Избранный Света. Избранный Тьмы

      Когда в кипе утренней почты я обнаружил адресованный мне плотный конверт из Хогвартса, скромненько прячущийся среди регулярных счетов дяди Вернона, изумление моё, к счастью, никто не увидел. Я полюбовался на изумрудные чернила, каллиграфически выведенные длинные строчки, перечисляющие многочисленные пафосные регалии директора, хмыкнул, прочитав скуповатый и совершенно не впечатливший меня перечень необходимых принадлежностей, и… выбросил письмо в урну. Фраза «ждём вашу сову» меня особенно умилила. Мне вот интересно, неужели у кошки ранний склероз и она забыла, куда и к кому меня подбросили? Теоретически, я вообще не знаю о существовании магической школы, не имею ни малейшего представления, откуда у меня может взяться сова и зачем они её ждут. По мне, так это форменное издевательство со стороны магов.       Как же я ошибался.       Издевательство началось позже, когда маги стали заваливать нас дурацкими опостылевшими письмами со скоростью пулемётной очереди и неотвратимостью слепого носорога. Во всём этом нелепом действе была какая-то болезненная изощрённость, а может быть, и месть. Вот только кому? Дурсли, помешанные на нормальности и горящие безудержной страстью растворения в серой безликой толпе, были в панике, медленно перерастающей в агрессивную истерию. Попытка забаррикадироваться в доме ожидаемо провалилась, последующая за ней попытка бегства, скорее всего, аналогично не принесёт результатов. Если бы всё было так просто. О варианте исчезнуть из страны я уже думал, вот только родственники не захотят однозначно. Можно уговорить, убедить, заставить, но жить вечно в бегах — такой судьбы для тех, кто мне дорог, я не хочу. Постоянная игра в прятки невыносима даже для психически уравновешенных и подготовленных людей, а Дурсли… не держать же мне родственников под постоянным империусом. То, что я с ними провернул, и так за гранью моих принципов. Отговорка собственным бессилием и попыткой удержать их у черты безумия до того, как в нашей реальности появится эксперт, способный восстановить их покалеченные личности, является слабым утешением.       Тем более что мои основные цели и планы даже хорошо продуманного бегства не предусматривали. И маразматического интригана я не собирался выпускать из виду: тотальный игнор — это не мой вариант мести. Не в моих правилах оставлять за спиной врагов. По какой-то причине Дамблдор оставил меня в живых. Я не думаю, что здесь сыграло роль чувство самосохранения и он на интуитивном уровне почувствовал, что мне вполне по силам прихватить его с собой для увлекательного исследования небытия за гранью. Скорее всего, мне, как его брендовой марионетке, ещё предстоит выйти на сцену. Вот только к чему этот спектакль?       Мы мчались по шоссе в неизвестные дали в направлении, определяемом по принципу «куда глядят глаза дяди Вернона». Я его прекрасно понимал: он пытался защитить семью по мере своих сил от тех, кого обоснованно считал угрозой. Дурсль определённо понимал, что сражается с ветряными мельницами, однако не собирался опускать руки в безвыходной ситуации, и это не могло не вызывать уважение. Безумно радовало то, что, несмотря на все встроенные закладки, и он, и тётя Петуния считали меня частью своей семьи.       Дядя усиленно краснел и лишь крепче сжимал руль, топя в пол педаль газа; Петуния, в противоположность ему бледная как мел, сурово поджимала губы и изредка шикала на нас, требуя молчания. Дадлик покорно молчал, но не сводил с меня умоляющего взгляда в немой просьбе прекратить это безумие. Я молчал исключительно потому, что к тому времени словарный запас, который остался мне доступен в состоянии практически неконтролируемой ярости, был сплошь нецензурным. Проще говоря, в тот момент изъясняться я мог только с помощью интернационального великого и могучего многоэтажного русского мата. Вот только от такого разрыва шаблона мои несчастные родственники могли окончательно слететь с нарезки и получить беспрецедентную возможность бесплатно переехать в шикарные апартаменты по соседству с Наполеоном и самим Мерлином. Мой персональный чёрный список рос с невероятной скоростью. Такими темпами в пылу кровавой вендетты я выкошу как минимум половину магического сообщества Британии. Что примечательно, в этот момент вероятность утраты уникального и местами эндемичного генофонда меня абсолютно не беспокоила.       Нервными и дёргаными были уже все мы — настолько, что, когда мило улыбающаяся девушка за стойкой администратора в придорожном мотеле поинтересовалась, есть ли среди нас Гарри Поттер, так как ему за ночь пришла куча писем, я чуть было не скастовал местное третье Непростительное. Чисто на рефлексах, заразившись коллективной истерией. Хорошо хоть, вовремя одумался, чего не скажешь о моём дяде. Думаю, ко всему прочему, нас теперь ещё разыскивают органы правопорядка совместно с крепкими ребятами в стильных белых халатах.       Когда Вернон с маниакальным блеском в глазах переправил нас на старый маяк и с гордостью предъявил добытые с боем припасы, я серьёзно задумался, что стоит, наверное, рискнуть и увеличить дозу моего аналога зелья Империуса. Может, это хоть как-то снизит его эмоциональное перевозбуждение. Даже тётя задумчиво так поглядывает на мужа, явно замечая признаки психического расстройства. Умнее всех оказался Дадли: окинув нас уничижительным взглядом, он с горестным вздохом пошёл обустраиваться, бормоча под нос что-то об энциклопедии юных скаутов. До тридцать первого июля оставалось всего несколько часов, и мне почему-то казалось, что наступление моего дня рождения окажется знаковым. И весь этот дурдом закончится. Скорее бы. Я волнуюсь за Дурслей.       К ночи разыгралась непогода, штормовой ветер и грохот волн в продуваемом маяке родственников успокоили. Они были уверены, что по такой погоде до нас не доберутся и они смогут спокойно отдохнуть от писем и преследования ненормальных. Я уже начал склоняться к мысли, что Вернон во многом прав. В полночь я напряжённо следил за секундной стрелкой на часах, прикидывая, как пообщаться с магом, не выдавая своих познаний о волшебстве, и не побеспокоить при этом опекунов. После раздавшегося жуткого грохота, заглушившего даже грозовые раскаты, я понял, что надежды мои пошли прахом.       Нет, я, конечно, знал, что белобородому дедку и присным колдунам абсолютно плевать на психическое состояние моих родственников и меня в том числе: они просто развлекались за наш счёт. Но это уже ни в какие рамки не лезет. Дурсли и так не особо лестного мнения о волшебниках, но этот ввалившийся нежданно индивидуум опустит их мнение ещё ниже, хотя казалось, что это невозможно. А для меня это, ко всему прочему, ещё и оскорбительно: познакомить с магическим миром наследника одного из самых известных аристократических родов и по совместительству наречённого Героя они отправили полувеликана-лесника. Поправочка, не они, а он — Дамблдор.       И начинать знакомство с оскорблений моей семьи прямо с порога с таким подчёркнутым пренебрежением не стоило. Это, между прочим, означает, что наш визитёр в курсе наших теоретических семейных взаимоотношений. Возможно, это могло произвести благоприятное впечатление на ребёнка, гипотетически подвергающегося насилию в семье, но не на меня. Я злобно пялился на него, прикидывая, помогут ли мне Дурсли прятать неподъёмный труп. С учётом, что это труп одного из тех ненормальных. Дадли, пулей слетевший с дивана при приближении ночного посетителя, стоял позади отца и взглядом выражал мне полную поддержку в любом моём начинании.       — «А вот и Гарри, — обрадовался великан, увидев меня. — Когда я видел тебя в последний раз, ты был совсем ещё младенцем. Ты похож на отца, но у тебя глаза матери».*       А вот не надо, глаза у меня мои собственные, я их из мира в мир как визитную карточку таскаю. Они у меня ещё от переизбытка магии или в момент плетения заклинаний из высших анналов светиться начинают. Это, кстати, и явилось причиной моего резкого ухудшения зрения: тогда, несколько лет назад, глаза не выдержали нагрузки.       Дядя издал некий странный звук, отдалённо похожий на рычание, и потребовал немедленно покинуть помещение. Гость, который однозначно хуже татарина, вновь нахамил в ответ, переведя мои подозрения в стойкую уверенность. Да ещё и испортил любимое ружьё Вернона — сейчас что-то будет! Я опять ошибся — дядя сдержал свой взрывной характер, — но ещё, как говорится, не вечер. Из внутреннего кармана своего чёрного пальто так и не представившийся Хагрид достал немного раздавленную кособокую коробку.       — «С Днём Рождения. Вот кое-что для тебя — я слегка помял его, но на вкус он замечательный».*       А вот теперь всё, занавес. Лицо тёти Туни приняло зверское выражение. Истерику мужа она стойко терпела, поскольку вполне разделяла его страх, с антисанитарными условиями на маяке она смирилась, как с неизбежностью, но размахивание в её присутствии подозрительной и явно испорченной едой существом бомжеватого вида стало последней каплей. И Дурсль-старший весь как-то подобрался, словно дикий зверь перед броском. А лесник со вселенской невозмутимостью потребовал чая и пошёл к камину жарить сосиски, вскинувшись только на резкую фразу дяди о запрете брать у него что-либо.       — «Тебе, пончик, и твоему сыночку толстеть дальше некуда, поэтому не волнуйся».* — И протянул мне сосиски.       Поёжившись под злобным взглядом Вернона, я их взял и как бы невзначай заметил:       — «Извините, но я ещё не знаю, кто же вы всё-таки такой».*       — «Зови меня Хагрид, — сказал он. — Как все. И, как я сказал, я хранитель ключей в Хогвартсе. Ты в курсе про Хогвартс, конечно».*       — Хм. — Я сделал вид, что задумался. — Нет.       По легенде, я не должен этого знать. Шок Хагрида был вполне натуральным.       — «Вы хотите сказать, — прорычал он Дурслей, — что этот мальчик — этот мальчик! — ничего не знает — ни о чём?»*       А вот тут он явно переигрывает: он уже слился, что в курсе моих натянутых отношений с родственниками, но, походу, он не слишком высокого мнения о моих умственных способностях. Ну, получай!       — «Я кое-что знаю»*, — радостно и широко улыбнулся я, отчего Дадли как-то вздрогнул и попытался отползти в угол. — «Математику, например, или там ещё что»*. (Теорию и практику ведения захватнических войн, высшую светлую магию, ритуалистику, артефакторику, некромантию, демонологию, ядерную физику, фехтование, кораблестроение и ещё кое-что по мелочи, но Хагриду это знать не обязательно. А ещё горю желанием изучить пространственную магию.)       Хагрид от меня отмахнулся, видимо, моя реплика не вписывалась в сценарий: «Про наш мир, я хочу сказать. Твой мир. Мой мир. Мир твоих родителей».*       Ну да, мне действительно начинает казаться, что мы живём в разных мирах. Этот фарс мне уже надоел, да и Дурсли как-то подозрительно притихли.       — «Какой мир?»* — Ладно, будем держать марку, вдруг он не один — я за штормом мало что чувствую, стихия всё в такую кашу перемешала, что и чёрт ногу сломит.       Очередной наезд на родственников и впечатляющее буйство мечущегося полувеликана я прослушал, скептически рассматривая его и пытаясь понять, чего хотел добиться директор. Внезапно дала о себе знать очередная закладка Вернона — блин, надо было рискнуть с дозой. И скандал полетел по новой. В конце Хагрид выдал сакральную фразу:       — «Гарри, ты — волшебник».*       Очень хотелось выдать в ответ фразу с не менее сакральным смыслом, типа «и чё?» Но, пожалуй, эта ситуация не слишком подходила для проявления моего чувства юмора. А так пришлось под надзором лесника прочитать письмо и разыграть удивление. На его манипуляции с совой мы с Дурслями смотрели с полным охренением. «Бедная птичка», — успел подумать я, прежде чем пернатый почтальон сгинул во мгле. Мда-а… После такого к диалогу подключилась Петуния, и я узнал много интересного о своей маме. Мы с Дадли только успевали переводить взгляд с одного крикуна на другого. Бразильский сериал, блин. В особенности явно отредактированная кем-то, не будем показывать на него пальцем, версия Хагрида о произошедшей гражданской войне и обоснование безопасности Хогвартса:       — «Единственным безопасным местом был Хогвартс. Представь, Дамблдор был единственным, кого Сам-Знаешь-Кто боялся. Он не пытался пробраться в школу даже тогда».*       Скепсис дяди Вернона и анекдот про Неуловимого Джо проглядывался даже сквозь закладки. А в широко раскрытых глазах Дадли читался вопрос: ты уверен, что тебе туда надо? В общем, беседа протекала вполне себе мирно, подумаешь, на повышенных тонах, зато Дурсли пар выпустили. Однако когда Вернон назвал директора старым дураком, ситуация вышла из-под контроля. Не то чтобы я был с ним не согласен — у меня на языке крутились более весомые эпитеты, — но Хагрида это привело в ярость.       «Лесник вытащил свой зонт и поднял его над головой:       — НИКОГДА, — прогремел он, — НЕ ОСКОРБЛЯЙ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА В МОЁМ ПРИСУТСТВИИ!»*       «Он взмахнул зонтом, кончик которого указал на Дадли»*, а вот внутри его ветоши была спрятана какая-то магическая дрянь. Короткий рывок телекинезом, и кузен раздражённо шипит у меня за спиной. Вспышка сиреневого цвета ударила в то место, где он только что стоял. Напускное недоумение и маска скромного мальчика слетела с меня в мгновение ока, на смену пришла утихшая было недавно бешеная ярость. Какая-то недобитая по ошибке сволочь смеет покушаться на мою семью?! Позади тихо охнул Дадли: он прекрасно понял, что произошло и кто в этом виноват, а также то, что от меня в этот момент лучше держаться подальше и по возможности больше не провоцировать. Он всегда точно чувствовал смену моего настроения, все дети — зверята чуткие.       — Зачем ты это сделал? — Мой голос был обманчиво спокоен, желание размазать эту тварь кровавым пятном я сдерживал недюжинным усилием воли.       — «Не стоило выходить из себя, — сказал он печально. — Но ведь всё равно не прокатило. Хотел превратить его в свинью».*       Подоплёку моего вопроса он не понял и впечатление, которое произвёл на меня своей агрессией, то ли проигнорировал, то ли не заметил. Казалось, простодушный полувеликан не хотел замечать ничего из того, что не вписывалось в образ несчастного ребёнка, который он себе нарисовал. Вот только я не маленький мальчик. И его действия сказали мне о многом. В частности о том, как волшебный мир на самом деле относится ко мне и ко всем детям в целом. Любимого директора оскорбил Вернон, но мстить Хагрид собирался его одиннадцатилетнему сыну Дадли и считал это совершенно нормальным! Такое понимать я отказывался.       Хранитель ключей Хогвартса под моим взглядом рухнул там, где стоял, с грохотом, от которого содрогнулись стены ветхого маяка. Я продолжал молча и пристально пялиться на грузное тело, гадая, как быстро его хватятся. Однако к нам на голову не спешили сыпаться разъяренные маги, из чего я сделал вывод, что он пришёл без поддержки.       — Как будем прятать труп? — внезапно абсолютно нормальным голосом поинтересовался Вернон, словно и не было тут недавней истерики.       Я заинтересованно покосился на него и замер в изумлении. На меня смотрел тот прежний Вернон, нашедший меня на пороге дома и поносивший весь волшебный мир на чём свет стоит. Я глянул на тётю и наткнулся на её задумчивый и осмысленный взгляд. Ох, если б я раньше мог предположить, что адреналин прочистит им мозги! Да, даже на тысячелетних архимагов бывает проруха.       — Он спит, — с таким выражением заметил Дадли, что у меня не осталось сомнений в его желании исправить это упущение.       — Гаррет, что происходит?       Хм, я снова Гаррет. Прогресс.       — Даже не знаю, с чего начать, тётя. — Я в растерянности взъерошил волосы.       — Начни с того, что выкинешь эту гадость к чёртовой матери, — тоном, не терпящим возражений, заявила Петуния.       Только сейчас я заметил, что всё время сжимал в руке прут с насаженными на него давно остывшими сосисками, который я держал чуть в стороне, боясь закапать себя жиром. Где-то тут ещё был подозрительный торт, но, кажется, на него упал Хагрид. Это ж за какие грехи такая суровая карма у этого тортика? Сосиски я без раздумий просто вышвырнул в окно и, если не ошибаюсь, услышал благодарное уханье. Умная птица в такую погоду никуда лететь не собиралась, а скрылась от непогоды где-то рядом.       — Мда, замечательная прогулка, — между тем продолжила тётя. — Шикарная гостиница с неповторимым оформлением номеров, изысканный ужин, незабываемые впечатления.       На фразе об ужине Вернон скромно потупился, сделав попытку слиться с окружающей местностью.       — Кстати, об ужине, — вспомнил я. — Раз уж все пришли в себя, Дадли, глянь в рюкзаке.       — Да что там у тебя поместится, — досадливо отмахнулся дядя, покосившись на мой тощий рюкзак.       — Неправильная постановка вопроса, — парировал Большой Дэ, подтаскивая к себе моего старого потрёпанного и местами грязного, но при этом верного спутника. — Проще спросить, чего у него там нет. Этот хомяк таскает с собой целый арсенал, совмещённый со складом, и набор профессионального туриста. Не знаю, в кого он такой параноик, но сейчас я его за это просто обожаю.       Перед изумлёнными Дурслями на свет появились пара одеял и спальный мешок (а я и забыл, что когда-то положил их туда), бутыли с питьевой водой и завёрнутые в специальную фольгу продукты. Тётя только изумлённо ахнула, когда кузен развернул упаковку и по маяку пополз обалденный запах запечённой птицы. Дважды приглашать никого не потребовалось, поздний ужин прошёл в напряжённом молчании. Дадли был просто рад добраться до моих запасов — раньше он не рисковал из-за боязни ещё сильнее разозлить родителей, — а я обдумывал ситуацию и прикидывал перспективы дальнейшего развития событий. Мистер и миссис Дурсль молчали, хмурились, нервно переглядываясь между собой. Мда, в момент просветления у них явно происходит переосмысление своего поведения, а там есть чему ужаснуться.       — Дядя, тётя, не надо. Я всё прекрасно понимаю, — попытался успокоить их я.       — Нам промыли мозги, да? Лили говорила, что маги это могут, — озвучила свои мысли тётя.       Я молча кивнул. Вернон пошёл красными пятнами от злости, но сдержался, оставив свои мысли при себе.       — А ты откуда знаешь? — вместо этого поинтересовался он.       — Помню. — Заметив удивлённые взгляды родственников, я счёл нужным пояснить. — Гипертимезия, абсолютная память.       — Гаррет, всё, что я сказала о твоей маме, — это… — Петуния нервно мяла в руках салфетку, не зная, с чего начать.       — Не переживайте, тётя. Идеальных людей не существует в принципе. Я вас не виню, если бы кто-то превратил мою чашку в крысу, то этот шутник вообще вряд ли бы выжил.       — Мы были детьми… А потом… Как же это всё было глупо!       Вернон ласково приобнял свою жену, тихо всхлипывающую у него на плече. Тётя вообще любила пустить слезу, в особенности на мелодраматических моментах её любимых сериалов, так что у дяди был огромный опыт.       — Что будем делать дальше? — в пустоту спросил Дурсль-старший.       — В эту школу, я полагаю, мне идти придётся. Иначе они… — Я мотнул головой в сторону спящего без задних ног Хагрида. — …не оставят вас в покое.       Дадли возмущённо вскинулся. Такой вариант событий шёл вразрез с нашими планами на будущее. Вернон нахмурился.       — Нам нужно серьёзно поговорить, Гаррет.       Я согласно кивнул.       — Позже. Утром меня проводят за покупками. — Я махнул списком и, аккуратно сложив его, сунул в карман. — Что-то мне подсказывает, что при этом всплывёт куча неожиданностей. Всё сразу и обсудим. А сейчас давайте спать.       Возражений не последовало. Мы споро развернули спальник, который по молчаливому соглашению отдали тёте, и одеяла. В рюкзаке у меня оказалась ещё и палатка (я уже говорил, что обожаю пространственную магию?), но от её использования мы, по здравому размышлению, отказались. Расположиться решили в соседнем помещении, подальше от Хагрида. Не самое приятное соседство — он оглушительно храпел, и карманы его безразмерного пальто как-то подозрительно шевелились.       — Что там? — напряжённо осведомилась тётя.       Я прислушался, уловив тихий писк.       — Мыши, — успокаивающе бросил я, недоуменно пожав плечами.       О том, что допустил непростительную ошибку, я понял секунду спустя даже без злобных взглядов и тычков со стороны Дадли и Вернона.