«...Such a fool»

prvrln – This is the end — Хоук? — окликнул эльф, толкнув дверь в спальню, чтобы, наткнувшись аккурат на хозяина особняка, немедленно потупить очи. Эван, обнажённый по пояс, высился над небольшим, на низких ножках столиком у камина и внимательно вчитывался в мелкие убористые строки очередного письма-приглашения – по полным губам его блуждала пренебрежительно-скучающая ухмылка, благодаря которой переминающийся с ноги на ногу Фенрис сделал вывод, что содержание расточительного приправленного витиеватой лестью текста ничем не отличается от сотен предыдущих. Наконец маг скомкал тонкий пергамент и, с презрением швырнув его в огонь, мазнул по Фенрису отсутствующим взглядом. — Дай мне немного времени, я сейчас спущусь, — негромко ответил Эван и приложился к изящной, в пыли и налёте паутины бутылке, что держал в руке, щедро вливая в горло остаток старого неваррского вина. — Не задерживайся. Авелин рвёт и мечет, — предупредил эльф, покидая покои. Хоук, действительно потратив всего пару минут, наскоро сменил домашние пижамные штаны на привычный выходной костюм насыщенно-бордовых оттенков с гербом Амеллов на груди, однако, вопреки броским тонам и дорогим тканям, облачение его намеренно подбиралось так, чтобы не стеснять движений в бою и не мешать творимым заклинаниям. Плотные парчовые рукава мягко облегали руки от широких плеч до запястий, тонкой кожи перчатки до локтя оплетали предплечья застёжками, туника – с двумя разрезами от пояса до колена – плавно струилась по рельефным квадрицепсам. Воротник-стойка выгодно подчёркивал сильную шею и чётко вылепленные трапециевидные мускулы, а неброский кожаный ремень с сильверитовой пряжкой – узкую талию. Истинный аристократ, готовящийся к праздной прогулке по сияющему ослепительными солнечными бликами Верхнему городу: весел, раскован и, разумеется, немного пьян… Авелин встретила друга раздражёнными упрёками, Мерриль, искренне улыбаясь, отметила, что он великолепно выглядит, и только Фенрис отвернулся и, нахмурившись, промолчал, не желая слышать чуть томный, с вкрадчивой ленцой голос Хоука и видеть шалый отблеск в его красивых, но словно опустевших глазах. — Куда мы идём, Хоук? — спросила Мерриль, когда Бодан закрыл за ними дверь. — В бордель, моя дорогая, — хмыкнул Эван и кривовато усмехнулся. — О, мне понравился бордель! — с восторгом воскликнула девушка. — Там так красиво! — Мерриль… — покачала головой Авелин. По глумливому каламбуру судьбы или каверзе Создателя, обладающего, как не раз показала практика, весьма изощрённым чувством юмора, «Цветущая роза» располагалась буквально за углом от замка наместника и родового имения Хоука, построенного ещё в ту эпоху, когда разврат на улицах Киркволла не творился столь беззастенчиво и откровенно. Следовательно, и идти пришлось совсем недалеко – но и те краткие мгновения, что разношёрстная компания, набившая оскомину криминальному населению города и окрестностей, добиралась до квартала красных фонарей, Фенрис, хоть и пытаясь заставить себя смотреть в другую сторону, невольно сверлил затылок Хоука, неторопливо вышагивавшего впереди остальных, обеспокоенным, с явственным сожалением взором. С ним давно творилось что-то странное, и его боевые соратники – разделяющие его мировоззрение или нет, но при любом раскладе не остающиеся к нему равнодушными – недоумевали, порой наедине перешёптываясь по поводу метаморфоз, исподволь коснувшихся характера Эвана в течение минувших трёх лет. Он, оставаясь прежним, вместе с тем постепенно стал иным, будто утратил радость бытия и неиссякаемый оптимизм, некогда поддерживающий всех, кто его окружал – родных, близких, случайных знакомых и тех многих, кому он помог. Это далеко не сразу произошло, но вдруг Хоук, титулованный Защитником Киркволла, сквозь череду испытаний пробивший себе путь из никому ненужного беженца на самую верхушку социальной иерархии, обнаружил в себе несвойственную ему доселе привычку к вину. Нет, он не шатался по улицам, распевая похабные песенки, но пил ровно столько, чтобы оставаться в состоянии отрешённой лёгкости, замыкающей его в незримый кокон отчуждённости, непроницаемый для любых попыток до него достучаться. Улыбка его теперь отдавала полынной горечью, а искра, в глубине полихромной радужки отливавшая алым азартом, исчезла, будто чья-то жестокая длань погасила её, посыпав пеплом скорби. Авелин безапелляционно утверждала, что его подкосили чередой последовавшие друг за другом незавидная участь брата и жуткая смерть матери, без тени сомнений считая, что рано или поздно он встряхнётся, и остальные, с ней, в общем, соглашались – все, за исключением Варрика. Гном, обретший в Хоуке преданного друга, практически брата, единственный из их пёстрой «оравы бестолочей» имел верное представление об истинном положении вещей, и к эльфу заметно охладел: когда-то осыпавший Фенриса беззлобно-едкими шутками, ныне с осуждением кривился и мрачно хмыкал в ответ на попытки завязать разговор, но примечательно как раз не это, а то, что Фенрис, известный своим вспыльчивым нравом, его сдержанность считал более чем заслуженной. В конце концов, он сам всё испортил, и в том, что Хоук медленно, но становится не-собой, не виноват никто, кроме его безвольного возлюбленного, оставившего его одного на остывающей постели – мучительно выискивать причины и ковыряться в себе в попытках исправить то, что исправить априори невозможно. — Рада вновь видеть вас, мессир Хоук, — поприветствовала мадам. Сквозь флёр полупрозрачной иронии, Хоук отдал ей галантный поклон и произнёс: — Лусина, вы как всегда очаровательны. Авелин надменно фыркнула. Мерриль, раскрыв рот, с восторгом таращилась на убранство. Фенрис, поигрывая агрессивными желваками, высверливал в плиточном полу причудливые узоры гневным взглядом. — Не уделите ли мне минутку? — кокетливо спросила мадам Лусина и, остановившись рядом с Эваном, свила руки в замок, акцентируя внимание на своей чуть перезревшей, но довольно привлекательной груди. — У меня для вас есть… — она заговорчески подмигнула, — кое-кто. — Поговори с Катриэллой, — велел Хоук, повернувшись к Авелин. — Она обслуживала твоего дворянчика, наверняка знает, где он. Если будет упрямиться – скажи, что я тебя прислал. Я вас догоню, — он покосился на Лусину. — После вас, мадам, — и, кивнув, последовал за ней в дальнюю комнату, где обычно располагались новенькие. — Отвратительно, — сквозь зубы процедил Фенрис. Едва ли бы он сумел объяснить, что считает отвратительным – то, что Хоук, статный и благородный мужчина, самый завидный холостяк Киркволла, делит постель со шлюхами, или то, что всё это происходит из-за него. Из-за него Эван слишком часто ищет утешения на дне бутылки. Из-за него порой покидает границы города и пропадает где-то в одиночестве, возвращаясь с ног до головы густо залитым чьей-то подсыхающей кровью. Из-за него коротает ночи в «Цветущей розе» – Фенрис упрямо отказывался верить, пока однажды не наткнулся на него, хмельного и развязного, с какой-то остроухой, неопределённого пола проституткой на коленях; пока однажды не услышал, как под окнами его особняка сплетничали какие-то местные бездельники. Знал ли он тогда, три года назад, перед рассветом покидая особняк Эвана, что всё обернётся настолько… бездарно? Имел ли хоть шанс догадаться, что, малодушно поддавшись страху, перечёркивает будущее для них обоих – и плевать на себя!.. Хоук такого не заслужил. Как хотел бы Фенрис хоть что-нибудь изменить. Отмотать дни назад, найти тот миг, когда собирался совершить самую нелепейшую ошибку из всех вероятных, и ни за что не позволять себе уйти. Как хотел бы он теперь вернуться – но у него вновь не хватало смелости, и он ненавидел себя, попадая в порочный круг слепой ярости, неуместной ревности и ядовитого самоуничижения, как ненавидел Хоука подчас за то, что маг, обманчиво-монолитный и непоколебимый, легкомысленный и светлый, отзывчивый и добрый… до сих пор любит его. Любит так разочарованно и беззаветно, что его искалеченная ненужностью привязанность, не найдя безусловной взаимности, выплёскивается из-под рёбер вот так уродливо и недостойно. Он умеет восставать из праха и когда-нибудь переболеет, конечно. Остынет, поглубже вдохнёт солёный океанический бриз и начнёт заново. Только Фенрису в этом новом вряд ли найдётся место. — Авелин, заканчивайте без меня. Напомни ему, что он обещал сходить со мной в «Висельник» завтра. — Что-то случилось? — Варанья, — нехотя ответил эльф.