В час столкновенья миров. Книга первая: Тайна Рун

*** Рышард считал Астру Середович гениальной художницей. - Ее первая выставка состоялась, когда ей не было еще и четырнадцати, - рассказывал он. – И произвела фурор. С тех пор ее талант постоянно развивается. Я даже не представляю, что она будет творить в будущем. У Рышарда была одна картина Астры, купленная еще тогда, во время ее первой выставки. Небольшого формата натюрморт, написанный маслом. На нем было изображено три хрустальных бокала с вином – вплотную к зрителю, так, что даже ножки бокалов были видны не полностью. Средний бокал был самый большой, круглой формы, два по бокам поменьше – один похожий на цветок колокольчика с резным ободком, второй – граненый, матовый, овальной формы. Бокалы были наполнены вином разного цвета: средний - ярко-красным, те, что поменьше – золотисто-белым и янтарно-желтым. На заднем плане располагалось окно с цветными стеклами. Проходящие сквозь стекла разноцветные солнечные лучи отсвечивали на бокалах, создавая причудливую игру света. Технически исполнено все были великолепно, но Нури картина не особо нравилась. Может потому, что ей эти бокалы напоминали людские сказки о разбойниках, похищающих девушек. Как правило, перед тем как разрубить их на куски и съесть, их заставляли выпить как раз три бокала вина – красного, белого и янтарного, от чего у них сразу же разрывалось сердце. Поэтому картина Астры казалась Нури немного зловещей, хотя Рышарду она об этом не говорила. Но и на выставку с ним согласилась пойти без особой охоты. В центре выставочного зала, куда они вошли с Маринкой и Рышардом, была установлена крупная скульптура – «Нимфы». Оказывается, Астра Середович была еще и скульптором. - Немного грубовато сделано, - заметил Рышард, оглядывая фигуры трех кружащихся в танце нимф. – Но стиль есть, сразу видно. Взгляните лучше на эту скульптуру. Скульптура, о которой говорил Рышард, была совсем не большой. Она была выполнена не из мрамора, как предыдущая. Это была фигура русалки, сидящей на скале. Крупный кусок темно-красной необработанной яшмы изображал скалу, а куски яшмы шлифованной, зеленой, с белыми прожилками играли роль морских волн. Сама фигура русалки была выполнена из нефрита двух цветов: хвост был темно-зеленым, а торс и лицо - белоснежными. Развевающиеся волосы были выполнены из черно-вишневого поделочного граната. - Прелесть, - сказала Маринка, и Нури подумала, что статуя действительна очень милая. Личико русалочки было мечтательным и нежным, волосы, казалось, действительно развевались на ветру, просвеченные закатным солнцем, а волны бились о камень. Может, Астре следовало стать скульптором, потому что картины ее Нури откровенно не нравились. Самая известная из них называлась «Розы в огне». На ней и в самом деле был изображен букет роз, бело-розовых, будто только что сорванных с куста – лепестки и листья были еще покрыты росой. Но кто-то швырнул букет в огонь. Языки пламени еще не успели даже высушить росу, но они были нарисованы так отчетливо, что казалось, о них можно обжечься. Или вот картина, на которой изображалась обнимающаяся пара. А на ее фоне, словно перечеркивая – падающий горящий самолет. Эти картины были небольшие, вроде той, с бокалами. Но были у Астры и громадные эпические полотна, как, например, «Битва». Ее сюжет, с точки зрения Нури, был весьма банален – аллегорическое противостояние Света и Тьмы. Две девушки, парящие на фоне черных туч и багрового неба. Девушка в красно-черном одеянии, вероятно, олицетворяла силы тьмы. Напротив нее, окутанное в золотые волосы и бело-розовые одежды, парило воплощение света. Маринка пожала плечами, словно говоря: «Ну, и что здесь особенного?» Черноволосая демоница была еще по-своему привлекательна. Лицо ее было частично скрыто развевающимся волосами, но в фигуре ощущалась жизнь и движение. А вот светлая дева, чьего лица и вовсе не было видно, была изображена в какой-то ленивой позе. И руку по направлению к противнице она протягивала так, словно хотела поздороваться. И что-то в этой руке насторожило Нури. - Послушай-ка, Рышард. Ты не знаешь, с кого Астра Середович писала эту... ангелицу? Маринка тихонько фыркнула. Рышард пожал плечами. - Понятия не имею. А вот про вторую могу тебе точно сказать, что это Франческа Кордоне. - Та, с которой ты писал Лютиэн? - Она самая. Правда, здесь лица почти не видно, как и на моей картине. Дело в том, что Франческа далеко не красавица, у нее скорее неправильные, грубоватые черты лица. Но что касается фигуры… Она была знаменитой танцовщицей. Воплощение грации и пластичности. - Была? – удивилась Маринка. - Она пропала без вести. Около года назад. - Это ужасно, - нахмурилась Маринка. – Она ведь, кажется, была совсем молодой? - Я бы сказал, даже юной. Маринка покосилась на Нури. Та и сама понимала, что здесь что-то есть. В последнее время слишком много юных и красивых девушек пропадает бесследно. И все же ее взволновало не это. Она сама не могла еще понять – что. Она задумчиво брела по залу, разглядывая картины. Некоторые привлекали ее внимание. Написаны они были большей частью в стиле импрессионизма. Нури никогда не была поклонницей этого стиля в живописи, но работы Астры задели ее за живое. Например, картина «Ветер». На ней была изображена женщина в черном пальто, стоявшая на склоне горы спиной к зрителю. Полы ее пальто и длинные черные волосы развевались на ветру. Нури понравился изображенный на картине пейзаж – пологий горный склон, поросший пожелтевшей осенней травой. В фигуре женщины чувствовались одиночество и тоска, и в тоже время свобода и гордость. Рядом висела еще одна картина в подобном стиле – «Дождь». На ней опять была женщина, опять изображенная со спины. Те же спутанные черные волосы, черное платье. На этот раз она сидела на полу у горящего камина, обхватив колени руками. Ни какой-то другой мебели, кроме камина, ни стен комнаты на картине видно не было. Вместо этого на заднем плане вставала стена дождя, в глубине которой проступало видение – уходящая вверх бесконечная лестница и бегущий сквозь дождь человек. … и снова дождь, и так же не помочь ни мне, ни вам, и так же хлещут трубы, и лестница летит, и те же губы, и тот же шаг, уже спешащий прочь… Обе картины были чем-то похожи. И размытыми контурами и зеленовато-серой цветовой гаммой, и фигурой женщины. Они были странными, но в них чувствовалось… что-то иное. Чем-то они ранили душу. Нури подумала, что Рышард прав, и Астра своей славы вполне достойна. Но следующая картина вновь произвела на нее угнетающее впечатление. На ней было изображено море и небо. Почти одинакового серого оттенка, они сливались на горизонте. На первом плане виднелась узкая полоска серого же песка и носовая часть полусгнившей деревянной лодки. По песку тянулась цепочка следов – и обрывалась у самой воды. Маленькие следы женских туфелек. Обратно следы не вели. Нури поежилась. Стоящая рядом Маринка покачала головой. - У девочки явно не в порядке психика, раз она рисует такое, - пробормотала она, покосившись на Рышарда. - Но у нее есть дар, - заметила Нури. – Есть видение. Это поразительно, она такая юная. - Мда, - согласилась Маринка задумчиво. – Но есть в этом… Какая-то ненормальность. - Гений – это всегда ненормальность, - возразил Рышард. – Вы посмотрите-ка на это. Картина, на которую он хотел обратить их внимание, называлась «Ангел». Она изображала, по-видимому, восход солнца, и кроме солнечного света, на ней было мало что видно. Только две смутные фигуры. Одна далеко, видимо статуя, – ангел, с высоко поднятым не то крестом, не то мечом, на котором играл блик солнечного света. На первом плане была еще одна фигура, едва различимая. Девушка (скорее всего) в белом платье-балахоне, со светлыми волосами до плеч, она стояла, приподнявшись на цыпочки и вся вытянувшись вверх. Одна рука была заломлена за голову, другая вскинута вверх в жесте отчаянья. За спиной у девушки виднелись контуры поломанных крыльев. Лица снова не было видно, но при виде этой фигуры у Нури внутри все перевернулось. «Где я могла ее видеть? - твердила она про себя. - Где?» - Мне нравится, - сказала она под требовательным взглядом Рышарда. - О, Нуриэль, взгляни-ка сюда! – воскликнула Маринка. – Ничего не напоминает? Нури подошла к ней. Ну конечно. Сюжет, которому, похоже, уготовано стать вечным. Лес и чаша. Зеркало. И снова эти мутные, сероватые краски! Но сама фигура Галадриэли ее поразила. Обычно рядом с зеркалом ее изображают в традиционно торжественной позе, указующую на него, или склонившуюся над ним, или, как на любимой Нури картине Хильдебрандтов, – поднявшей руку к звездам. Но эта Галадриэль была совершенно другой – она полуобернулась от чаши, навстречу летящей птице, протянула руку, словно предлагая ей опуститься к ней на ладонь. Во всей ее позе, в развившихся волосах и взметнувшихся одеждах, был порыв, всплеск вечной юности, придавленной веками. Эта была Галадриэль, когда ее никто не видит. Когда не для кого выглядеть величественной и мудрой. Не владычица. Не леди Нервен. Просто – Артанис. На мгновение искренность и глубина картины захватили Нури… Но только на мгновение. Потому что она увидела то, что сразу придало форму ее смутным подозрениям. У Галадриэли было лицо Уэнь Тимэх. Она молча указала на это Маринке. Та нахмурилась, но потом кивнула. - Вижу. - Выходит, она ее знает. - Вы о ком? – спросил Рышард. - Да так. Похоже, мы с Нури знаем эту девушку. Которая на этой картине. - Не только на этой, - возразила Нури. – Ангел - это тоже она. Я видела, как она танцует, в какой-то момент, она приняла ту же позу. Здесь нет никакой ошибки. И рука «светлой воительницы»… Это ее рука. - Ты так уверена? – спросил Рышард. – Может, просто похожи. - Ты художник – тебе часто встречались такие изящные руки? - Пожалуй, нет. - И фигура. Я не знаю, насколько прекрасной танцовщицей была Франческа Кордоне, но эта дева ей явно не уступит. Нури быстро пошла по залам, разглядывая картины. Маринка и Рышард поспешили за ней. - Вот вам и еще доказательства. Нури остановилась перед серией картин «Закат». На большинстве из них были изображены пейзажи. Но вот одна... На ней был изображен угол коридора или прихожей между двумя стеклянными дверьми. Двери были полуоткрыты. Зритель, как бы смотрел сквозь них. За второй дверью находилась комната с огромным окном и зеркалом. В окно били потоки оранжевого закатного солнца. А между дверями стояла в полуобороте девушка в оранжевом платье и с золотистыми волосами. Ее поза была немного странной, она словно замерла в пируэте. Девушка отражалась в дверях и в зеркале. Двери отражались друг в друге, отражения в них двоились, и все это пламенело в закатном огне. Не сразу можно было и понять, какая из девушек настоящая. Ее образ был смутным, черты лица едва различимы, но по фигуре, по ее танцевальной позе Уэнь Тимэх узнавалась мгновенно. И на еще одной «закатной» картине все то же оранжевое солнце, опускающееся в море, и на его фоне – черные силуэты беседки, веток ивы и женской руки, обладательница которой, по-видимому, находилась в беседке. - Да, - согласился Рышард. – Это ее рука. Но что в этом такого? - Может, и ничего. Но мне хотелось бы встретиться с этой Астрой Середович. Сможешь это для меня устроить? - Без проблем. Но мне хотелось бы знать, - он пристально посмотрел на Маринку, - что именно происходит. Нури вздохнула. - Ничего особенного, я же говорю. Но у нас есть подозрения, что эта девушка с картин, – некая Уэнь Тимэх, - имеет отношение к Эре Феу и исчезновениям людей, которые участились в последнее время. По крайней мере, к исчезновению Аны дель Кастильо. Мы с Мариной ее видели и… с ней что-то не так. - В каком смысле «не так»? – нахмурился Рышард. - Сама не знаю. Что-то меня тревожит. Она владеет аванирэ, которое я не смогла преодолеть. - Ты? Не смогла? – поразился Рышард. – Тогда с ней действительно что-то не то. - Да. И она танцует… Как-то не совсем обычно для человека. И для эльфа, и для кого угодно. Мы хотели бы встретиться с ней снова. Но для начала хотелось бы что-то узнать о ней. Возможно, пани Середович нам в этом поможет. - Возможно. Только не зови ее пани, она же из этих… из радунистов, может обидеться. Зови – леди. *** Астра Середович оказалась не совсем такой, как Маринка ее представляла. То есть она, конечно, понимала, что увидит юную девушку, но к тому, что она окажется настолько юной, она не была готова. Астра даже на свои семнадцать лет не тянула. И роста она была крошечного – Маринке едва ли не по пояс. У нее были длинные густые волосы насыщенного каштанового цвета и хорошенькое овальное личико с ямочками, которое, правда, выглядело чересчур по-детски. Даже высокие каблуки и строгий костюм дела не меняли – Астра Середович все равно казалось ребенком. У нее даже не были проколоты уши. Единственным украшением была брошь – золотая веточка с коралловыми ягодами, приколотая к лацкану пиджака. Одной ягодки-коралла недоставало. Маринка даже почувствовала себя неловко. Ну как с ней говорить? Впрочем, будь она на месте Нуриэли, она бы поболтала с девочкой на отвлеченные темы, а сама бы обшарила ее сознание при помощи осанвэ. Но Маринка прекрасно знала, что Нуриэль так поступать не станет. И немного сердилась на старшую подругу за излишнюю щепетильность. - Здравствуйте, - сказала Нури приветливо. – Для нас большая честь познакомиться с вами. - Как и для меня, - чинно кивнула Астра. – Особенно с вами господин Краевски. Я всегда восхищалась вашей живописью. И с вами мисс Янтар. Мне всегда нравилась ваша музыка. Я иногда слушаю ее во время работы. «Одна я тут как бы ни при чем!» - подумала Маринка. - Весьма польщена, мисс Астра. Надо сказать, что меня очень привлекли некоторые ваши работы… Привлекли и заинтересовали. Настолько, что мне захотелось познакомиться с вами и задать несколько вопросов по поводу вашего творчества. - Я с радостью удовлетворю ваше любопытство. Если смогу. - То есть, у вас есть свои секреты. - Дело не в этом, - сказала Астра серьезно. – Но я не хотела бы слишком подробно рассказывать о своих картинах. Это может испортить впечатление от них. К тому же, я считаю, что люди должны видеть в них… каждый свое. - А то, что на них изображено… это все возникло у вас в воображении? Или это существует в действительности? - Когда как, - улыбнулась Астра. – Иногда я рисую и то, что существует на самом деле. Но, конечно, преображаю это. А иногда рисую то, что вижу… внутри себя. - Как и ваши картины… на исторические сюжеты? – осторожно спросил Рышард. - Вы имеете в виду Галадриэль? Но это тоже во многом моя фантазия. - А… та девушка, с которой вы писали ее портрет? Она кто? Астра нахмурилась. - Какая девушка? - Та, с которой вы рисовали Галадриэль. Расскажите нам, пожалуйста, о ней. С Астрой явно происходило что-то странное. Она наморщила лоб и задумчиво потеребила свою брошку. - Я не знаю, о ком вы говорите. Эту картину… я ни с кого не рисовала. У меня не было натурщицы. - Но этого не может быть, - мягко возразил Рышард. – Та же девушка есть и на других ваших картинах. Не может быть, чтобы ее не существовало в действительности. - Но я все картины рисовала с разных людей. - Значит, все-таки натурщики у вас были? - Ну, конечно. И всегда разные. - А Франческа Кордоне? - Я с ней даже не знакома. У меня есть видеозаписи ее выступлений. Я увеличивала подходящие кадры и распечатывала их. И с них рисовала. - И «Битву»? - Да. - А другую девушку? Светлую? – настаивала Нури. – Ее вы с кого рисовали? - Ее… - Астра коснулась рукой лба, потом снова прикоснулась к своей броши. – Ни с кого. - Но этого не может быть. А «Ангела»? «Закат»? Вы же должны были их с кого-то писать? - Послушайте, что вы от меня хотите? – губы Астры дрогнули, будто она собиралась расплакаться. - Это уже напоминает допрос. - Простите, - сказала Нури смиренно. - Мне очень жаль, если мы вас чем-то обидели. Но просто это так странно. Эти картины так прекрасны… - Спасибо, - ответила Астра холодно. – Но это не значит, что я не могла придумать их сама. - Ох, вы меня не так поняли! – смутилась Нури. Похоже, придется сказать правду. – Дело в том, что мы лично знаем эту девушку. И хотели бы поговорить о ней. - Какую девушку? – казалось, Астра уже всерьез нервничает. - Ту, которая позировала вам для Ангела и Галадриэль. Ее зовут Уэнь Тимэх и она учительница танцев. - Я не знаю никакой Уэнь Тимэх! – Астра просто вцепилась в свою брошку. Кажется, она трогала ее, когда нервничала. – Я… действительно ни с кого не писала эти картины. - Но мы говорим о реальном человеке! Может, вы не знаете ее имени? Возможно, она называла себя как-то по-другому? Постарайтесь вспомнить. Астра глубоко вздохнула. - Я вам еще раз повторяю, - сказала она сухо. – Я не знаю никого, кто хотя бы напоминал те образы на картинах, о которых вы говорили. Я писала их, опираясь лишь на свою фантазию. Если они вам напоминают кого-то из ваших знакомых… Что ж. Извините, но если больше у вас вопросов нет… - Извините нас, - сказал Рышард. – Моя подруга чересчур впечатлительна. *** - Ну, и что вы думаете обо всем этом? - спросил он, когда они распрощались с Астрой. Нури покачала головой. - Не знаю, что и думать. - Она солгала нам? – спросила Маринка. - В том все и дело, что она говорила правду. Во всяком случае, сама она в этом уверена. - Гипноз? – предположил Рышард. - Я подумала об этом. Но… Вы предполагаете, что Уэнь познакомилась с Астрой, позировала для ее картин, а потом заставила забыть обо всем об этом? - Такое возможно, - заметила Маринка. - А зачем ей это? - Чтобы никто не узнал о ней. - Если она готова изменить чью-то память, чтобы обезопасить себя… Стала бы она позировать для нескольких картин, которые выставляют на вернисажах, и на которых ее может узнать любой? - Нет, не стала бы, - признала Маринка. – Но тогда я и вовсе ничего не понимаю. - По-моему, вам пора мне обо всем рассказать, - нахмурился Рышард. - Обязательно. Тем более теперь нам надо непременно выяснить, что за всем этим кроется. У меня плохие предчувствия. - И как ты собираешься это выяснять? - поинтересовалась Маринка. Она уже ощущала некоторое беспокойство – предчувствия Нури обычно сбывались. - Как и собиралась. Нам нужно найти ее, эту танцовщицу, и поговорить. На этот раз серьезно.