***
Джерард снова всю ночь думал о своем детстве, о том, как они проводили с Майком свободные деньки и наслаждались жизнью, тогда еще не зная никаких забот. Раны на сердце мальчика затянулись, но рубцы все еще остались. Деревья за окном желтели, а ветер был настойчив и груб, срывая листья с них. Этот ветер напомнил Джерарду Фрэнка, и он не знает, хорошо ли это. Конечно же, Фрэнк изменился, и произошли эти изменения благодаря Уэю. Айеро понимал, что Джерард как-то влияет на него, но дело было в том, что даже самому Айеро нравилось то, что происходит с ним. Не было никаких разногласий с самим собой, он просто понял, что ради этого мальчика стоит что-нибудь сделать со своими недостатками. Только одно Фрэнк не мог полностью понять: что же он чувствует к мальчишке? Безусловно, ни о какой вражде теперь и речи не могло быть, особенно после того, как Джерард доказал то, что ему можно верить и доверять самое сокровенное. Вообще подпустить кого-то к себе настолько близко, да еще и во время смены кожи, было чем-то нереальным для Айеро, но и сам Джерард какой-то не такой, он необычный. Спустя несколько дней после того, как Киллиана увезли в город, Фрэнк стал все больше и больше засиживаться на крыше своего фургона. Он мог просидеть там всю ночь, ни разу не сомкнув глаз, и даже мысли не было о том, чтобы в дождливую погоду уйти в дом. Кто знает, может, его ночные посиделки на крыше начались из-за того, что парень практически сразу после прихода Джерарда стал все меньше времени проводить наедине с собой. Фрэнк просто не привык быть с кем-то, ведь от одиночества так просто не избавишься, а он начал принимать его как должное. Быть одному везде и всегда уже вошло в привычку и менять что-то не очень и хотелось. Но разве угомонишь этого юного альтруиста, который везде и всегда будет рядом, хоть и незаметно. Айеро понимал, что теперь все будет по-другому, что теперь Джерард будет рядом, даже если заставить его уйти, он вернется. Фрэнк не хотел оставаться один, он хотел быть с ним.***
Джерард рассматривал старые газеты, в которых было очень много записей про старый Норвил и его архитектуру. Этот город действительно красивый, хоть и многие памятники и сооружения разрушены, ну или не в самом лучшем состоянии. Парнишка вчитывался в каждое слово, всматривался в каждую черно-белую картинку, пытаясь запомнить хоть что-то. Если повезет и он встретит брата, то они смогут вместе пройтись по замечательному древнему городу и посмотреть на старинную архитектуру. Главное, что они сделают это вместе, так, как и мечтал Джерард. Вдруг Уэй почувствовал, как кто-то опустился на кровать рядом с ним. Он медленно отложил газету на прикроватную тумбочку и даже не удивился, когда Фрэнк слегка пнул его ногой, ложась рядом, но не касаясь. — Скучаешь по брату? — тихо спросил он, вглядываясь в лицо мальчика, а тот отвернулся к стене, тяжело вздыхая. — Я часто вспоминаю его, предполагаю, что слишком много думаю об этом и волнуюсь, — ответил Уэй, стискивая в пальцах тонкое покрывало. Его голову занимали мысли о Майке, Фрэнке и цирке, что иногда было довольно проблемно. — Просто, понимаешь, я один в этом мире, кроме него у меня нет никого, кто бы смог помочь мне. Фрэнк, это я всегда всем помогаю, я пытаюсь не остаться равнодушным и сделать все, что в моих силах. Знаешь, для чего? — Для чего? — спросил Айеро, хотя прекрасно понимал причину, но ему просто хотелось послушать Джерарда, лучше его узнать и увидеть то, что творится у него в душе. Фрэнку хотелось, чтобы парнишка открылся ему и между ними не было преград. — Я надеюсь, что там, наверху, ведется подсчет добрых дел. Да, это глупо, я знаю, но так я не теряю надежду на то, что мне кто-нибудь поможет, когда станет совсем плохо. Фрэнк понимал опасения мальчишки, ведь сам чувствовал нечто подобное. Он закрывал глаза на то, что остался совсем один, что рядом никого нет и в трудные времена ему придется справляться самому. Так было легче, а думать о своем одиночестве трудно и неприятно. — Я чувствую то же самое, Джерард, — спустя некоторое время ответил Айеро, смотря на затылок Уэя, борясь с самим собой, ведь так хотелось запустить руку в шелковистые волосы мальчика, прижать его к себе. Айеро не понимал сам себя и боялся своих желаний. — Только я не пытаюсь сделать что-то хорошее по отношению к другим. Наоборот, мне легче, когда рядом нет лицемеров и других жалких людей, которым нужна лишь собственная выгода и ничего больше. Мне лучше одному, чем с такими людьми, от которых не знаешь, чего ожидать. Джерард все же повернулся к Фрэнку, заглядывая в его глаза, будто пытаясь найти ответы на вопросы, которые никак не решается задать. Взгляд Айеро холодный, все такой же, как и был в первый день знакомства, вот только сейчас мальчишка улавливает нотки нежности и понимания, что так противоречивы и Фрэнку, и его сущности. Они долго смотрели вот так, глаза в глаза, будто отыскивая поддержку, которую не смогли найти в других людях. — Фрэнк, а где все твои родные? — решился спросить Уэй, на мгновение прикрывая глаза и пытаясь не отвернуться снова. Реакция парня могла оказаться какой угодно, пусть и их отношения уже не те, что были в самом начале. Фрэнк отвернулся и перевел озадаченный взгляд к потолку, поджимая губы. — Они отказались от меня при рождении, — прошептал он, почти не моргая. Джерарду казалось, что парень был в прострации, говоря это; он понимал, что эта тема личная и очень сложная для Айеро, и теперь не мог простить себе своего любопытства. — Я рос в приюте до девяти лет, пока не сбежал оттуда. — Извини, я не должен был спрашивать, — замялся Уэй, чувствуя мизинцем левой руки холодную, почти ледяную ладонь Фрэнка. Это прикосновение казалось призрачным, будто его и вовсе не было, но мальчик чувствовал и был этому рад. — Да, ты не должен был, но я не против, раз ответил. — Он повернулся к Джерарду и придвинулся чуть ближе, будто проверяя их связь на прочность. — Я не знаю, верный ли выбор сделал, открываясь тебе, но если ты предашь меня, то знай: я не буду сдерживаться. Парнишка не совсем понял то, о чем говорил Айеро, но, раз за разом копаясь в самом себе, он понял, что Фрэнк стал кем-то вроде опоры и поддержки, что теперь они не чужие люди, и слова Фрэнка доказывали это. Нужно лишь сохранить в целости и сохранности хрупкую нить, что возникла между ними; стоит быть осторожными и аккуратными, чтобы не разорвать ее. Фрэнк сдвинул правую руку чуть вправо, его сердце стало стучать в два раза быстрее, будто стремилось разорвать грудную клетку, которая сдерживала его. Он боялся, но поделать с собой ничего не мог, и в следующее мгновение руки парней соприкоснулись, но никто не смел разорвать контакт. Может быть, это было по-детски и не так уж серьезно, но для них обоих сей жест был пропитан доверием и пониманием. Это начало чего-то нового. Неизведанного и волшебного.