Мой сладенький ублюдок

Неловкая ситуация вышла, отметил Ловино, выскакивая из ванны. Феличиано похлопал глазами и втащил смущённого братца обратно. - Я тебе помешал, - отпирался старший, намертво цепляясь за ручку ванной. - Вее, братец, не уходи. У нас всё равно одинаковая проблема, - протянул младшенький. Золотистые глаза хитро сверкали. - Может, вместе ванну примем? – неожиданно предложил он. Варгас-старший побагровел и задёргался активней. - Пусти, извращенец хренов! – заверещал он. – Я не знал, что мой маленький глупый братишка настолько извращён! Это всё из-за твоего глупого Людвига! Феличиано хохотал вовсю, хотя крайне редко смеялся во весь голос. А так как Ловино дёргался чисто для вида, младший смог включить ледяную воду и скинуть туда братика, сам плюхаясь сверху. Старший безуспешно дёргался, вопил, посылал проклятия, но скинуть хитреца не сумел и успокоился. От утренней проблемы не осталось и следа. Братья уже молча поплескались и выползли спокойные. Феличиано отправился готовить, а Ловино – собирать вещи и заниматься излюбленным делом – думать. Новый день. Время медленно восстанавливалось. Скоро оно должно будет пойти вновь – это не впервые. Периодически получалось так, что он «выпадал» из этого времени, из этой реальности, казавшейся ему чужой; Варгас отдалялся от окружающих его людей ещё дальше. Он будто бы смотрел на этот мир и на себя со стороны, был безучастным наблюдателем, осмысливал происходящее, но при этом безбожно зависая. Это совершенно естественно, учитывая, что мозг работал в другом направлении, в иной плоскости. Впрочем, это вполне могло быть по причине того, что мозг, наоборот, разгружался. Ловино чувствовал обновление самого себя после таких периодов. - Ловино! – донёсся сквозь будто толщу воды голос брата, пытаясь вернуть в реальность. Реальность. Зачем она с этими всеми проблемами? С Антонио, с братом, с учёбой, с… Гилбертом. Варгас стряхнул последнюю мысль и, решительно забив её в дальний угол, скинул все учебники в рюкзак. Через несколько минут Ловино стоял на кухне и разливал утренний кофе по чашкам. Варить этот напиток он мог лучше брата, пусть и ненамного, но хоть это спасало от готовки, в которой Феличиано без преувеличения можно было назвать Богом. Несмотря на то, что старшенький атеист. Младший сидел за столом, по-детски размахивая ногами. - Тебя бы на мельницу, цены не было! – отметил Ловино, чуть ухмыляясь. Одновременно с этими словами он поставил чашку перед братом, который несильно пнул домашнего специалиста по кофе по коленке. - Эй! – возмутился Варгас-старший. - Приятного аппетита, - изящно отвертелся Феличиано, вгрызаясь в свой омлет. - Приятного, - отозвался Ловино, садясь напротив. Ему было нечего вставить в ответ, поэтому решил замять, тоже приступая к завтраку. Старший Варгас ощущал себя как в воде, при это ничуть не притрагиваясь у ней. Разве что пока попивал задумчиво кофе. «Или потому что человек, кажется, на восемьдесят процентов состоит из воды?» - пронеслась мысль в голове у Ловино. Она показалась ему смешной, однако спрятал лёгкую усмешку за едой. Доел он быстро, даже отправился опять мыть посуду, хоть так благодаря за труд брата в приготовлении. Но, учитывая, что Феличиано было несложно, он попросту так говорил «Спасибо». Ловино ощущал, что теряет брата, самого дорогого человека в своей жизни. Борец по духу понимал, что ничего ему не добиться – Людвиг накрепко засел в голове и сердце младшего Варгаса. А Байльшмидт тоже неравнодушен к его брату. И так просто уже не отпустит от себя. - Ловино? Пора, - неслышно подошёл Феличиано и положил маленькую тёплую ладонь на плечо старшего. Тот уже закончил мыть посуду. И неожиданно резко развернулся и крепко-крепко обнял брата. - Пожалуйста… пожалуйста, Феличиано… не покидай меня. Прошу тебя! Фели!.. я люблю тебя, братик, ты же знаешь! – Ловино тяжело выдохнул и ткнулся лбом в плечо младшего брата, так неожиданно оказавшегося более приспособленным к этому миру. - Вее… Лови, ты же прекрасно знаешь, что мы с тобой всегда. Хоть ты и старше меня буквально на минуту, мы почти близнецы. Я не смогу быть отдельно от тебя! – Варгас-младший обнял ответно Ловино и прижался к нему. Неожиданно настала идиллия. Недолгая, поскольку Феличиано разрушил недолгий покой так резко, будто оглушительно тихо разбилась хрупкая хрустальная ваза доверия. Подтолкнул к выходу. Лишил возможности установить контакт. Не захотел быть рядом, поддержать. Старший с непроницаемым лицом вышел из комнаты. Хотелось плакать, но сейчас он уже не мог этого делать. Не мог. Не имел права. «Сколько он мне врал? Сколько он мне соврёт? Когда он уедет? Ведь я знаю, что так оно будет! Знаю!.. и ничего не смогу с этим сделать. Я ему теперь не брат, а сожитель, с которым он близко знаком, с которым он делит свою жизнь в этой квартире, с кем он вынужден сосуществовать. Сколько можно лгать?! Почему нельзя говорить мне правду?» - старший Варгас молча шёл рядом с братом. Губы еле заметно дёргались, но этого никто не замечал – лицо было тщательно скрыто волосами. Отрешённый взгляд, что-то говорящие губы – его можно было принять за психа. Ловино была сейчас необходима поддержка. Искренняя и не требующая ответа. Просто нужно выговориться. Сейчас. Немедленно. - Брат, - Феличино хотел взять брата за руку, но тот выдернул её. - Хватит. Зачем ты лжёшь мне? – хрипло спросил Варгас. - Что? – младший удивился. Или сделал удивлённое лицо, как отметило сознание старшего. - Ты знаешь, что я хочу сказать. Ты не искренен со мной. Лучше бы ты сказал, что я тебе на хуй не сдался! – выдал Ловино и исчез в плотном утреннем тумане, которого, как казалось, раньше и не было. Варгас бежал. Бежал от этого всего дерьма бы вообще, если бы он мог, если было бы куда. Постепенно он остановился посреди небольшого пустыря. И губы сложили единственную фразу. - Ненавижу, - смог он выдавить слово, что сжигало его изнутри, - НЕНАВИЖУ, СЛЫШИТЕ! Ловино била крупная дрожь. Он схватился руками за лицо: ладони намертво скрывали нос и рот, а пальцы цеплялись за виски и лоб, а главное – нещадно тряслись. Идти, разумеется, никуда не хотелось, но буквально усилием воли он заставил себя двинуться к школе. После крика в голове не осталось ни единой мысли. В тумане в голове и наяву Варгас шёл к школе. И даже сумел не опоздать. Впрочем, опоздай он, это было бы не так уж и важно. Ловино зашёл класс бледной тенью и сел за своё место. Лишь взгляд алых глаз, который явно чувствовал Варгас, был знаком того, что его заметили. Урок плыл, а расплывающиеся предметы перемешивались и становились тем, чем не являлись: то кассовым аппаратом, то почему-то квадратным куском пиццы, то фотографией непонятного временного периода, то вообще движущейся рекламой со счастливой семьёй. Время тоже расплывалось, издевательски замедляясь до замедленного показа на телевизоре ползанья улитки. Ловино смог удержаться от странной истерики. «Мечта моя. Я не смогу существовать в этом мире. Не смогу. Но буду биться за это право до последнего!» Очнулся Варгас, когда его в полубессознательном состоянии поднимал с парты обеспокоенный Гилберт, чьё волнение, однако сосредоточилось исключительно в глазах. - Ты что, уснул? Нашёл время, чёрт возьми! Ты дома спишь или как? В голову Ловино неожиданно пришли мысли из сна, щёки заалели. «Наверное, выгляжу как девица. Одолбанная, причём. И влюблённая. Затуманенный взгляд, явно красные щёки. Чёрт. Но уже пофиг». Байльшмидт, увидав такую реакцию на его персону, обеспокоился ещё сильнее, подхватил Варгаса и буквально потащил на крышу, куда вход школьникам, в принципе, запрещён. Однако, разве это было препятствием для главаря «Плохого трио»? - Варгас, ты долбанутый? – рявкнул альбинос, чуть тряхнув своего… приятеля? Кто он ему? - Эй, Байльшмидт, повтори. Я сейчас на момент таким нужным себя почувствовал, - выдал не совсем то, что хотел сказать, - можешь ещё о стенку долбануть для пущего эффекта. - Ты… мазохист! Долбанутый! - Повторяешься, - равнодушно отметил Ловино, с еле заметным раздражением убирая руки Гилберта со своего воротника, - Зачем ты меня сюда притащил? - Что с тобой, балбесина? – остыл немного Байльшмидт и отошёл на шаг. - Ничего. Просто понял, что брату на фиг не падал. - Вовремя ты. Мне ещё повезло, что мой брат врать не умеет. Прямой как не знаю кто. Ты долго раскусывал? - Всегда знал, но никак не могу подловить – его эмоциональные реакции всегда хорошо отрепетированы и готовы. Наверняка ещё и меня выставит агрессором каким-то. Зря обозвал. Так всю жизнь. Закурить есть? – неожиданно спросил Варгас. - Не курю, - на автомате отозвался Байльшмидт. - Да ну? А Франциск говорил… - Забей. Я так понял, что ты дошёл полностью к тому, что Феличиано ты никогда больше не сможешь назвать «брат». Только по имени. Или с сарказмом. Но ты не переживай. Помни, что ты можешь на меня положиться. Хотя бы потому что у нас общая проблема. Потому что я тебя пойму как никто другой. - Успокаивает, - хмыкнул Ловино, - Спасибо тебе. Пойдём на урок. Гилберт похлопал по плечу одноклассника, будто стряхивая прикосновение брата, что было часом ранее. Варгас от этого прикосновения совсем успокоился. Альбинос первым спустился, подождал Ловино и отправился на урок в своей обычной манере, по пути задрав одного из младших. Урок ещё не начинался, парни пришли вовремя и молча расселись по местам. Кого-то не хватало, но Варгас не мог понять, кого именно. Только когда со звонком в кабинет ввалились Франциск и Антонио до парня дошло. Оба улыбались, но при этом Фернандес выглядел так, будто улыбаться учился заново, что не могло не радовать расстроенного Ловино. Тот, всё же, желал Каррьедо счастья, но не с ним самим. Страх от произошедшего ещё не прошёл, а лёгкая привязанность ещё сохранялась. Чувств не было, возможно даже никогда. … последним уроком была физкультура, на которую Варгас не пошёл, ссылаясь на справку. Стоя на заднем дворе школы, он смотрел в хмурое небо. Вновь – ни единой мысли в голове. Было тихо. Урок шёл вовсю. Ловино закрыл глаза и откинул голову назад, неудобно устраивая её на жёсткой кирпичной стене. Нестерпимо хотелось с кем-то поговорить, да вот только Гилберт, с высокой колокольни наплевав на предупреждения учителя физкультуры и какую-то справку, отправился на урок. Варгас открыл глаза, услышав тихие шаги сбоку и удивился. - Привет. Нам нужно поговорить, - сказал неожиданный нарушитель спокойствия.