой я буквально чувствовала ее боль и переживания. Внутри что-то ныло, подсказывая мне, что я долго не смогу наслаждаться покоем. Я не часто говорила это, но я, в тот момент, боялась. Каждая клеточка моего тела подсказывала, что все не может быть так просто.  — Я предлагаю приготовить стейки. Крис приедет голодным, нужно будет накормить парня, — мама говорила с прежней интонацией, как и раньше. Я ухмыльнулась ее словам. Стараясь собрать себя по осколкам, я повернулась к моему лучику солнца и согласилась с ней. Имела же я право, в кой то веке, повеселиться с мамой. Тем более наши «вкусные» вечера всегда проходили забавно. Она вечно давала мне советы, как нужно готовить будущему мужу, или как лучше не делать соус. Нам нравился такой порядок. Идиллия, ничего больше. Провели мы так часа два, не меньше. И теперь, наша кухня была похожа на какой-то свинарник. Мы смеялись от души, вспоминая моменты из моей юности, а от парочки нравоучительный уроков я не смогла улизнуть. Обычно я делала свой фирменный взгляд, который так не любила мама. На душе становилось легче, но тревога никуда не пропала. Да разве была тогда какая-то разница? Мама начала расставлять тарелки на обеденный стол, а принялась отмывать кухню. Порой я находила муку в самых неожиданных местах: на полках, на подоконнике, но поразил меня кусочек мяса на боковой стороне холодильника. Улыбаясь самой себе и думая, насколько мне сейчас хорошо, я не заметила, что привела в порядок всю кухню. Стряхнув оставшуюся муку с рук, я сняла фартук и подошла к маме. Мне резко захотелось оказаться у нее в объятия. Когда мне было лет восемь, я очень сильно боялась грозу, поэтому сразу же хватала свою подушку и неслась в родительскую спальню. Меня пытались отучить, но это было бесполезно. — Дамы, чем у вас так вкусно пахнет? — радостный голос Криса заставил оторваться меня от мамы, которая была уже готова расплакаться. Мы снова рассмеялись, но у меня было такое чувство, что этот смех похож на начинающуюся истерику. — Вот только не надо плакать. У Криса получилось сделать такую рожицу, от которой я стала еще сильнее улыбаться и начала стирать слезу со своей щеки. Да, я его любила. Этой чистой и искренней любовью, что только существует в этом мире. Отойдя наконец от мамы, я побежала к своему жениху. Мне захотелось почувствовать себя маленькой девочкой, поэтому я просто прыгнула в его объятия. Меня поймали его сильные руки и прижали к себе. Я снова почувствовала этот еле уловимый запах мяты. Я ощущала, как он закапывается в мои распущенные волосы. Он был спокоен и мне казалось, что это передавалось и мне. Но я продолжала переживать. — Так, достаточно, сейчас вся еда остынет, — с наигранной серьезностью говорила мама, указывая на наши места. В обнимку мы дошли до стола, на котором уже красовались наши стейки, два салата и несколько закусок. Мы уселись за нашу трапезу и первые минут двадцать молчали. Молчание было не неловким, и это не могло не радовать. — Ви, Миссис Стюарт, у меня есть одна идея и я хотел бы с вами ей поделиться, — как-то слишком официально начал Крис, заставляя нас с мамой отложить вилки и обратить на него внимание. Он положил свою руку поверх моей и улыбнулся. — Не томи, — возмутилась я. — Так вот, у меня есть знакомый, который, возможно, сможет помочь нам финансово. Я сегодня встречался с ним, и он готов поговорить с нами завтра, у себя в ресторане где-то примерно в шесть часов вечера, — если у меня тогда не отвисла челюсть, то она сделала это на следующую секунду. Я не могла поверить ему и его словам. Неужели у нас все вернется на круги своя? Мы переглянулись с мамой, но я все еще недоверчиво покосилась на Криса. Я боялась, что он просто пошутил. — Ви, все хорошо? — мое сердце выскакивало из груди, а руки стали ватными. Однако это не помешала мне почти подпрыгнуть и обнять Криса. Моего ангела хранителя — человека, который не раз спасал мне жизнь. — Спасибо, — это все, что я смогла сказать, перед тем как заплакать. Мама была примерно в таком же состоянии, но она будто не хотела это принимать. Я непонимающе смотрела на нее, но та лишь отрицательно помотала головой. Я видела, насколько ей не нравилась эта идея. Но я не понимала, почему она так отчаянно старается отвергнуть всякую помощь. Возможно, для меня это было слишком сложно. Весь оставшийся вечер мы сидели и просто разговаривали: начиная с книг заканчивая занавесками в нашу с Крисом квартиру. Мы долгое время планировали жить вместе, но все как-то не получалось. Что-то срывалось, либо мы оба были заняты. Из-за сложного учебного графика, мне пришлось уйти с работы, а тут находить квартиру. Я знала, что это по большей части отговорки, только я ничего не могла поделать с собой. — Я не хочу, чтобы вы туда ехали. Слушай материнское сердце, я не желаю тебе зла, но там что-то произойдет. Там будет кто-то, кто сможет испортить твою жизнь. Да, я не могу это объяснить. Я это просто чувствую. Ви, пообещай мне, что, хотя бы, будешь осторожной, — мама держала мое лицо руками, смотря мне прямо в глаза, которые проникали мне в душу. Крис уже ушел, поэтому мы могли открыто поговорить. Если бы я не была в состоянии полусонной панды, то мы бы это и сделали. — Обещаю. Я очень устала, пойду спать. Спокойной ночи, мам, — я была не в состоянии испытывать эмоции. Я бежала, как всегда, по жизни. Я убегала от своих проблем и никогда не смотрела им прямо в лицо. Вот он мой недостаток.