Такой, как ты

-Артур!!!!!!!!!!! – мое сердце словно останавливается, а мир проваливается под ногами. Поведение тут же становится неадекватным, и я даже не могу трезво мыслить. Коттедж горит, и я кидаюсь к нему, не в силах обуздать чувства. Сильные, я бы даже сказала, стальные руки тут же обхватывают меня, останавливая и прижимая к себе, и как бы я не пыталась выбраться из этих оков – все тщетно. Только с губ срывается то ли крик, то ли плач. -Кендалл! – Джеймс как куклу передает меня другу, и тот точно так же не дает мне сделать хоть шаг вперед, не смотря на все крики, мольбы и даже угрозы, которые льются с моих губ болезненным потоком. Я даже не помню, в какой момент Джеймс отобрал у меня свой пиджак, когда передавал опеку надо мной Кендаллу, но прямо сейчас парень окунал его в фонтан в нескольких шагах от нас. Я не понимала, что он делает, ведь была слишком занята истерикой, но когда увидела, как Джеймс огрызается к Эйприл, после чего подбегает к коттеджу – завопила еще громче. Мое сердце уже второй раз попустило один громкий, болезненный удар в тот момент, когда капитан, накинув на себя мокрый пиджак и прижав его рукав к лицу, скрылся в очертаниях коттеджа. Я тут же словно перестаю чувствовать свое тело. Оно обмякает, но я не падаю в обморок, а просто всхлипываю, в объятиях Кендалла, понимая, что два самых дорогих моему сердцу мужчины сейчас в горящем здании. Шмидт поддерживает меня, ведь если бы не его руки, на которых мое тело безвольно обвисло – я бы уже давно упала, не в силах стоять на дрожащих ногах. Эйприл принимается меня обнимать, прижимаясь к моей голове своей и шепча что-то успокоительное, пока я не чувствую ничего, кроме безумной паники и страха. Я не могу потерять Артура, как и не могу потерять Джеймса – этот будет диагнозом для меня, ведь я сойду со своего долбанного ума окончательно. Стояло счастью своими теплыми лучами просочиться в мою жизнь – все вновь затянуло мраком и болью, подкашивая мои ноги. И я не знаю, чем заслужила подобную агонию, которая сейчас происходит не только в моей голове, но и груди, но мое бедное сердце пытается пробить ребра. Вдох, выдох, громкое сердцебиение и каждая секунда, равная иголке, которую засовывают тебе под ноготь – я чувствую себя в аду, всхлипывая. Звуки сирен становятся все громче, ведь со временем они пробиваются через писк и шум в моих ушах. Каждый вдох наполнен жгучей болью, словно этот огонь выжигает все внутри меня. Все, что я могу – плакать и мысленно молиться, пока мое сердце вылетает из груди. Рядом останавливаются две больших машины – одна пожарная, вторая – принадлежит парамедикам. Начинается суматоха, и Кендалл отпускает меня, понимая, что я больше не кинусь к огню, ведь мысленно я ушла в себя. Эйприл тут же занимает место парня, который подбегает к пожарным и рассказывает им всю ситуацию и сколько примерно людей должно быть внутри. Парамедики предлагают помощь, но Эйприл говорит, что мы в порядке, не подпуская никого ко мне. Вновь повторяя молитву, я подношу глаза к небу, пока по лицу струятся слезы. Я молю, чтобы все прекратилось, и чтобы они были в порядке. Это кажется просто невозможным, но я умоляю Бога и Лорел прийти ко мне на помощь. Еще один миг и я опускаю глаза. Что-то заставляет меня взглянуть на коттедж, в который уже собирались входить пожарные. Громкий кашель и вот, из дыма выбегает согнутый пополам мужчина, покрытый темным налетом грязи, прижимая к груди что-то замотанное в свой пиджак. Мужчина громко кашляет, и его слегка заносит, но его тут же подхватывает один из пожарных, предоставляя свое плечо. Я на секунду застываю, широко распахнув глаза, и когда прихожу в себя – тут же срываюсь с места, кидаясь к Джеймсу и своему малышу со всех ног. -Мужчина, - кашляя и сгибаясь еще сильнее, говорит Джеймс. – Около 50 лет, зовут Гарольд. Я не смог его найти, но он должен быть там. Пожарные передает информацию по рации, суета продолжается. И даже не смотря на то, что несколько пожарных уже внутри коттеджа – находится еще один, который останавливает меня, не разрешая подбежать ближе. Как мой сын? Почему Джеймс не разрешает пожарному забрать его из своих рук? И почему он все еще не снял с него пиджак? ЧТО С НИМ? Кажется, я знаю ответ, но не могу даже заставить себя подумать о нем, так что мои паника и безумие только усиливаются. -Там мой сын! – воплю я, умоляя. – Пожалуйста, пропустите! Там Артур! -Там небезопасно! -Пожалуйста, дайте мне пройти! Мой малыш! Он у Джеймса! Молю, дайте мне пройти! Не знаю, что именно убеждает пожарного – мои мольбы или большие, наплоенные страхом и болью глаза, но он пропускает меня. Шаг, второй и я уже совсем рядом, как вдруг встречаюсь с глазами Джеймса и застываю. Внутри словно все немеет, а по позвоночнику пробегается холод. -Нет, - срывается с моих губ. – Джеймс, нет! Он опускает глаза на комочек, который так сильно прижимает к своей груди и медленно, очень осторожно снимает с него свой пиджак, заставляя мое сердце вновь пропустить один болезненный удар, застывая на полу вдохе. Мальчишка шевельнулся, а затем и вовсе повернул голову в мою сторону. Мне кажется, что мир едет под ногами, когда я встречаюсь с его большим, до смерти перепуганным взглядом. Заплаканные глазки, измазанное сажей лицо, дрожащее маленькое тельце и трясущаяся нижняя губка – он выглядит слишком хрупким и раненым птенцом, который нуждается в своей маме. Не осознаю, как срываюсь с места и тут же кидаюсь к этим двум, обнимая их, что есть сил и всхлипывая как ненормальная. Одна рука обхватывает Джеймса за шею, вторая – Артура. Мы так и стоим несколько секунд, не в силах даже шевельнуться. Затем, наступает самый счастливый миг в моей жизни – я обцеловываю прилипшего к Джеймсу Артура, кажется, несколько сотен раз, повторяя, что все хорошо. Нашу идиллию прерывают парамедики, убеждая меня, что Артуру требуется медицинский осмотр. Я больше ни на миг не отхожу от него, постоянно держа самую маленькую и драгоценную в мире ручку в своей ладони, ведь Артур напрочь отказывается меня отпускать. Думаю, я даже рада такому повороту, ведь, кажется, я сама не в силах отпустить его. Объятия, поцелуи и слезы Эйприл, взволнованный Кендалл и эти безумные взгляды в сторону пылающего коттеджа – почему Гарольда все еще не нашли? Что происходит дальше – я не знаю, ведь миловидная блондинка-парамедик настаивает на госпитализации Артура в больницу. Джеймс тоже едет с нами, ведь вторая женщина парамедик латиноамериканского похождения заставила его сесть в машину из-за наличия нескольких ожогов. Внутри скорой помощи Артур наконец-то перестает плакать, подчиняясь тете-парамедику по имени Лесли, которая постоянно ему улыбается и пытается успокоить, одновременно занимаясь его осмотром. Но малыш все так же дрожит, хоть и пытается быть храбрым, не сопротивляясь кислородной маске и слушая все, что ему скажут. В какой-то момент я нахожу в себе силы оторвать глаза от своего сына и взглянуть на Джеймса. В этот миг он тоже смотрел на меня, так что когда наши глаза встретились – его губы дрогнули в намеке на улыбку. Склоняю голову на прохладный металл какого-то висящего рядом прибора, я возвращаюсь взглядом к сыну и чувствую, как с моих плеч словно снимают огромную, тяжелую ношу. Хоть мне все еще страшно, но уже немножко легче – мой сын жив. И я молюсь, чтобы он был в порядке. Надеюсь, Лорел смогла закрыть его от беды своими крыльями, ведь где-то глубоко в душе я считаю, что она стала его ангелом-хранителем. Не то, чтобы я была особо верующей или религиозной.… Но в такие адские минуты людям нужна вера, ведь только она помогает держаться. В клинике нас с Джеймсом разлучают, вед у него свое обследование, а у нас с Арчи – свое. Кажется, Лорел действительно прикрыла нашего малыша своими крыльями, ведь доктор говорит, что явные симптомы отравления дымов отсутствуют, как и ожоги. Правда, нас оставляют на ночь в клинике, чтобы убедиться, что с малышом все хорошо, выписывая ему кислородную маску на следующие три часа. Может, это нехорошо, но я чувствую, как гора падет с плеч окончательно, и наконец-то дышу полной грудью, поглаживая волосы засыпающего после купания малыша. Как всегда, я пытаюсь дать Артуру все самое лучшее, так что нас размещают в платной палате, где есть телевизор, своя уборная, душевая и даже несколько больших, удобных кресел для посетителей, которые намерены задержаться. Правда, мне это кресло не пригодилось, ведь я легла рядом с Артуром, который все еще держал меня со всех сил за руку. Джеймс появился на пороге палаты уже после того, как Артур заснул. Он выглядел безумно уставшим и опечаленным, и это его прекрасное, но страдающее лицо заставило мое сердце заново разболеться. -Как ты? – чуть слышно спрашиваю, поднимаясь на ноги. -В порядке, - Джеймс вздыхает, после чего обходит меня и наклоняется к малышу. От него все еще несет копотью, потом и дымом, и этот запах забивает мне ноздри. – Лучше расскажи, как он. -Доктор сказал, что все будет хорошо. -Слава Богу, - облечено выдыхает парень, после чего пробегается рукой по волосам Артура и целует его в лоб. – Все хорошо. -А… Гарольд? – решаюсь спросить я. Мой голос очень, очень тих и слаб. – Ты не знаешь, как он? -Он в реанимации. Это все, что мне известно. Я на секунду зажмуриваюсь, понимая, что худшие опасения подтвердились – все очень плохо. Период страха и тревоги все еще не закончился. И я даже не знаю, как ответить в этой ситуации, так что с моих губ срываются только тихие слова сочувствия: -Мне жаль, Джеймс. -Мне тоже. Капитан еще несколько секунд смотрит на моего малыша, поглаживая рукой его маленькую, чуть запрокинутую в сторону головку, словно не может заставить себя прекратить. В его глазах горят огоньки заботы, смешенные с переживанием и волнением. Кажется, Маслоу действительно привязался к нему. Такой взгляд, как у него сейчас, говорит больше, чем все слова на свете. -Джеймс, тебе нужно домой, - решаюсь предложить я. На удивление, он кивает, соглашаясь. -Да… Точно. Я уже вызвал такси. -Выспись, ладно? Ты очень устал. Джеймс тут же недовольно хмурится, покосившись на меня. -Я приму душ и сразу же вернусь. Тебе нужна нормальная одежда. -Не обязательно. Тебе нужен отдых. -Лекси, - он закатывает глаза. – Ты бы смогла остаться дома? Отрицательно качаю головой, заставляя Джеймса натянуто усмехнуться. Он еще раз проводит рукой по волосам малыша, после чего направляется к выходу. -Скоро буду. -Джеймс! – громче, чем следовало, произношу я, пытаясь остановить парня, который уже потянулся к дверной ручке. Большими шагами пересекаю палату, и со всех сил обнимаю его, прижимаясь к большой, мускулистой груди капитана головой. Его руки сомкнулись вокруг меня, а нос зарылся в моих волосах – кажется, не только я нуждалась в этих объятиях. -Спасибо, - шепчу, сильнее прижимаясь к нему и чувствуя, как слезы скатываются по моему лицу. – Спасибо, что спас его. Ведь если бы… Я не знаю, что бы я… -Тсс, все обошлось. Все будет хорошо. Его рука скользнула по моей спине, утешительно поглаживая ее. В эти секунды мне показалось, что меня ударило током, заставляя внутри все перевернуться. Со мной уже случалось такое. Я уже плакала, прижимаясь к сильной, мускулистой мужской груди. И я готова поклясться, что эти руки уже гладили мою спину в утешающем жесте. Это похоже на дежавю, или на то, что я сошла с ума. Перед глазами появляется картинка: мои слезы, больница, объятия незнакомца. Я тут же отстраняюсь от Джеймса, чувствуя легкое покалывание, пробегающееся по позвоночнику. -Извини, - вытирая слезы и пытаясь взять себя в руки, шепчу я. – Тебе надо ехать. -Все будет хорошо, - повторяет капитан, после чего мягко целует ошеломленную меня в лоб и уходит. Я несколько раз моргаю, прежде чем окончательно вернуть себе трезвое мышление. Господи. Мой мозг обожает зло шутить надо мной, но сейчас…. Что это было? Или, точнее, почему эти объятия уже были в моей жизни? Я возвращаюсь к Артуру, но не перестаю думать о проклятом дежавю. Когда со мной такое случалось? И почему я вроде бы помню и не помню этот момент? Обнимая малыша, я смотрю сквозь стену, пытаясь прийти в себя после этих объятий, которые не выходят из моей головы. Затем, меня вновь словно пронзает насквозь током. Это не мог быть он. Тогда, в больнице, когда умерла Лоло. Я вдруг поняла, что многое из того дня не помню, и это – очередной подарок моего мозга, который в этот раз пытался защитить меня от боли, удаляя воспоминания о худшем дне в моей жизни. Помню, как Лорел упала, помню, как меня вышвырнули из палаты. Затем... Картинки становятся туманными. Именно по этой причине я даже не помнила лицо человека, который обнял меня, пытаясь утешить. Меня не интересовал тот мужчина, и я даже не пыталась вспоминать его до сегодня, ведь он был просто песчинкой в море моей боли. Но сейчас… Он стал важным. Я пыталась пробраться сквозь пелену воспоминаний, чтобы увидеть его лицо, но у меня ничего не получалось. Но это никак не мог быть Джеймс… или? Я вдруг вспомнила, что папа поздоровался с ним как со старым знакомым. Все стало на свои места. Сегодня был один из худших дней в моей жизни, как и тогда. И в минуты моего сумасшествия, боли и мук Джеймс был рядом. Это казалось чем-то большим, чем просто совпадением. Кажется, такие случаи называют судьбой, верно? Неужели он именно тот человек, которого послали мне высшие силы для того, чтобы я не сошла с ума от агонии? Подсознательно, я не хочу верить, что это совпадение, но убеждаю себя, что это и есть простое стечение обстоятельств. Звонок Эйприл спасает меня от раздумий на тему Джеймса и моей судьбы, так что я безумно благодарна ей. Она все еще взволнованна, говорит, что уже собирается к нам в клинику вместе с Кендаллом, но я отговариваю ее от этого. Зачем им тащиться сюда посреди ночи? Мы с Артуром в порядке, а Гарольду этим не поможешь. Отговорить ее – самое сложное задание в мире, ведь эта блондинка бывает непреклонна. Наш разговор затягивается, и я даже не замечаю, когда Джеймс возникает в палате. Он стоит, облокотившись об дверной косяк, и наблюдает за нами с Арчи в темноте, даже не шевелясь, пока я тихонько перешептываюсь с подругой. -Она упрямая, да? – голос капитана заставляет меня подпрыгнуть, перепугавшись. -Определенно. Если решила – прет как танк. Джеймс подходит к нам с Арчи и протягивает мне пакет со сменной одеждой. Только сейчас я замечаю на его ладони белую марлевую повязку, которая скрывает под собой ожог. Господи. Я забываю, как дышать. Он тут же заводит руку за спину, пряча свою рану, которая, кстати, не единственная в своем роде, ведь я вспомнила, что в карете скорой помощи Лесли обрабатывала не только его руку, но еще ногу и бок. -Джеймс… -Лекс, это ерунда. -Ты не должен был, - чувства тут же овладевают мной, заставляя слезы подкрасться к глазам. -Если бы мне пришлось войти в полыхающий коттедж еще раз, и даже если бы ценой спасения Артура была моя жизнь – я бы все равно повторил то, что случилось сегодня. Может ты и не заметила, но мне дорог этот мальчик. Эти слова, они сражают наповал. Что сказать в ответ на такое прекрасное откровение, которое задевает за самую душу и заставляет сердце провалиться в пятки? Минутная слабость – и вот, я уже поднимаюсь на носочки, после чего мягко, даже робко целую его, пытаясь сказать этим все то, что заставили меня чувствовать его слова. Все мои страхи отступают, когда он отвечает на поцелуй. Недолгий, но сладкий и наполненный всей нежностью, на которую я способна, поцелуй. -Переоденься, - чуть слышно бормочет капитан, прислоняясь к моему лбу на мгновение. -Хорошо. Еще несколько секунд и я наконец-то отстраняюсь, ведь понимаю, что еще секунда и я вновь его поцелую, а это, наверное, будет лишним. Лишним, ведь я не понимаю, что происходит между нами. Это все еще игра? Или просто всплеск эмоций, который выливается наружу подобным путем? Я должна все понять, но.… Не сегодня. Мой мозг слишком устал, чтобы думать. Я истощена как морально, так и физически. Не важно, что это. Я просто хочу, чтобы эта иллюзия не заканчивалась. Джинсы, рубашка в клеточку – Джеймс определенно знал, в каких вещах мне будет комфортно. Как всегда воспитанный в этом плане, капитан покинул палату, пока я переодевалась, предупредив меня, что направляется проведать Гарольда, ведь не находит себе место. Я честно пыталась дождаться его, но стоило мне прилечь на подушку – тяжелый день дал о себе знать. Мои глаза, как казалось, закрылись всего на секунду, а когда открылись – Джеймс уже сидел в кресле напротив больничной кровати. Он смотрел в окно, а его мысли, кажется, унесло далеко от этого места, так что я смело рассматривала каждый миллиметр его лица, наслаждаясь картиной. Джеймс чертовски привлекателен. И не потому, что у него идеальные пропорции лица, ровный нос, зеленые, глубокие глаза или пухлые, вылепленные богами губы. Есть в нем что-то еще, и оно подобно магниту для женщин, который пленит и покоряет своей власти. Может, это его харизма, может – внутренний стержень, а может – огромная душа, которую он всячески пытается замаскировать под маской плохого парня. Капитан поворачивает голову, и мы встречаемся взглядами – мир замирает. Молчу, мысленно подписывая окончательное заключение – тогда в больнице был точно Джеймс. Я вспомнила это, когда он посмотрел на меня. Его взгляд словно заставил воспоминание воспроизвестись в моих мыслях как видеоролик, в котором я наконец-то вспомнила его лицо. Но самым крупным планом, почему-то, мне вспомнился именно этот зеленый, пронзительный взгляд. -Это был ты, - мой голос тих, и даже слегка безумен. – Всегда был ты. Он вскидывает вверх бровь, пытаясь понять меня, так что я продолжаю: -Четыре года назад. В больнице «Санта Моника». -Медосмотр, - кивая, соглашается капитан, а его гримаса сменивается пониманием. – Думал, ты помнишь. -Я не помнила.… До этого дня. Это звучит странно, но сегодня у меня было дежавю… И я вспомнила. Вспомнила, что в тяжелейшую минуту в моей жизни ты был тем, кто протянул мне руку помощи. -Так поступил бы любой. -Не в этом дело. Я… Я просто хочу сказать спасибо, Джеймс. Спасибо, что в худшие моменты моей жизни ты был рядом. -Я все еще здесь, если понадоблюсь. Усмехаюсь, углубляясь в свои мысли, в то время как он не сводит с меня глаза. Раньше этот жест капитана смутил бы или бы вообще разозлил, но не сегодня. Сейчас мне нравится, что он смотрит именно на меня. Сон Артура был таким неспокойным, и когда он вновь зашевелился – я тут же стала гладить малыша по волосам. Кажется, именно этим я его и разбудила, ведь малыш открыл глазки, схватив меня за руку: -Мама! -Я здесь, - тут же бормочу, прижимая малыша к себе и целуя его перепуганное личико. Ему определенно приснился кошмар, и это ничуть не странно после того, что он пережил. – Все хорошо. -Где папа? – кажется, Артур готов расплакаться прямо сейчас, сжимая мою руку сильнее. – Папа! -Эй, - Джеймс тут же покидает кресло и становится на колени возле больничной койки, а его рука обхватывает свободную ручонку Артура. – Я здесь. Папа рядом. Артур всхлипывает, все еще не в силах отойти от кошмара. -Мне страшно, - признается малыш, и я тут же целую его, прижимаясь носом к мягкой, любимой щечке. -Все хорошо, - уверяет малыша Джеймс. – Спи, а я буду здесь, беречь твой сон, обещаю. -Только не уходи, - умоляет мальчишка, и Джеймс тут же кивает, целуя его ладошку. -Никогда. Проплакав еще несколько минут, Арчи наконец-то успокоился и вновь уснул. Убедившись, что Артур спит, Джеймс поднялся на ноги, после чего постарался как можно тише передвинуть кресло к больничной койке. Я только молча наблюдала за ним, не зная, что сказать, да и слов, в принципе, не хватало. Папа. Я просто думала об этом слове, и о том, как оно звучало несколько минут назад. Это было так… Господи, Артур действительно звал папу, который тут же прибежал на его зов, открывая свое сердце мальчишке. Может, между нами с Джеймсом была игра, иллюзия, но это.… Именно эта связь между моим мальчиком и этим мужчиной была реальной. Вскоре Джеймс уснул, умостившись в кресле и все так же не выпуская руку Артура, а его сопение как всегда послужило мне колыбельной. Ночь тянулась медленно, и даже когда я спала – чувствовала бег времени. Постоянно просыпаясь, я как сумасшедшая оглядывалась по сторонам, после чего сильнее прижималась к Артуру, украдкой целуя малыша и невыносимо боясь потерять его. Страх все еще жил в моей груди, и, думаю, именно из-за него я не могу спать, хоть и безумно хочу вырубиться до самого утра. Очередной раз проснувшись, я взглянула на часы и вздохнула. Затем, что-то заставило меня поднять глаза и застыть. Возле нашей небольшой больничной кровати стояла девушка. Ее лицо было обеспокоенным, и от этого казалось еще красивее, а большие глаза смотрели прямо на меня. -У тебя такое лицо, словно ты увидела привидение, - прошептала блондинка, усмехнувшись. -Я сплю, да? – кажется, мое сердце сейчас просто пробьет дыру в ребрах, так сильно колотиться. -А разве может быть иначе? – Лорел вновь усмехается, присаживаясь на краешек постели. Я тут же аккуратно сажусь и, пользуясь моментом, протягиваю руку к блондинке, переплетая наши пальцы. -Ты здесь, - все, что срывается с мох губ, в добавку с проблеском слез в глазах. -Я всегда здесь. Усмехаюсь, опуская глаза в пол и пытаясь собраться с силами и не разрыдаться, хоть это и очень сложно. Я не знаю, как такое возможно, но это уже второй сон, который кажется таким реальным. Я чувствую каждую его мелочь, а главное – Лоло здесь. Я вижу ее улыбку, чувствую тепло руки, хоть и понимаю, что она мертва, но я все равно нахожусь рядом с ней. -Ты видишь то, что вижу я? – Лорел с теплом смотрит в сторону Артура, а затем ее взгляд скользит к спящему Джеймсу и его руке, которая все так же держится за ручку малыша. Я отрицательно качаю головой, ничего не понимая. В ответ Лорел только усмехается краешками губ. -Я вижу то, как трое совершенно разных людей стали одним целым, Алексис. -Это лишь иллюзия. Мы притворяемся, играя свои роли. -Ты ошибаешься. Перестань отрицать очевидный факт – вы стали семьей, сами того не заметив. Поджимаю губы, не зная, что ответить, ведь она права. Это выглядит слишком по-семейному настоящим. Если бы все было игрой, включая чувства, Джеймс не кинулся бы за моим ребенком в горящий дом, рискуя своей жизнью. И он бы не мучился сейчас в этом чертовом кресле, если бы ему было плевать на нас. Лорел права – мы и сами не заметили, как игра стала реальностью, привязавшись друг к другу. -Знаешь, это прозвучит неправильно, - решаюсь признаться. – Но, не смотря на то, что случилось, сегодня был один из лучших дней в моей жизни. -Лекси, хватит чувствовать себя виноватой за то, что ты улыбаешься и наслаждаешься жизнью! Я хочу, чтобы ты была счастлива, слышишь? -Это совсем неправильно, Лорел. -Неправильно то, что ты все еще хоронишь себя вместе со мной. -Ты меня не поняла. Я не чувствую себя виноватой за то, что я счастлива. Сегодня я вспомнила тот день, когда ты ушла, и не заплакала. И это меня терзает, Лоло. Именно это неправильно. -Оглянись, - губы блондинки расплываются в счастливой усмешке. – Рядом с тобой потрясающий мужчина, который готов рискнуть своей жизнью ради твоего сына. Так же у тебя есть чудный малыш, который не разрешает тебе скучать и чувствовать себя одинокой. Рядом с тобой та милая и смешная блондиночка, и еще один зеленоглазый парнишка с волосами цвета золота. У тебя есть все, что тебе нужно для счастья, и это исцеляет твое разбитое утратой сердце. И в нескольких дюймах от тебя дремлет мужчина, который, однажды обняв тебя, склеил все сломанные кусочки воедино. Время пришло, родная. Ты готова жить дальше. -Возможно, - натянуто усмехаюсь, чувствуя невыносимую грусть. – Но это не значит, что я не мечтаю о том, чтобы проснуться и увидеть твое лицо. -Может, в другой жизни нам дадут больше времени? С наших губ одновременно срывается нервный смешок, после которого сестра бережно касается моего лица, прижимая ладонь к щеке. -Я горжусь тем, что ты наконец-то разрешила себе быть счастливой. И я счастлива, что ты впустила кого-то в свою душу. -Впустила, - вздыхаю. – И я больше, чем уверена, что он разобьет мне сердце. -Возможно. Но лучше разбитое сердце, чем отсутствие желания двигаться дальше. -Почему ты всегда права? – с моих губ не сползает грустная усмешка. -Потому, что я старше. Мы переглядываемся, и эти взгляды теплые, живые. Больше всего на свете я мечтаю, чтобы мой сон был реальностью, и это разбивает мне сердце. -Думаю, тебе действительно пора спать, - замечая, как я пытаюсь подавить зевок, произносит блондинка. -Но я хочу побыть с тобой. -Ночь еще не закончилась, Лекс, и я больше, чем уверена, что она будет казаться бесконечной. Так что ложись и закрывай глаза. Кажется, сестра не шутит, так что я покорно возвращаюсь на подушки, укрываясь. Пытаясь задержать эту прекрасную девушку еще хоть на миг, я протягиваю к ней руку и вновь переплетаю наши пальцы, не отпуская ее. -Не уходи, - умоляю, чувствуя, как сердце сжимается от сладкой, мучительной боли. – Побудь со мной, пока я не засну. -Хорошо, - Лорел усмехается, после чего пододвигается еще ближе ко мне. Свободной рукой, она как в детстве начинает нежно гладить меня по лицу, заставляя губы расплыться в улыбке. -Когда проснешься, помни: иногда, тихая гавань – это две руки, которые крепко держат тебя в самый тяжкий час. Лорел так и продолжает мягкими движениями касаться моего лица, пока я не засыпаю. Да, такое бывает – ты засыпаешь во сне, который кажется совсем не сном. Иногда, наше воображение заставляет нас видеть то, что мы желаем. Я прекрасно осознаю это, но в глубине души все равно верю, что это не просто полеты моей фантазии, а действительно Лорел. Посмотрев 13 сезонов «Сверхъестественного» я просто обязана верить в существование призраков. И проснувшись, я улыбнусь, ведь все-таки буду надеяться, что говорила не сама с собой, а с ней. -Мистер Маслоу, - чей-то шепот заставляет меня проснуться. – Мистер Маслоу, вы просили разбудить вас в четыре утра. Джеймс поднимает голову, рассматривая в темноте шатенку в медицинском халате и пытаясь понять, что происходит. Кажется, не только у меня мучительный сон этой ночью. -Спасибо, - капитан кивает, после чего устало трет глаза. – Я проснулся. Девушка бормочет смущенное «нет за что» и покидает палату, оставляя нас наедине. Джеймс зевает, а затем несколько минут просто лежит в кресле, пытаясь заставить себя подняться на ноги. Выглядит он довольно уставшим, и я впервые замечаю мешки под его глазами. Это определенно не тот капитан, который руководит кораблем – всегда собранный, бодрый и до приторности идеальный. Предо мной настоящий Маслоу – встревоженный, растрепанный, уставший и далекий от совершенства. -Собираешься к Гарольду? – решаюсь прервать тишину. -Угу, - выдыхает мужчина. – Но не знаю, как соскрести остатки себя с этого дурацкого кресла. Я аккуратно встаю, после чего обхожу больничную койку и протягиваю Джеймсу руку, предлагая свою помощь, от которой он не отказывается. Капитан даже не говорит ни слова о том, что не хочет, чтобы я шла с ним, а это значит только одно – в эти секунды даже сам Джеймс Маслоу нуждается в поддержке. Попросив медсестру приглядывать за палатой, мы отправились в отделение реанимации, где просидели около тридцати минут, прежде чем к нам наконец-то вышел врач. Джеймс поднялся на ноги, но заметив выражение лица мужчины в зеленой робе, тут же прирос к земле. -Мы сделали все, что могли, - слова врача служат ударом под дых, так что я цепляюсь пальцами в руку Джеймса чуть выше его локтя, чувствуя, как ноги подкашиваются. Мужчина выражает свои соболезнования, а после рассказывает о том, как проходила операция. Кажется, после слов «обугливание ткани» и «некрэктомия» я мысленно падаю в обморок, чувствуя, как сердце обливается кровью. В ушах начинает шуметь, а ком застревает в горле, подгоняя слезы к глазам. Джеймс слушает мужчину в зеленом с серьезным, непоколебимым видом, постоянно кивая и задавая попутные вопросы, в то время как я впиваюсь ногтями в его руку и чуть ли не скулю. Может, я знала Гарольда не так уж и долго, но это не отменяет того, что он был хорошим человеком, который был добр ко мне и моему сыну. Так что новость о том, что в мире стало на одного замечательного, сердечного и ласкового мужчину меньше поглощает меня, причиняя боль. Когда доктор уходит – Джеймс все так же стоит, как скала, даже не шевельнувшись. Правда выражение его лица меняется – глаза округляются, рот чуть приоткрыт. Он выглядит не просто ошеломленным, а даже слегка безумным. -Джеймс? – чуть слышно произношу я, чем привожу парня в сознание. -Нужно сообщить его дочери, - бормочет Маслоу, хлопая себя по карману в поисках телефона и пытаясь сделать то самое каменное лицо, за которым он прячет свои эмоции, но на этот раз у него ничего не получается. – Она уже едет сюда, но я должен позвонить и… -Остановись, - переступив через свои собственные эмоции, я полностью запрещаю себе раскисать. Эта сила во мне появилась в тот миг, когда я поняла, насколько сейчас Джеймс беззащитен, и насколько он ранен, хоть и пытается не показывать это. Так что желание помочь ему становится сильнее моих собственных эмоций. Он все еще ищет в своих карманах телефон, так что я хватаю его за руки, останавливая и заставляя взглянуть на себя. -Мне очень жаль, - заглядывая в его налитые болью глаза, шепчу я. – Очень, очень жаль. Обнимаю капитана так сильно, как только могу, пока с губ срывается что-то тихое, успокаивающее. Джеймс сначала колеблется, но все же обнимает меня в ответ, принимая помощь и разрешая мне видеть свою уязвимость, снимая с плеч тяжелую оболочку притворного спокойствия. Он говорил, что Гарольд вырастил его, так что разбитость Джеймса вполне объяснима – капитан любил этого мужчину как члена семьи. И мне действительно жаль, что этот потрясающий день закончился таким кошмаром, как пожар и смерть прекрасного человека – Гарольда Уилкинсона. -Как ты? – чуть слышно спрашиваю я, вернувшись в палату с двумя стаканами кофе в руках. Солнце уже лениво просыпалось и начинало согревать лучами стены клиники, а тьма отступала, оставляя позади длинную, адскую ночь, которая действительно тянулась вечно. Джеймс пожимает плечами, мол, сам не знает как он. На душе тут же начинают скрести кошки, стоит только взглянуть на его измученный, усталый вид. Никогда не думала, что безэмоциональное выражение лица может нести в себе столько боли. Может, именно такое лицо видели мои родители последних 4 года? Каждый мой день сопровождался минимальным количеством улыбок и максимальным безразличием ко всему миру, и я только сейчас осознала, насколько их это ранило. Они потеряли старшую дочь, а с лица младшей была стерта улыбка и желание жить - я была очередной болью, хоть они и не говорили об этом. Кажется, мне нужно просить прощение за то, какая я эгоистичная дочь, ведь закрывшись в себе, я и не думала о том, что могу ранить родителей. А я ранила. Каждый день. -Держи, - протягиваю Джеймсу бумажный стакан с кофе, после чего присаживаюсь на край кушетки прямо напротив кресла капитана. -Спасибо, - он вздыхает. – Но я не хочу. -Я не заставляю тебя есть, но кофе ты выпьешь, - кажется, я перебарщиваю с полномочиями, но слишком ушедший в себя Маслоу кивает и через некоторое время все-таки пригубливает стакан. -Как такое возможно? – после, как мне показалось, вечной паузы, прерывает тишину капитан. – Еще несколько часов назад я обменивался с Гарольдом рукопожатием, а сейчас – его нет. - Я не знаю, - нервно тереблю стакан в руках, растерявшись. В таких ситуациях слова сами исчезают, расползаясь в разные стороны как муравьи в разрушенном муравейнике. Я читала нечетное количество книг и статей о горе, о том, как с ним справиться, что сказать скорбящему человеку. Но все эти знания просто в один момент испарились из моей головы, оставляя по себе только страх взболтнуть лишнего. Кажется, друг из меня, мягко говоря, никудышный. -Почему всегда умирают замечательные люди? – в голосе Джеймса слышаться нотки злости и обиды на вселенную. – Почему, черт возьми, он умер, а какой-то убийца, лишивший человека жизни, где-то там продолжает наслаждаться будущим? Я узнаю то, что сейчас происходит с Джеймсом. Это – вторая стадия горя, которую называют стадией «гнева \ агрессии» -Я тоже задавала себе этот вопрос, - признаюсь, чувствуя, как воспоминания порождают мурашек, струящихся по коже. – На что мама ответила мне: «будь ты в цветочном саду, в первую очередь ты бы сорвала самые красивые цветы, верно?» Джеймс натянуто усмехается, после чего делает глоток кофе и вновь уходит в свои мысли, кажется, забывая даже о нашем с Артуром существовании. -Джеймс, - привлекаю к себе его внимание, и только после того, как встречаюсь с его стеклянным, даже пустым взглядом, продолжаю. – Не уверена, что должна это говорить, но я хочу, чтобы ты знал – я переживаю за тебя. -Я в порядке, - опять его губы дергаются в намеке на эту пронизанную фальшью улыбку. -Так же, я хочу, чтобы ты знал, что ты не один, Джеймс. Больше нет. И если я буду нужна тебе – я рядом. Капитан отставляет кофе в сторону и протягивает ко мне руку, пока его глаза выдают самое сокровенное – Маслоу хочет, чтобы его обняли. Даже не мешкая, я иду к Джеймсу и сажусь к нему на колени, после чего обвиваю парня как плющ. Обнимая капитана, я мечтала отдать ему каждую частицу тепла, которое маленьким огоньком тлело в моем сердце. Мне хотелось обнимать его так крепко, чтобы он действительно понял, что дорог мне, что я хочу разделить эту боль на двоих и не дать ему утонуть в ней. Все, чего я хотела – просто помочь Джеймсу пережить этот и каждый следующий день, будучи тем, кем обещала быть – его опорой. *** Грустно вздохнув, я пригладила наэлектризовавшиеся волосы и взяла в руки клатч. Кажется, пора выдвигаться. Я даже и представить не могла, что в этом путешествии мне пригодиться по-настоящему черное, траурное платье, так что пришлось обратиться за помощью к Али, которая любезно одолжила мне одно из своих. То черное платье, в котором я ходила с Эйприл в клуб – слишком вульгарное для такого мероприятия. С каждым годом количество отведанных мною похорон увеличивается в несколько раз, и это начинает пугать. Человеческая жизнь – подобна хрупкой хрустальной вазе, которая в один момент может просто перестать существовать, разбившись об обстоятельства. -Ты готов? – обращаюсь к капитану, который устремил свой взор в окно, даже не шевелясь. Все кардинально поменялось. Шумная подготовка к свадьбе сменилась гробовой тишиной в этом большом доме, разрешая трагедии поглотить каждого члена семьи Маслоу. Со вчерашнего дня Джеймс вел себя очень тихо, а его мысли то и дело уносило в места, недоступные ни одному человеку. Утром мы выписались из больницы, а к обеду уже были дома у семьи Джеймса. Не в силах найти себе место, Джеймс пытался разобраться в причинах пожара, думая, что это мог быть поджег, но ответ оказался совсем не таким, как он представлял – всему виной неисправная проводка. И когда он получил подобный ответ – действительно наступила тишина. И даже Артур боялся нарушить ее. -Готов, - капитан кивает и поднимается на ноги. – Хорошо выглядишь. Киваю, ничего не отвечая. Он сказал это просто для связки диалога или вообще из вежливости. Ложь не только слышалась в интонации, но и доказывалось моим внешним видом – платье было на несколько размеров больше, так что болталось на мне, а туфли совсем к нему не подходили. Даже мои волосы и отсутствие косметики на лице кричали о том, что выгляжу я отвратно. Не решаюсь даже коснуться к нему, ведь Джеймс сейчас похож на ежа, который готов уколоть каждого, кто подойдет ближе, чем следует, так что просто тихонько следую за Маслоу до самой машины. Внутри автомобиля так же царит тишина, тесно переплетенная с глубочайшей печалью – миссис Бёрдж и мистер Маслоу выглядят невероятно разбитыми. За всю дорогу прозвучало от силы 10 слов, и когда мы оказались на кладбище – ситуация только усугубилась. Видеть запухшие лица родственников Гарольда, слышать их плач, который периодично превращался в вой, видеть пред собой закрытый гроб, усыпанный цветами – это тяжелее, чем кажется. С появлением у могилы проповедника, вся семья Джеймса выстроилась в ряд, условно поделившись на пары: Али с супругом, Джеймс с Филиппом, Кристофер с Сарой и мистер Маслоу с миссис Бёрдж. Я же остановилась позади капитана, даже не смея разделить их с братом, ведь не являюсь частью их семьи, да и сегодня не до игр. Даже не смотря на то, что я чувствовала себя лишней среди четы Маслоу, присутствие на похоронах казалось правильным, хоть и причиняло боль. Слушая о жизни Гарольда, я разрешала слезам тихо скатываться по щекам, ведь он был еще лучше, чем я представляла. Это не нормально – плакать на похоронах человека, которого я почти не знала, но сдержать слезы было слишком трудно, особенно слушая всхлипы родственников. Слишком мягкий, сентиментальный человек – вот, кем я являюсь. И в какой-то момент, я сама не поняла, когда громко всхлипнула, слушая речь дочери Гарольда. Джеймс тут же обернулся, а его взгляд выглядел слишком укоризненно, даже не смотря на всю ту печаль, что выражало его лицо. Кажется, он не рад тому факту, что я стою позади, спрятавшись в его тени. Джеймс жестом приказывает «иди ко мне», и когда я отрицательно качаю головой, он просто вздыхает, после чего отступает на шаг назад и становится рядом со мной. -Вернись к семье, - чуть слышно произношу я, вытирая слезы со щек. – Твое место рядом с ними. -Мое место рядом с тобой, - все, что произносит капитан, после чего вновь возвращается взглядом к церемонии. Может, это была просто нужда в поддержке, а может, это его слова так на меня повлияли, но я тут же обвила его руку своими руками, а голову склонила на плечо Джеймса. В какой-то момент, я сама не осознала, как подняла свои заплаканные глаза вверх, и то, что я увидела, заставило мое сердце сжаться еще болезненнее. Гроб опускали в яму, и это был конец. Конец, который заставил глаза капитана наполниться слезами, не скрывая тяжесть эмоций, которые он чувствует. Всхлипываю, уткнувшись носом Джеймсу в плечо и прижимаясь к нему. Кажется, когда он рядом – переносит боль легче. И, может, будь у меня кто-то, кто подставил бы свое плечо, когда умерла Лорел – все было бы иначе, а я не ушла бы в себя. Но время не вернуть, как и не воскресить мою сестру, так что я просто прижимаюсь к Джеймсу и благодарю бога за то, что он послал мне человека, с которым во мне больше силы, чем когда-либо. С Джеймсом я сильнее не только ради него, но и ради себя. С ним, кажется, я живее, чем когда-либо в своей жизни. Когда церемония закончилась, мы вернулись домой. Дорога была наполнена очередной тишиной, правда, даже в машине я держала Джеймса за руку, склонив голову на его сильное, мускулистое плечо. -Давно он уснул? – чуть слышно спрашиваю у Эйприл, переступая порог кухни. Пока мы были на похоронах, они со Шмидтом вызвались приглянуть за Арчи и малюткой Эммой, так что мы с Али были безумно благодарны им. -Может, полчаса назад, - Эйс пожимает плечами. – Я и сама задремала, так что не могу назвать точное время. -Пойду к нему, - бормочу, уже намериваясь улизнуть из кухни, но не тут-то было. -Он спит с Эммой в гостевой спальне, и если ты разбудишь хоть одного из этих маленьких монстров – я тебя лично придушу. Мы с Кендаллом еле уложили их. -Ладно. Присаживаюсь на табуретку, склонив голову на руки и вздохнув. День тянется невыносимо долго, и пусть сейчас только обед, я уже безумно устала. -Как ты? – блондинка садится напротив, после чего осторожно задает свой вопрос, изучая выражение моего лица. – Выглядишь не очень. -Я в порядке. Просто чувствую себя выжатым лимоном. -Сложные несколько дней, - Эйс вздыхает. – Думаю, тебе нужно отдохнуть. Киваю, и после зевка устало потираю глаза. Господи, кажется, если положить на столе подушку – я вырублюсь прямо здесь и сейчас. -Как Джеймс? -А как он может быть? – пожимаю плечами. – Ты же знаешь его, Эйс. Вся эта маска внешнего спокойствия скрывает внутри рану, нанесенную утратой. Эйприл кивает, и говорит, что это действительно в стиле капитана. Мы болтаем еще некоторое время, и, когда на кухне появляется Сара – я говорю, что засыпаю на ходу и ухожу, ведь сейчас у меня просто нет сил на возможные стычки с ней. По дороге я тайком заглядываю к Артуру, и мои губы расплываются в легкой усмешке, когда я вижу, что Кендалл спит с детьми, обняв малышей. Я думала, что сейчас прилягу рядом с ними и подремлю, но так как мое место занято – направляюсь в нашу с Джеймсом спальню. После того, как мы приехали домой – он выпил стакан бурбона и ушел в неизвестном направлении. Конечно же, я сделала вид, что не видела, как он пьет, и как уходит куда-то, но это далеко не значило, что мне на самом деле все равно. Даже разговаривая с Эйприл, я все время думала о том, как он и чем он занят, бесконечно волнуясь о капитане. Я знаю, что не должна так сильно переживать, но не могу ничего с собой поделать. Джеймс мне дорог, а я привыкла отдаваться до последней клеточки людям, которых я люблю. Переступаю порог спальни и застываю. Джеймс. Он лежит на боку, уставившись в стену, и выглядит окончательно разбитым, сломленным. Ему больно, и эта боль отражается в моем сердце, как в зеркале, заставляя прочувствовать всю ее силу. Я думала, он ушел, но Джеймс просто отправился в спальню, где, наверное, думал, никто его и не додумается искать. Мешкаю еще несколько секунд, после чего достаю из шкафа плед и укрываю капитана. Затем, я аккуратно ложусь рядом, забравшись под плед и обняв Джеймса, обвиваясь вокруг него. Он ничего не сказал, но взял меня за обнимающую его руку, сплетая наши пальцы и тяжело вздыхая. Мы так и лежим некоторое время, и когда я уже начинаю проваливаться в сон – Джеймс пробуждает меня, начиная диалог. -Спасибо за поддержку, - чуть слышно произносит парень, начиная выводить легкие узоры указательным пальцем на моей руке. -Я твой друг и это моя работа. -Я не знаю, что со мной происходит, - признается шатен, и я тут же окончательно просыпаюсь, ведь понимаю, что он говорит искренне. – Я не должен быть таким нытиком, я же мужик. Но все, чего я сейчас хочу – валяться в кровати и грустить. Самому противно. -Это нормально, Джеймс. Грустить, когда тебе больно – естественно. -Да, но не человеку с моим званием. -То, что ты капитан корабля, не значит, что ты – робот. Было бы странно, если бы ты не грустил. -Почему ты успокаиваешь меня? – Джеймс оборачивается, и теперь его лицо находится слишком близко. Ох, когда он лежал ко мне спиной, было гораздо легче, если честно, ведь я не видела этих изумрудных, наполненных болью глаз, которые заставляют меня забыть обо всем, что я думаю. -Я не успокаиваю тебя. Моя миссия заключается в том, чтобы ты не чувствовал себя одиноким. Остальное – просто милый бонус. Он чуть усмехается, но молчит. Затягивается пауза, но ей не суждено длиться долго. -Зачем ты это делаешь? – Джеймс бережно, даже с нежностью заправляет прядь волос мне за ухо, заглядывая в глаза. Боже, как же внутри меня все затрепетало в этот момент! -Делаю что? -Меняешь меня, - капитан вновь усмехается, заставляя мое сердечко вылетать из груди. -Я ничего не делаю, Джеймс. -Не правда. Ты остаешься собой, а это пробуждает того парнишку внутри меня, о котором я уже успел позабыть. Ты делаешь меня лучше, Алексис Миллс. Проходит несколько секунд, прежде чем я перевариваю его слова, которые тут же порождают улыбку на моих губах. Не зная, что ответить, я просто пододвигаюсь ближе к капитану и обнимаю его, прислонив голову к его широкой груди. Джеймс же обнимает меня в ответ, так что мы сплетаемся друг с другом и разрешаем себе помолчать. Иногда, такая вот тишина значит больше, чем сотни тысяч ненужных диалогов. Мама говорит, что если тебе есть о чем помолчать с человеком – то это твой человек. И только сейчас я поняла, насколько глубокий смысл у этих слов. Кажется, Лорел была права: тихая гавань – это действительно две руки, которые крепко держат тебя в самый тяжкий час. Джеймс – моя тихая, родная гавань. Надеюсь, что и я его...