Жители одичалых городов

      — Значит, договорились, — кивнул Англия, подытожив все то, что они обговорили. — Россия, Китай, Япония и Канада будут следить за своими границами и смотреть за тем, чтобы беглые двойники не вступали в контакт с их двойниками, а мы займемся поисками. Франция, тебе не составит труда проследить за общей ситуацией в Европе?       Бонфуа тут же кивнул, смотря на собравшихся без особого интереса.       — Не составит. Сообщу, как только замечу что-то подозрительное, и предприму необходимые действия.       Он был каким-то странным, слишком старался быть максимально заинтересованным в происходящем, и Артур, который много лет его знал, не мог не обратить на это внимания.       — Вот и хорошо. Тогда предлагаю разойтись и заняться делом.       Страны кивнули и поднялись с насиженных мест. Япония достал из кармана телефон-раскладушку, Италия снова прижался к Германии, трепетно подрагивая, а Канада, казалось, до сих пор не шибко понимал, что же происходит. Он немного рассеяно озирался, словно пытаясь кого-то увидеть, и это тоже могло показаться странным.       — Россия, можно тебя на пару слов?       На голос Америки обернулись отчего-то все, но спустя мгновения страны поспешили ретироваться. Иван Брагинский улыбнулся в своей привычной манере и кивнул:       — Разумеется.       Он отошел в сторону, давая понять, что готов поговорить наедине, а Керкленд тут же подскочил к Альфреду.       — Что ты делаешь?       Но Джонс на него даже не посмотрел.       — Собираюсь кое-что выяснить, — шепотом ответил он. — Спрячь Беларусь в машине и жди там, я скоро приду.       Англия судорожно оглянулся в сторону Франции, который пригубил очередной бокал вина, и решил не спорить. Если бы Россия оказался двойником, Америка бы точно не удержался от скандала, Артур хорошо его знал. А значит, дело в другом.       — Ладно, тогда мне пора.       Бонфуа лишь кивнул и поплелся следом за Германией и Италией, а Альфред направился к Брагинскому. Все ушли, и теперь они, наконец, были одни в гостиной. По лицу Ивана как и обычно невозможно было прочитать никаких эмоций. Джонс помнил, как закончилась их прошлая встреча, тогда, в поместье России. Это было мерзко и отвратительно, Иван разбил вдребезги чувства Альфреда, сделав то, что он сделал.       Америка ненавидел все это: себя, Россию, всю эту ситуацию. А особенно ему было мерзко осознавать, что его чувства к Брагинскому до сих пор не утихли, наваждение не пропало. Он все так же яростно хотел его, как и много лет назад.       — Я тебя слушаю.       Иван теперь смотрел ему в глаза. Раньше Альфреду казалось, что по этим вот фиалковым глазам он может читать все эмоции России. И ведь мог прежде, но потом все изменилось. Все стало хуже, как он искренне полагал. Брагинский под его чутким контролем был лучше, нежели самостоятельный Брагинский, который может представлять для него опасность.       — Это касается того, что произошло в нашу минувшую встречу.       Да, так Америку еще никто не унижал и не растаптывал. Джонс расчувствовался, а Иван буквально втоптал эти чувства в грязь, и это было ужасно.       — А разве что-то произошло?       Америка рыкнул.       — Не придуривайся, ты все прекрасно понимаешь, — сказал он. — И у меня есть все основания полагать, что тогда это был не ты. Я знаю, что ты бы так не поступил никогда.       Россия замер. Не было на его лице ехидства и высокомерия, не было всего того, что было тогда, несколько дней назад. Альфред, оказывается, угадал. Как бы Артур не твердил ему, что он просто помешался, Джонс был прав все это время. Его отверг не настоящий Россия, а проклятый двойник. А Иван любил его. Ведь любил же, такие чувства не могут просто взять и пропасть. Россия не подавал голоса несколько мучительно долгих мгновений, а потом улыбнулся.       — Мой двойник приехал лишь минувшим вечером, Америка. Ты явно что-то путаешь.       Но Альфред мотнул головой.       — Я прав, и теперь я это понимаю. Твой двойник не был на постоянной основе в Кадыкчане, он регулярно наведывался к Беларуси, и я это знаю. Но не знаю, где все это время был ты.       Брагинский мотнул головой.       — А ты все в шпионов играешь, Америка? Тебе еще не надоело? Просто смирись с тем, что как раньше не будет никогда…       Россия было хотел уйти, но Джонс действовал, словно на автомате. Он схватил Ивана за запястье и буквально прижал к стене, сам прижавшись к нему всем телом настолько плотно, насколько только мог. Он всегда дурел от такой близости и ощущения своей власти над кем-то, а в особенности над Россией.       — Еще как будет, — заявил он. — Я тебя никогда не отпущу, даже не надейся на это.       Рыкнув, он резко прижался к чужим губам, целуя властно и с долей остервенения, точно пытаясь так доказать правоту своих слов. Целовать Ивана всегда было слишком приятно, а он так давно его не целовал. Но все продлилось недолго. Россия разорвал поцелуй и отшвырнул его от себя с такой силой, что Альфред едва не упал на пол. Он уставился на Брагинского, на его покрасневшие щеки и пылающий взгляд, такой потрясающе живой сейчас.       Это был его Ваня, тот самый Россия, которого он любил, из-за которого он потерял голову. Не чертов двойник-пустышка, а настоящий Россия, Иван Брагинский.       — Ты не отпустишь, значит? — немного срывающимся тоном спросил Россия. — Все еще думаешь, что ты тут самый сильный в мире, да? Так вот нет, это не так, — он подошел чуть ближе, умудряясь при этом сохранять дистанцию. — Знаешь, кто ты? Ты дитя, которое никак не может вырасти. Играешь чужими судьбами, уверен в том, что мир вертится только вокруг тебя. Ты не живешь, а играешь, и даже война для тебя — это только игра, на которой ты наживаешься. Тебя интересовало, почему я тебя разлюбил? — на сей раз в глазах Брагинского что-то ощутимо потускнело. Джонсу стало не по себе, а Иван продолжил: — Да потому, что ты такой! Конечно, для тебя все было идеально, пока я был одним из источников наживы. Ты кормился мной, равно как и другими странами. Ты эксплуатировал даже родного брата, и я до сих пор не ведаю, как такую мразь, как ты, вообще носит земля, — Россия замолк, словно пытаясь отдышаться, и Альфреду на миг стало страшно, пришлось вспомнить о том, что Россия куда старше, что он бывшая империя и не последняя страна в мире.       — Это не так, — сказал он, надеясь на то, что Брагинский успокоится и одумается. — Я всегда тебя любил и люблю до сих пор…       — А это самое худшее, — прервал его Иван. — Ты говорил, что любишь меня, а я тебе верил, как последний кретин. А потом меня ткнули лицом в правду, и тогда я понял, какая ты на самом деле лживая мразь. Мои чувства к тебе прошли, и я этому бесконечно рад, так что больше никогда не смей говорить мне о том, что любишь меня. Ты не умеешь любить, ты только все разрушаешь и наживаешься на чужом горе.       Америка не хотел верить в то, что это говорит его Иван. Кто-то сбил его с толку, надо доказать ему, что он не прав, что он должен верить именно ему, Джонсу.       — Ваня… — выдохнул он. — Я все делал ради твоего блага, ты должен это понимать. Полагаю, это все из-за твоего двойника. Ты ведь сам видишь, что происходит. Эти двойники специально пытаются рассорить нас всех. А твой двойник и вовсе выдавал себя за тебя.       — Мой двойник меня спас однажды, ясно дав понять, что я доверился самому лживому существу в мире, — твердым тоном сказал Россия. — А ты меня чуть не загубил, лишив всего, чем я гордился. Да, Саша не находился на постоянной основе в Кадыкчане, он подменял меня всякий раз, когда приходилось иметь дело с тобой. Потому что я сам просил его об этом. Потому что не хотел лишний раз с тобой пересекаться. Вот в чем правда, доволен?       Америка не нашелся с ответом. Россия посмотрел на него сверху вниз, ясно давая понять, что между ними все кончено окончательно и бесповоротно, а после обернулся, направляясь к выходу.       — Занимайся делом, а меня оставь в покое, — сказал он напоследок, прежде чем уйти прочь.       Джонс смотрел на закрывшуюся дверь, думая о том, что ему сказали. Он прикусил губу, вспоминая, как регулярно спал с другими странами, не скрывая этого от России, как в самом деле пользовался им в своих целях, искренне полагая, что имеет такое право. Впрочем, он и сейчас полагал, что это право у него есть.       — Ты снова будешь моим, — шепнул Америка в пустоту. — Даже если для этого мне придется убить твоего чертового двойника.       Он помнил о том, что произошло с Пруссией, когда тот потерял двойника, но все же считал, что у каждой страны это должно происходить по-разному. В конце концов, случай потери двойника известен лишь один, и именно с него все и заключили, что такой поворот событий приводит к безумию. Никто не проверял наверняка, а Альфред решил, что должен проверить, чтобы знать, как еще может быть.       Без своего двойника Россия снова станет уязвимым, и тогда он вновь будет беззащитен. Он снова будет принадлежать Америке, как и прежде. Джонс слишком сильно привык считать его своим, чтобы просто взять и отпустить.

***

      Франция встретил его на крыльце. Америка натянуто улыбнулся и махнул рукой.       — Англия ждет тебя.       — Да, я хотел его подвести кое-куда.       — Надеюсь, эти двойники найдутся и все будет нормально.       Альфред усмехнулся. Ему так хотелось ударить этого самозванца и дать понять, что он раскрыл ложь, но пока еще рано. Скорее всего Бонфуа в сговоре с остальными беглецами, а потому и решил обдурить их. Именно через него они смогут найти беглецов.       — Конечно, будет. Эти двойники сильно пожалеют о том, что решили своевольничать.       Сказав это, Джонс направился к припаркованной у ограды машине. Керкленд сделал все так, чтобы втихаря вывести двойника Беларуси, так что и в салоне автомобиля она была незаметна. Сев на водительское место, Альфред поспешил завести мотор. Сидевший на соседнем кресле Англия посмотрел на него с недоумением.       — В чем дело, Ал? О чем ты говорил с Россией?       Америка был в бешенстве, но хорошо это скрывал. Мотор завелся, и вот они выехали на дорогу.       — Ты видел его? — спросил он, игнорируя чужой вопрос. — Видел Россию, когда он выходил?       Керкленд сузил глаза.       — Видел. Он явно был чем-то недоволен.       — Он мне признался кое в чем. Его двойник не был в Кадыкчане на постоянной основе. Россия надоумил всех нас запереть двойников в заброшенных городах, но своего держал при себе все эти годы. Двойник имеет на него сильное влияние.       Англия выдохнул.       — Ладно, я рад, что мы это выяснили. Что еще?       Сидевшая на заднем сидении Анастасия тем временем потянулась и уставилась в окно, точно делая вид, что вообще их не замечает, и это было хорошо, не стоило сейчас лишний раз раздражать Америку, который и так был на взводе.       — Франция не настоящий. Он двойник. Думаю, он в сговоре с беглецами.       Вот это оказалось для Артура большой неожиданностью.       — Ты уверен?       — Теперь да, — кивнул Джонс. — Я оставил в его доме прослушивающие устройства и камеру, будем наблюдать. Уверен, он приведет нас к нашим двойникам. Что бы ни задумали эти твари, мы их вычислим, будем на шаг впереди.       — Ты молодец, — кивнул Керкленд. — Но где тогда настоящий Франция? Что с ним могли сделать?       — Мы скоро это узнаем.       Стоит отметить, что о судьбе Франциска Альфред думал в последнюю очередь, куда важнее было найти двойников. И в идеале убить кого-то из них, дабы понять, как это отразится на оригинале. Не двойника Германии, Людвиг слишком важен, и не своего собственного двойника, пока не станет ясно, что это не причинит вреда самому Альфреду. Оптимальный вариант — Италия. И о своих планах лучше пока никому не говорить, остальные его просто не поймут. Но Америка был намерен все сделать так, как угодно ему самому. В конце концов, кто ему помешает?