Сказание о Древних

Раттлтрап сел за огромный стол в своем укромном амбаре и, сняв с плеч свою сумку, выложил все ее содержимое на стол. Там оказались аккуратно завернутые в тряпку листы чертежной бумаги, которые он благополучно смог стащить с мастерской своего отца, пока тот мастерил новый заказ. Раттл вытащил их из тряпок и осторожно раскрутил на столе. После чего из-за уха он вытащил небольшой остро подточенный карандаш, состоящий из небольших шестеренок и немного отражающий падающие на него лучи света – работа самого юного гоблина. Это было одно из его первых самостоятельных проектов, которых он даже своему папе не показывал. Вся его суть была в том, что, нажимая на небольшую кнопку у основания, острие раскрывалось и оттуда выходил сам стержень карандаша, сделанный из прессованного угля. Механизм внутри карандаша позволял ему всегда быть подточенным. Поглядев на свои собственные доспехи, он невольно выдохнул воздух из груди. Все вещи, из которых состояла эта броня, были найдены на свалке возле дома их мастерской. Грудная пластина была цельным металлическим листом, которым раньше видно прикрывали дыру подвала – он был весь ржавый от сырости и его покрывала нить трещин и дыр. Поножи состояли из перекованной самим гоблином небольшим количеством посуды, найденной все там же. На правой ноге даже были видны отверстия от дуршлага, из которого она была сделана. Доспех, скрывающий коленные чашечки, был сделан из небольших медных блюдец, в которых Гардрей держал небольшие запчасти: болты, небольшие зубчики и тому подобное. Шлем представлял собой огромное количество спаянных между собой пластин, везде были видны следы от сварки и небольшие заклепки. Он был почти полностью закрытым, кроме небольшого отверстия для глаз. «М-да уж... Жалкое зрелище. Ну, ничего, я никуда не тороплюсь…» - подумал Раттл. Все это время он обдумывал, как улучшить свои доспехи, а после показать их отцу, да так, чтобы он наконец сказал, что его сын готов к битве. Раттлтрап почти не ел, все свое свободное время от чистки и создания часов он проводил в своей комнате или сбегал в свой амбар, чтобы довершить начатое. Его отец уже перестал спрашивать, где он пропадает все эти вечера, почему приходит поздно ночью. - То есть тебя совсем не интересует, куда я пропадаю? – внезапно спросил за столом во время завтрака молодой гоблин. - Почему же, интересно, конечно. Но если ты мне не говоришь, значит, не хочешь, а я бы сразу по твоим глазенкам узнал, если бы что плохое случилось. Я ведь помню, как в детстве один маленький гоблинёнок сломал фамильные часы, стоящие на втором этаже! У тебя они тогда хитрые такие были, маленькие и нашкодившие! С того времени ничего не изменилось! – указав на своего сына ложкой, сказал Гардрей. Все вечера и ночи Раттл проводил в своем амбаре, рисуя и планируя все на своих чертежах. За это время он перенес половину своих инструментов сюда: на столе были стопки бумаги, всяческие линейки и циркули стояли в небольших коробочках, плоскогубцы, отвертки и небольшие и огромные молотки стояли в углу в небольшом кожухе. Он обустроил уже почти весь этот заброшенный амбар по своему вкусу. На огромных трухлявых балках уже всюду стояли механические светильники, чтобы даже в самую темную ночь освещать все помещение. В углу, в самом целом и сухом месте он уже натаскал кучу сена, а на него положил небольшое одеяло и подушку. На стенах висели небольшие крючки для различных заготовок или интересных и полезных механизмов. В этот холодный октябрьский вечер Раттлтрап уже заканчивал мастерить одну интересную вещицу, которую хотел попробовать уже на следующий день. *** - Так, день сто тридцать пятый, эксперимент номер девять. Надеюсь, хоть кто-нибудь увидит эту пленку, а то я выгляжу полным идиотом, если буду снимать только для себя… - начал было гоблин, положив небольшой механизм, записывающий небольшой отрезок по времени. Это тоже было его собственное изобретение. Все это происходило в ясный солнечный денек на территории за амбаром. Именно это место Раттл выбрал для полевых испытаний своих изобретений. Он достал из мешка, находящегося за его спиной, небольшой сверток, который аккуратно положил на землю, после чего так же аккуратно развернул. - Итак, дамы и господа, вот оно. Пока что это единственный экземпляр, но думаю, что сегодня все пройдет успешно. Это… Это… Э-э-э… Ладно, признаюсь честно, я не особо много пишу сценария на камеру, так что я пока сам не знаю, как это назвать. Да и кому я это говорю, я ведь один здесь… - смотря прямо в небольшую коробочку, сказал гоблин. Он показал то, что было в свертке. Это была небольшая ракета, имеющая цилиндрическую форму и тупую головку, соединенную с основным телом с помощью сварки и заклепок. После чего был виден и сам пусковой механизм, представляющий из себя небольшую полую иглу, которая, входя в ракету, выпускала небольшую искру, давая взорваться пороху в самой ракете. - Важное замечание. Нужно будет снова сделать ножной и ручной доспех. Я продал их переплавщику, который достал мне порох. Если сегодня я не погибну от этой штуковины, или вы найдете мое тело с этой записью, то скажите спасибо Горлану из соседней кузницы… - с небольшой улыбкой, больше саркастической, чем настоящей, гоблин взял в руки свой механизм. - Цель - вон та мишень. Расстояние - метров двадцать… Ну что, поехали? – с небольшой отдушиной сказал он и нажал на спуск. *** - Пометка номер двадцать восемь… Слишком… Сильная… Отдача… Если держать ее в руке, то вам и вправду несдобровать… - сказал гоблин после непродолжительного испытания. Его волосы были чуть темнее обычного, а стена амбара, находившаяся сзади него, оказалась с небольшой вмятиной. - Если вы думаете, что это сделала моя ракета, то вы ошибаетесь… Вы о-о-очень сильно ошибаетесь! В-о-он та вмятина - фактически моих рук дело. С этой отдачей я думаю снизить количественное содержание пороха и селитры в ракете, а также прикрепить всю установку примерно… Да, думаю, где-то на плечо. Это должно снизить отдачу. Что с самой ракетой, то она улетела куда-то в лес и взорвалась в небе, вызвав просто сноп искр. Что же, оружие создать не получилось, хоть салют посмотрел… Вывод: физический урон практически минимален, дальность применения огромна. Пока что – просто бесполезный фейерверк… Конец записи… *** После неудачного дня молодой гоблин побрел к себе домой. Даже та же самая дорога теперь казалась ему невыносимо долгой и серой. Это был его первый эксперимент с оружием, который он хотел показать отцу в первую очередь, но теперь это просто бесполезная куча потраченного времени. Пройдя реку, он увидел свой небольшой деревянный дом. Из окон был виден свет. «Что отец не спит-то? Времени уже почти к утру…» - подумал Раттл. Поднявшись по ступенькам, он занес руку для стука в дверь, но задержал ее в почти сантиметре от нее. Он взялся за ручку, и тихо открыв дверь, вошел в комнату. На кухне, за столом, освещенным механической лампой Раттлтрапа, сидел его отец и что-то усердно ремонтировал. Раттл хотел пройти мимо и тихо подняться наверх, в свою комнату, но он остановился и подошел к своему отцу. - Пап, чего не спишь? – тихо спросил он. Тот, резко обернувшись, схватился за сердце и сказал: - Ё-маё, я, может, и не так стар, но инфаркт меня точно сейчас бы хватил! Оболтус, чего подкрадываешься? – говоря это, он усердно прятал за спиной свою работу. - Чего за спиной прячешь-то? - То бишь заказ новый, а что? - А прячешь тогда чего? - Не готов он еще, а я не люблю работу незаконченную показывать! - А ночью тогда зачем делаешь? Утра подождал бы хоть. - Да вот один не справляюсь. Сынок-то молодой еще, у него только гулянья на уме да гоблинши молодые! – усмехнулся Гардрей. - Пап! Не мели чепухи. В этом доме отродясь женщин других не было, кроме мамы… - сказав это, оба гоблина немного поникли головами и замолчали. За окном слышно было, как стрекочет цикада, как скрипят половые доски в их доме. Вот вышла кошка и начала петь свою протяжную песню. Вот ее подхватили и остальные. Тут же стали слышны рыки и гавканье собак. На небе уже прошли все облака и вышла огромная Луна. Она тут же осветила всю небольшую деревню гоблинов. Дома с соломенными крышами, из деревянного бруса, с небольшими окнами стояли практически вплотную друг к другу, только дом семьи часовщиков стоял чуть поодаль. Гардрей, посмотрев на своего сына, взял его голову в свои руки и, прижавшись лоб в лоб, сказал, улыбнувшись, шепотом: - Это-то и плохо! После чего погасил лампу и, спрятав то, что лежало на столе, в карман, сказал: - Давай дуй наверх, ложись. Завтра много работы, сынок. Раттл, не зная, что ответить, лишь произнес: - Отец, я совсем не ерундой заня… - Я знаю, сын. Я знаю… Эй, ты чего такой грустный? – Заметив лицо своего сына, Гардрей постарался принять более веселое выражение лица, чем было на самом деле. - Отец, я… Я… неважно, просто есть проблемы, которые не получается решить… Есть неудачи, которые могут сбить тебя с пути. Они не значительны, но самая первая неудача – это самая обидная неуда… - Зачем мы падаем, сынок? Раттл посмотрел на своего старого гоблина. Тот стоял лишь в освещении луны, бьющегося сквозь окно. - Я не знаю… - Чтобы научиться вставать, сынок, - сказав это, Гардрей вышел из комнаты. Молодой гоблин остался совершенно один в комнате, не считая старухи Луны. - Так может, просто не падать?! – громко сказал в темноту Раттлтрап. - Тогда мы не научимся вставать, что здесь непонятного-то? Все совершают ошибки, но они и на то и нужны, чтобы потом не совершать их… - ответила тьма из соседней комнаты. Гоблин, посмотрел в окно и, тихо открыв дверь, снова побежал в свой амбар. Гардрей, смотря на бегущий силуэт в окне, лишь тихо сказал в темноту: - Раланна… Наш сын вырос…