Мы

Гарри сделал шаг. Потом ещё один. И чуть не споткнулся. Вернон распластался на полу кухни, нелепо раскинув руки и глядя куда-то вверх. - Дядя? - позвал мальчик и неуверенно коснулся тела носком ботинка. Но мужчина, обычно такой злой, такой раздражительный, никак не отреагировал. Гарри даже удивился. Он был готов к истерическим крикам, брызганью слюной, тасканию за волосы. - Мистер Дурсль? - вновь раздался в тишине кухни детский голос. И вновь ни звука в ответ. Поттер поднял ногу и попытался перелезть через тело, перекрывшее выход из кухни. Но то ли ноги у мальчика были слишком короткие, то ли тело дяди — слишком жирным, но Гарри, не удержав равновесие, упал на опекуна, растянувшись почти в шпагат. Что-то хрустнуло, ребенок почувствовал жжение между ног. Будь он чуть старше и понимай что-нибудь в анатомии, без труда определил, что это разрыв связок. Вот только Гарри был маленьким: ему недавно исполнилось семь; ничего не знающим о строении человека: книги от него старательно прятали, боясь, что он начнет канючить, просить почитать или, - того хуже! - научить его читать самостоятельно. Да к тому же сирота Поттер не чувствовал боли. Нет, дело было не в каком-то необычном строении его маленького организма. И даже не в магических качествах, передавшихся ему по наследству от родителей. Дело было в искалеченной жестокими побоями душе, научившейся, неизвестно как, блокировать боль. Тихо матерясь, - он часто слышал, как взрослые и ровесник Дадли произносят такие слова, - Гарри кое-как перебрался через труп, удивительно холодный и изумительно твердый. И куда только подевался весь жир? Оказавшись в коридоре, Поттер побрел в гостиную, неловко передвигая ногами. Бедра зудели. Тётя Петунья сидела на диване. Губы плотно сжаты, отчего лошадиное лицо выглядит чуть менее вытянутым, глаза пустые и невидящие. А на виске — темно-красная дорожка и что-то странно-белое. Гарри прекрасно знал, что это. То же самое было и с ним, когда тётя запустила в сироту старинными часами на мраморной подставке. Раскроила приемному сыну череп. Доктор тогда что-то говорил про «мозговую жидкость». И всё же Гарри решил проверить: - Тётя? Он потряс Петунью за плечо. Та даже не пошевелилась. Прямая как статуя. - Блин! - выругался мальчик. Он начинал осознавать. «Тела холодные, на внешние раздражители не реагируют», - попытался разумно мыслить Поттер. И для убедительности щёлкнул тётку по носу. Бесполезно. Со всей силы дернул Дадли, расположившегося у ног матери, за ухо. Ничего. «Это статья», - голосом диктора с криминального канала вещало сознание. Гарри испугался не на шутку. Забыв про дискомфорт в паху, про плохо слушающуюся руку, он рванул прочь. Прочь из дома! Прочь отсюда! В бега. Туда, где тебя никто не найдет. *** Первое, что удивило Гермиону, это тишина. Зловещая, мёртвая. Ни привычного собачьего лая, ни голоса мамы с кухни. - Эй! - крикнула девочка ещё раз. - Эй, я дома! Тишина. - Я вернулась! Тишина. - Такой интересный урок сегодня был! Тишина. Гермиона медленно опустила портфель на пол. - Мисс Старк рассказывала о цифрах. Тишина. - А миссис Маунтджой — о горах. Тишина. - Вы что, решили подшутить надо мной? Громко топая, девочка прошла на кухню и замерла, непонимающе глядя на свои легкие светлые туфельки. Она, по глупости своей, наступила во что-то липкое, темно-красное, пахнущее железом. Темно-красное просочилось в обувь, и вот уже по светлой ткани поползли алые разводы. Гермиона понимала, что не стоит отрывать взгляд от своих балеток. И смотреть вглубь кухни тоже плохая идея. Она тянула с этим как можно дольше, и всё же ей пришлось поднять голову. Крик застрял в горле. Отец, казалось, стоял, свесив голову на грудь. На грудь, из которой торчал кусок железной арматуры. Кровь уже перестала сочиться из раны, застыв бурыми пятнами на белой рубашке, на светлых домашних брюках. Арматура глубоко вошла в стену, и мистер Гренджер болтался, как картина на гвоздике. Мама растянулась у барной стойки. Юбка была задрана, оголяя длинные тонкие ноги, а голова странно откинулась назад. Женщине перерезали глотку. Гермиона упала на колени. Прямо в лужу крови на светлом полу. - Бастарды! Дегенераты! - это были все ругательства, которые она когда-либо слышала. - Я найду! Я вас всех найду. И я отомщу, - давясь рыданиями повторяла она, то не громче шепота, то срываясь на крик. Повторяла до тех пор, пока встревоженные соседи не нашли её, одну, в комнате с жестоко убитыми родителями. *** Дин бежал по улицам и переулкам старого города. Было жарко, пыльно. Ему, как сыну дипломата, полагалось находиться дома, в продуваемом кондиционером помещении, со стаканчиком лимонада и хорошей книжкой, а не мчаться быстрее ветра по грязным улицам, то подпрыгивая, то наклоняясь. Бежать от ватаги мальчишек, оборванных и не очень, жаждущих его крови. Дину не следовало воровать. Тем более у ровесников. Тем более ради забавы. В крайнем случае, ему стоило бы отдать награбленное. Но он об этом даже не думал. Нет. В мире не найти ценнее приза, чем игрушка, украденная у чужого мальчишки. И никто не отнимет её у Дина. Он понимал: если поймают — побьют. Да так, что потом не встанешь. Или и того хуже. От этой мысли его передергивало. Поговаривали, что мальчишки, выросшие на этих улицах, привыкшие к насилию, как к запаху пота и пыли, не прочь изнасиловать провинившегося. Повалить на землю, прижать руки и ноги, стянуть штаны и... Дину было неприятно об этом думать. И уж точно он не собирался проверять эту байку на себе. Поэтому сейчас он больше всего на свете мечтал оказаться как можно дальше отсюда. Там, где его никто не догонит.