Мы

В качестве спальни детям достался чердак. Старый секретер, сервант, три сломанных стула и одноногий столик, словно на расстрел, вышли из дома и встали во дворе под навесом, сетуя на свою жизнь. На их место вприпрыжку прибежали две раскладушки и антикварная тахта. Часовыми между кроватями стали ширмы. — Получилось славно, — заключила Жанна, вполне довольная собой. Ей нравился тихий темный чулан. Здесь всегда было так много секретов. — Руками лучше ничего не трогайте, — сурово предупредила женщина. — Ради вашего же блага. Тут и так дряни много, да ещё и некоторые чары забродить могли. Дети устало кивнули. Долгий день и трудный обряд вымотали их. Спорить ни у кого сил не нашлось. Они даже ничего не возразили, когда Жанна стала запихивать под матрасы книжки: классику — для Гарри, советских писателей — для Гермионы, а Дину досталось собрание сочинений Ленина и «Капитал». — Это экспресс-курсы русского языка, — пояснила она, хотя никто и не спрашивал. — Недельку на них поспите, и никто в вас иностранцев не заподозрит. Тут она с сомнением посмотрела на Дина. — А ты, если спросят, дитя Олимпиады, вундеркинд. Дин кивнул. — А теперь все по кроватям и спать! И чтоб ни звука. И Жанна закрыла дверь, оставив детей одних. Она устало спустилась вниз. Часы над камином показывали три минуты первого. Начался последний день июля. — Письма, — решила Жанна. — Надо бы написать письма. Из россыпи склянок на кухне она выудила одну, с потекшим словом «Сахар» на этикетке, прилепленной поверх надписи «Мука». Развела розовый порошок в проточной воде, залила смесь в жестяной таз и опустила три плотных листа в воду. Затем взяла жестянку из-под консервов с каминной полки и высыпала на ладонь землистый советский летучий порох. — Преподавательская, Хогвартс, — распорядилась Жанна, когда порошок исчез в прожорливой пасти печи. И женщина окунулась в огонь. В преподавательской сидела одна только Минерва МакГонагалл, худая высокая строгая преподавательница трансфигурации и заместитель директора по всем возможным вопросам. Мантия висела на спинке её кресла, на зелено-красной клетчатой юбке лежало красно-зеленое клетчатое вязание. Одна из самых требовательных преподавателей Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс выглядела невероятно умиротворенно. — Минерва! — позвала Жанна. МакГонагалл вздрогнула и выронила спицу. — Джейн, ты меня напугала! — выдохнула она, прикладывая руку к груди. — Прости, — виновато протянула Жаннина голова, выглядывающая из преподавательского камина. Бабе Яге очень нравилась прямолинейная умная Минерва. Наверное, их можно было назвать подругами. — Куда ты пропала? Мы ждали тебя сегодня на встречу литературного кружка. Тебе так не понравился Солженицын? Он оскорбил твои чувства? Жанна замялась. Ей не хотелось говорить о произошедшем, а взгляд Минервы сверху вниз казался таким испытывающим. — Нет, все в порядке. Я просто… решила проведать маму. Минерва не поверила. И Жанна знала, что не поверила. Но обе промолчали. — У меня к тебе есть дело, — неуверенно продолжала Жанна. — Мне нужны личные дела трех наших будущих студентов: Дина Томаса, Гермионы Грейнджер и Гарри Поттера. Последнее имя задело Минерву за живое. И что в этом мальчике такого? — Почему ты не попросишь их у Альбуса? — с подозрением спросила она. — Ты же знаешь, — стараясь говорить как можно убедительнее, соврала Жанна, — Альбусу не до этого. Опять исследует что-то там. Минерва подумала минуту, с сомнением глядя куда-то поверх Жанниного плеча, потом, что-то решив, кивнула: — Возвращайся через полчаса. Но знай: это дружеская услуга. Жанна одними губами прошептала «Спасибо» и вынырнула из печи. *** — Она страшная, — резюмировал в темноте голос Дина. — Нет, — отозвался Гарри, — просто странная. Они снова замолчали. На этот раз ненадолго. — Вы останетесь? — спросила Гермиона, и голос у неё был такой тихий, неуверенный. — Угу, — хрипловато отозвался Гарри. — Мне больше некуда идти. А ты? Гермиона только всхлипнула. Чердак утопал в непроглядных сумерках, кусочек неба, видимый в маленьком круглом окошке, был облачен и темен. Ни луны, ни звезд. Забыв наказ Жанны, дети сгрудились на Гермиониной раскладушке. — Я хочу отомстить, — в слезах повторяла Гермиона. — Отомстить, отомстить, отомстить. Мальчики обнимали её, гладили по волосам и плечам. — Я помогу тебе, — вдруг сказал Гарри. — Я клянусь, что помогу тебе. — Я с вами, — отозвался Дин.