Грехи отцов

Ночь выдалась на редкость тихой и погожей. Занавески на открытом окне слегка колыхались едва ощутимым ветерком, а яркий лунный свет освещал комнату, в которой мирно спали трое. Или же двое… Лили приподнялась на локтях, вглядываясь в лицо лежащего рядом с ней возлюбленного. Гордон мирно посапывал, донельзя довольно улыбаясь во сне. Девушка осторожно поправила на нем одеяло, переводя взгляд на второго брюнета, спящего к ней спиной. - Дядь Сар… - тихонько позвала она, перекидывая руку через эльзерра и легонько притрагиваясь к плечу мужчины. Разбудить парня она не боялась – сон у того после изматывающих вечерних процедур был очень крепким. – Дядь Сар… - М? – Мортис сел на кровати и, сонно потерев глаза, посмотрел на нее. - Что? Случилось чего-то? Приложив палец к губам, призывая говорить тише, беловласка кивнула. - Извините, что бужу. Просто другого времени, когда Горд нас не слышит, нет… - Ничего, - мужчина коснулся лба сына пальцами, после чего тот засопел еще умиротвореннее. – Так о чем ты хотела поговорить? - Ну… - девушка невольно замялась, - скажите… а что вы знаете о тех заклинаниях, что наложили на мою маму? Ну, то, что было в день ее знакомства с отцом, и то, что привязало ее к нему? - Почему ты спрашиваешь? - Я хочу, чтобы вы наложили первое на меня. - Тогда – можешь спать спокойно, потому что я никогда не стану накладывать на кого-то заклинание, при котором этот кое-кто может забеременеть от кого угодно, кроме любимого. При том – при первом же сексе. Спокойной ночи. Я не исполняю глупые просьбы. - Я потому и спросила, чтобы знать, - нахмурилась Лилит. – Если у него такое условие, то хорошо, оно не подходит. Тогда что насчет второго? Привязка к определенному человеку? Пожалуйста, дядь Сар. Для меня это действительно очень важно. Я понимаю, почему у вас такая реакция, но хотя бы рассказать-то вы мне можете… - Второе… - Эльсарр отвел взгляд, - второе было наложено твоим дедом при поддержке Магистрата тогда, когда мы с твоей матерью поняли, что кроме него – никто не сможет снять первое. Мы хотели ребенка. Думали, что за два года нашего отсутствия, он остыл уже. Ну, хоть самую малость. Думали, что он поймет, пусть и исподволь. В тот день, мы вынужденно разделились, не ожидая того, что что-то может пойти не так. Твоя мама отправилась сразу в свой дом, а я должен был очистить камень, о котором я говорил, в университете, поэтому – отправился почти что следом за ней. Но встретился с твоим отцом. Пока мы дрались, твой дед наложил на нее второе заклятие. То, что связывает ее жизненную силу. Она не может находиться на расстоянии большем, чем в триста метров от твоего отца более трех дней. На третий – она уже даже не в сознании. Если твоему отцу наносятся раны – они появляются и на ней, такие же. Если твоего отца убить – умрет и она тоже. Это, как ты понимаешь, решило исход боя и многих дальнейших событий. Я тогда был мальчишкой совсем, думал, что если он не захочет снять это по-хорошему, то я заставлю его по-плохому. Я стал драться с прибывшими магами и легионерами, перегнул палку, в результате чего – меня фактически убила моя же сила… - он отвернулся, - а на следующий день твою мать без ее согласия выдали за твоего отца. К моменту, как я смог очнуться – прошли сутки, но она уже была беременна… - глаза мужчины потемнели. – Прости, что-то я в воспоминания вдался. Надеюсь, несмотря на объем ненужной тебе информации, ты все-таки получила ответ. - Значит, даже раны… - вспомнив, как часто она била отца, беловласка прикусила губу от стыда. – Это многое объясняет. Понятно теперь, почему он не стал заниматься военным ремеслом. Получается, что это односторонняя связка, так? Я видела однажды, как матушка случайно поранила руку, но на отце ничего подобного не появлялось. - Да, односторонняя, - Эльсарр напрягся. Эта тема давалась с трудом, - что, впрочем, хорошо. Потому что если бы она не была односторонней – твоя мама могла бы натворить глупостей. Что-то еще? - Это заклинание может снять лишь тот, кто наложил, так? - Да. И если он умрет, то заклинание уже никогда и никто не снимет. Айзенстоун прикрыла глаза, обдумывая информацию. - А это… - тихо начала она, - а это заклинание вы можете на меня наложить? - Я не стану делать чего-то такого. Слушай, Лили. Ты, наверное, не сильно хорошо понимаешь ситуацию, верно? – Мортис серьезно посмотрел на нее. - Ты говоришь о том, что не хочешь детей. А ты уверена? Нет, не спеши отвечать на этот вопрос, просто подумай. Стоят ли несколько лет безрассудства и эгоизма того, чтобы лишить себя такого чуда, как дитя, рожденное от человека, которого ты действительно любишь? Люди не вечны, но их любовь продолжает жить в их детях. Ты говоришь какую-то чушь, про то, что «не можешь быть матерью, не справишься, не хочешь» и так далее. Но ты разве не понимаешь, что нельзя не хотеть ребенка от любимого? Тогда, получается, что ты ему просто лжешь. Есть разница между любимым и любовником. Любовник – это просто удобный и устраивающий тебя секс. Любимый – это «одна душа», человек, который будет с тобой даже на расстоянии, даже через десятки лет. Тот, кто не предаст, не бросит, тот, кто примет тебя любой. Тот, чьи мысли будут навсегда привязаны к тебе. То же и с твоей стороны. Ты – подросток, я понимаю, что в твоем понимании секс, поцелуйчики и громкие слова – это и есть высшее проявление любви. Но это не так. Настоящая любовь – это желание стать настолько единым, насколько это только возможно. Даже «одной души» становится критически мало. Вот тогда и появляется желание обзавестись ребенком. Существом, рожденным от любви и совмещающим данное тобой и твоим любимым. Просто подумай о моих словах. Хотя бы для «отмазки»… - он вздохнул, - насчет второго заклинания – я не пожелаю такого даже врагу. Хочешь, сделать его более уязвимым? Если ты любишь – ты не станешь такого желать. В конце концов, если он станет постоянно концентрироваться на том, чтобы не получить рану – он не сможет сражаться. Просто умрет, да и все. - Поэтому я и спросила тогда, когда он не слышит, - так же тихо ответила она. – Я не хочу, чтобы он знал об этом. Более того, чтобы никто, кроме нас двоих, не знал, если бы только обстоятельства не вынудили рассказать. Он ведь будет чувствовать себя виноватым не так ли? – Лили грустно улыбнулась. – Дядь Сар, вы должны лучше меня понимать мою семью. Все это время я и не догадывалась о том, насколько она прогнившая. Поэтому… мы ведь оба понимаем, что она никогда не примет мою любовь к Горду. Именно поэтому я и хочу, чтобы вы наложили на меня второе заклинание – так они уже ничего не смогут сделать. А прошу именно вас, поскольку это наилучший вариант – вам они ничего не смогут сделать, а если все-таки решат попытаться снять заклинание – вы можете потребовать взамен снять его с матушки. Нам обоим это выгодно… - сглотнув, она умоляюще посмотрела на мужчину, - глядя на вас, я понимаю, что если в итоге со мной случится то же, что и с ней – я просто этого не выдержу. И Горд не выдержит. Он дал клятву Хорру. А это – будет моей ответной клятвой ему. Пожалуйста, не считайте это подростковыми поспешными словами – я понимаю, на что иду. - Я знаю, что этот вопрос будет звучать глупо, но ты мне доверяешь? – он серьезно посмотрел на девочку. - Я не говорю обо всем. Я имею в виду именно эту тему. Доверяешь? - Да, - честно ответила Айзенстоун. – Я знаю вас куда больше, чем вы думаете. Поэтому доверяю. - «Больше», ты говоришь? – он хмыкнул. - То есть, ты думаешь, что пары воспоминаний – довольно для того, чтобы знать? – он вздохнул. - Ладно, не про это сказ. Я очень прошу тебя – не делай глупостей такого рода. Из-за того, что было наложено на твою маму, из-за того, что твой дорогой дед познакомился с ненавистью к моему народу еще со времен своей жены – такое заклятие ничего не изменит. Он скорее убьет тебя, чем простит. Так же, как и твою мать. Он не любил твою бабушку, однако – посчитал ее побег настолько сильным оскорблением, что не смог смириться даже спустя столько лет. Тогда она убежала, будучи беременной что-то в районе пятого месяца, со своим возлюбленным – «безродным» найденышем, которого подобрали и вырастили кочевники, актеры. Канатоходцем, который был даже младше ее самой. Твой дед около двух лет преследовал их по стране. Потом – нашел и забрал твою маму, которой было примерно полтора года, несмотря на просьбы ее матери оставить ребенка. Забрал не потому, что любил, а потому, что любили они. Я не знаю, выжили ли они после той встречи – заклинание, которое я видел в его воспоминаниях, было достойным его звания «Старшего Мастера Разрушения». Потом – история повторилась с твоей матерью, которую тоже «угораздило». И, несмотря на то, что я был герцогом, несмотря на все заверения и посулы – для него я оставался таким же безродным мальчишкой, как тот, что «оскорбил» его, уведя его жену. Поэтому я не думаю, что заклятия или что-то такое помогут. Но есть другой вариант. Если ты забеременеешь от не-энийца, твоя семья от тебя просто откажется. Тогда, ты сможешь попасть в ЕГО семью. - Но… это неправильно – использовать ребенка таким образом, - нахмурилась девушка. – И Горд себе не простит, если моя семья откажется от меня. К тому же, теперь, когда я все знаю, я не хочу оставлять матушку одну в этом доме! - Если все пойдет нормально, в том доме не останется ни тебя, ни его, ни твоей мамы, - мужчина пожал плечами, - так что – спи давай. Завтра тяжелый день. - Но… - сглотнув, беловласка схватила его за руку, - дядь Сар, они же могут узнать обо всем в любой момент! И если такое случится, меня не будут спрашивать! Скорее всего, сделают то же самое, что и с матушкой! Что нам тогда делать? Я… я же не могу забеременеть сейчас! - Не узнают, - спокойно заверил старший брюнет, - если кто и узнает – так только твоя мама. Но она все равно не скажет. Собственно говоря, она и так догадывается, что вы не «подружки», учитывая то, что он – мой сын. Так что не заморачивайся. Чем ты больше будешь об этом думать – тем больше будет шанс, что вас раскусят. - Но… мне страшно, дядь Сар… я не хочу, чтобы все повторилось и с нами…я не хочу, чтобы у Горда был такой же взгляд, как у вас… - Мертвый? – мужчина покачал головой. – Что ж. Все в ваших руках, на самом деле. Просто знай, что, несмотря на то, что в вашей семье Иса – холодна, она никогда не предаст тебя. Поверь, я знаю мою любимую очень хорошо. Несмотря на то, что вы – ЕГО дети, она любит вас. Очень сильно любит, хоть и не показывает этого. Чарльз – тоже вас любит. Но… - он усмехнулся, - но он – такой же, как и твой дед. Хотя, может сложиться так, что жизнь с женщиной, ставшей его женой против воли, все-таки хоть немного подкорректирует его систему ценностей. Старайтесь не светиться пока что. Да, кстати. Если бы ты забеременела от козявки – то заклятие нельзя было бы уже наложить. Это было причиной, по которой получила его твоя мать – на момент наложения мы оба были еще невинны. Если бы мы хотя бы раз переспали до этого – он не смог тогда бы сделать так. По крайней мере – выиграли бы время. Так что – просто спи уже. Все нормально будет, я полагаю… - он отвернулся и, чуть замявшись, добавил: - так ты действительно считаешь, что Рия – не совсем мертва? - А? – удивленно переспросила та, но тут же ответила: - Да. Мне действительно так кажется. Просто… ну… - прикусив губу, она осторожно продолжила, подбирая слова: - я видела не только воспоминания матушки, но и ее, когда мы только вошли сюда – магическая отдача, к которой я не была готова, поскольку не являюсь магом. Я долго не могла понять, как могла увидеть воспоминания человека, с которым я никогда не встречалась, и более того – которого нет в живых. А потом случай с кинжалом… пока Горд спал, я долго думала о том, что произошло… и, услышав ее слова в ваших воспоминаниях, поняла одну из причин беспокойства: несмотря на то, что мы с ней, так сказать, одного возраста, она совершенно не была похожа на подростка, совершающего необдуманные поступки. Смотря на Ханон, поняла, откуда это могло возникнуть – госпожа Риайя была жрицей, слышащей глас бога смерти. С учетом клятвы, силы предугадывать события и любовью к вам обоим… она просто не могла вот так запросто умереть. Должно быть еще что-то, о чем мы просто не знаем. Знаете… - она робко посмотрела на мужчину, - возможно, это и не мое дело, но… на вашем месте, я бы сходила в храм Хорра. Он – единственный, кто может знать наверняка, что произошло. - Я не в ладах с богами, - лицо мужчины явно похолодело, - их нет для меня так же, как меня – для них. Поэтому, такие брожения – совершенно бесполезны. Да и к Хорру у меня особое отношение, после всего случившегося. Будь я немного глупее и самоувереннее – сделал бы все, чтобы убить его. - Тогда, - она чуть улыбнулась, - мы сделаем это за вас. Сходим в храм. Мы-то богам верим. - Это тупо, - заметил Эльсарр, отворачиваясь, - сколько бы вы не верили в них, сколько бы не умоляли помочь, сколько бы не старались – все бесполезно, - голос мужчины с головой выдавал нахлынувшие воспоминания, - им безразлично то, что вы чувствуете. Им плевать на вашу любовь и боль. Им все равно, сколько прольется крови. Боги – это самые мерзкие твари из всех, что только есть. Потому что они могут помочь, но не делают этого. А это – хуже всех возможных грехов. - Я пока не берусь их судить… - призналась девушка, укладываясь обратно на подушку подле возлюбленного. – Дядь Сар… если они все же узнают… могу я рассчитывать на то, что вы все же наложите на меня это заклинание? - Тебе мало моего слова? Я сказал, что не узнают. По крайней мере – в ближайшие пару лет. И перестань уже называть меня «дядей», раздражает. Я не брат твоей маме и, тем более, твоему папаше. Так что, или зови по имени, или обращайся, как к отцу. В конце концов – ты жена моего сына, фактически. И моя дочь, потому что твоя мама - моя Иса. - Но именно матушка учила меня к старшим обращаться уважительно, - примирительно хихикнула беловласка. – Сар… не рассказывайте ни о чем Горду, пожалуйста. Не хочу, чтобы он из-за меня переживать начал. И извините, что разбудила с такой темой. Если хотите, я могу помочь вам уснуть без сновидений. Меня бабушка Зизи научила основам магии знахарок. Только это тоже секрет, ладно? - Не нужно. Но за предложение – спасибо, - кивнул мужчина, - мне нет резона ему что-либо говорить, так что – вопрос снят, я полагаю… - он помолчал пару секунд, добавляя очень тихо и обращаясь скорее к самому себе. – Сар, значит… - А надо как-то по-другому? - Спи уже, мелочь. *** Гордон сонно разлепил глаза и, посмотрев на спящую под его боком Лилит, плямкнул, устраиваясь поудобнее и прижимаясь к возлюбленной. «Бред… мне показалось, что кто-то в комнату вошел. Помимо нас троих… приснилось, наверное…» - Гордон… - раздался со спины тихий мягкий голос. – Гордон… - М? – Блэкхарт сел, сонно потирая глаза и слепо вглядываясь в темноту комнаты. – Я? - Конечно ты, - тихо рассмеялся голос. – Или здесь есть еще один Гордон? Парень слез с кровати и, подойдя к источнику звука, всмотрелся в лицо зовущей. - Ханон? Что-то случилось? - Нет, - покачала головой девушка, мягко и как-то очень счастливо улыбаясь. – Мне просто не спится. Не будет ли наглостью с моей стороны попросить тебя составить мне компанию? Ненадолго, конечно… - А, конечно, - улыбнулся ей юноша, - только, давай выйдем на кухню – не хотелось бы будить этих двоих, - он покосился на Лили - он, конечно, не может причинить вреда, но все же… - брюнет быстро сложил печати и, как только над девушкой материализовался небольшой комочек перьев – крохотный совенок, который, усевшись на спинку кровати, понимающе моргнул, - …если что – ну, сам знаешь… - он повернулся к Ханон и, осторожно взяв ее за руку, пошел к двери, - …прости, я думаю, что стоит все равно подстраховаться. Не хочу ее наедине с ним оставлять… ты не против попить чаю и перекусить? - Попить чаю – запросто. Не хотелось бы есть на ночь, - кивнула жрица, все так же улыбаясь и беря парня под руку. – Ты не против? И еще раз извини, что разбудила… кстати, а твоя привязка к… Эльсарру разве позволит тебе уйти дальше, чем на два метра? - Он перед сном что-то бухтел на тему того, что удлинил ее. Ну, чтобы в туалет можно было нормально ходить. Метров до десяти. До кухни – всего семь. А, если соврал – сам дурак, - хмыкнул он. - Пустой чай пить не вкусно. Давай хоть печенья поедим, или конфет – мы их с Лили целую кучу накупили… - Нет-нет-нет, - тихонько смеясь, снова покачала головой русоволосая, выводя их обоих из комнаты по направлению к кухне. – Мужчинам не понять всю важность строгого соблюдения пищевого режима. Так что, пожалуйста, не спорь. - Ну ладно, - пожал плечами юноша, чуть удивленно поднимая брови, - а чего тебе не спится-то? Волнуешься из-за завтрашнего? Или… - он хитро на нее посмотрел, - это на тебя так поцелуй с ним подействовал? Кстати, я так и не понял, зачем ты дала этому старому козляре к себе прикоснуться? - Не называй его так, - шутливо пихнула его Ханон, улыбаясь. – Но в кое-чем ты прав, действительно сильно повлиял. А так, я просто очень хотела поговорить с тобой на одну тему… - Не могу я его так не называть – он мою маму обижал! – серьезно посмотрел на нее Гордон. - К тому же, я его совсем не понимаю. А насчет темы – говори, конечно. В любое время, собственно. Значит, что-то случилось? - Вовсе нет, - хихикнула девушка. – Извини, пусть я и не знаю этой истории, но поверь, такой любящий человек не мог бы обижать женщину, носившую его ребенка. Говорю со стопроцентной уверенностью, как жрица любви! - Жрицы любви не могут отвечать за тех, кого и человеком-то трудно назвать, - покачал головой Блэкхарт, входя на кухню и прикрывая за ними дверь. Отодвинув для Ханон стул, он помог ей усесться и, отойдя к печке, добавил: - но не будем об этом. О чем ты хотела поговорить? - Тогда не будем, - согласно кивнула русоволосая, кладя локти на стол, опирая о руки голову, и внимательно наблюдая за каждым его движением. – Я просто спросить хотела, очень. Это может быть немного неожиданно, но… - она улыбнулась, - ты счастлив? - В смысле? – он вопросительно посмотрел на нее, ставя чайник на огонь. - Во всех, - склонив голову, пояснила она. – Например, Лили. Ты счастлив с ней? - Да, - он взял чашки и, подойдя к умывальнику, начал их полоскать, - но с другой стороны, я понимаю и то, сколько это принесет проблем для нее. Даже, если не учитывать тот факт, что я вряд ли проживу более чем двадцать лет. Я счастлив, что она у меня есть и счастлив, что если мне придется покинуть этот мир – я покину его с осознанием, что у меня все-таки был близкий человек, для которого я что-то значил. Лили бы мне сейчас по голове настучала, - хмыкнул он, - за то, что я не учел маму. Но она была бы не права. Я учел. Хоть и совершенно не понимаю ее мотивов. Знаешь, когда ты меня перенесла к ней, в кинжал – я разговаривал с мамой. Теперь я окончательно потерялся. Лучше бы меня просто выкинули, чем знать, что ценой моей жизни была ее, пусть и отданная по ее же воле. Взгляд карих глаз заметно потускнел. - Разве так было бы лучше? Умереть, оставляя ее руки в крови, или жить жизнью, при которой ты бы не встретился с той, ради которой живешь сейчас? – Ханон печально улыбнулась. – Как я уже говорила, я не знаю истории, поэтому и сужу со стороны. - Было бы лучше не рождаться, чем принести ей столько боли… - Блэкхарт замер, смотря на льющуюся воду, - мне сложно пояснить. Я почти ничего не знаю о том, как все это получилось. Но я отчего-то уверен в том, что я очень любил свою маму. И она меня тоже любила. Я не могу это знать, но я… как будто бы помню. Я услышал ее голос впервые совсем недавно, но я уже слышал его. Не могу вспомнить, когда именно, но слышал. Понимаешь, что бы я ни сказал – это будет звучать, как неблагодарный лепет обиженного подростка. Я благодарен ей, очень благодарен. Но я… я чувствую вину за то, что я стал причиной ее смерти. Что она привязалась ко мне. Ей ведь всего пятнадцать было, как мне сейчас. Она могла бы жить, могла бы еще хоть десять детей себе родить, жить с ними, быть любимой и любящей. Но, из-за меня, ей пришлось отказаться от всего. Но я – всего лишь инструмент для достижения целей своего отца, по сути, насколько я смог увидеть, у меня даже тело-то не свое. Я не знаю, почему мама настолько полюбила этого человека, что поддерживала его, несмотря на то, кто он и каковы его цели. Я не знаю и того, почему она отказалась от того, чтобы переродить душу, данную этому телу, после использования его для того ритуала. Я понимаю, что объясняют все материнские чувства и все такое… но я не могу этого принять, понимаешь? Я всегда мечтал, что узнаю все о кинжале, найду свою маму, которую силой заставили пойти на такой шаг, которая скрыла меня в храме, чтобы однажды мы могли встретиться… а теперь… теперь – все иначе. Мамы нет, тот, кто называет себя моим отцом, хочет завалить и меня, и Лили, а я - даже не могу найти слов, для того, чтобы попросить у матери прощения, пока ты, Ханон, рядом, пока ты можешь меня перенести к маме... - Прости. Кинжал теперь в этом плане бесполезен – энергия в нем иссякла, - жрица поднялась, подходя к брюнету и крепко обнимая. – Знаешь, Гордон… твоей маме было бы очень горько слышать такие слова. Она бы наверняка вымаливала у тебя прощение за то, что поступила так, не подумав о твоих чувствах. Но, Гордон… - она прижалась еще крепче, - даже если ты и считаешь, что не проживешь долго – времени еще много. Все может круто измениться, до такой степени, что ты будешь отчаянно цепляться за такую судьбу. Что не пожелаешь видеть другой жизни. И если такой день наступит… могу я попросить тебя сказать ей «спасибо»? Посчитать, что не она умерла из-за тебя, а ты жив благодаря ей? Ведь для нее истинным счастьем является то, что ее сын жив, что все было не напрасно. - Глупая ты, - чуть грустно улыбнулся юноша. - Я и так ей благодарен. Более того – я полностью понимаю, почему она выбрала себя. Я бы, оказавшись в такой ситуации - не задумываясь выбрал собственную смерть. Мы одинаковы в этом. Я сожалею не о том, что жив я, а о том, что она умерла. Я хотел бы быть ей достойным сыном, хоть не смог ей при встрече сказать даже то, что думал все эти годы. Что мне всегда хотелось найти ее, обнять. Хотелось к маме. Как хочется и сейчас. Хотя – нет. После того, как я ее увидел, я хочу к маме еще больше. - Да, глупая, - согласилась Ханон, отстраняясь и нежно улыбаясь. – Я ведь сужу все с позиции любви. Поэтому, впредь, если захочешь обнять маму – обними Лили. Говори с ней об этом. Рассказывай все, что думаешь. Она поймет, я уверена. И, - она ласково поправила его волосы, чуть сбившиеся и лезущие на лицо, - я хорошо успела изучить тебя, чтобы с точностью утверждать, что именно таких сыновей называют достойными. Ты можешь гордиться собой, Гордон, - шире улыбнувшись ему, она отстранилась, усаживаясь обратно за стол. – И пока мы будем пить чай, я бы хотела, чтобы ты рассказал мне о своей возлюбленной. Говори все, что только захочешь сказать. О девушках же лучше говорить с другими девушками, разве нет? - Не знаю, я еще ни с кем об этом не говорил, - пожал плечами юноша, понимая, что лучше закрыть эту тему – комок в горле очевидно намекал на такой вывод. Насыпав чай в заварник и залив его водой, парень сел напротив Ханон, задумчиво глядя в пол. – Я ее люблю. Что тут говорить? Лили – добрая и отзывчивая девушка. Вредная, конечно. Но ей положено – у нее судьба не слишком радужная была. Она почему-то хорошо относится к этому гаду. У нее отец со странностями. Мне искренне жаль ее мать, которая тоже почему-то хорошо относится к этому гаду. Собственно, все хорошо. Ну, почти. Я понимаю и принимаю в Лили все, кроме того, что она настолько негативно относится к тому, чтобы стать матерью… - Интересно получается, что гад он лишь для тебя… - невольно хихикнула русоволосая, кивая. – Не хочет быть матерью? Она говорила мне, что у нее плохие отношения с собственной. Хотя, я не думаю, что, встретив любимого человека, она не изменила бы мнение на этот счет. С нас станется менять свое мнение. Вспомни хотя бы свою маму, - улыбнувшись, она накрыла его кисть своей. – Сейчас причина в другом. Не догадываешься? Ты совсем недавно ее озвучил. - Не догадываюсь, - честно признался юноша, - я понял, что вообще не понимаю женщин. - Тогда я помогу тебе понять, - с готовностью ответила та. – Дам подсказки и наведу на нужную мысль. Очень надеюсь, что она тебе поможет. - Хорошо. Но… лучше дай мне подсказку, как еще раз поговорить с мамой, - Блэкхарт убито опустил голову на стол, - я хочу ее вернуть. Я уже вообще ничего не понимаю. Даже того, что мне делать. Девушка чуть наклонила голову, все так же мягко ему улыбаясь. - Эту подсказку я тебе уже дала. - То есть – просто ждать и плыть, - уточнил Блэкхарт, - знаешь, я не слишком догадлив от природы. Но ты уже заметила. Особенно я туп в том, что касается дорогих для меня людей. А ты говоришь – она бы гордилась. Ага… - И впрямь недогадливый, - засмеялась русоволосая. – Вспомни наш сегодняшний разговор. Там был прямой текст того, что тебе стоит сделать, - кивнув ему, она продолжила. – А теперь вернемся ко второй проблеме. Просто отвечай на наводящие вопросы - и ты все поймешь. Ты любишь Лили? - Да, но реже, чем хотелось бы, - хмыкнул брюнет. – Конечно люблю. Стал бы я исполнять клятву, данную Хорру, если бы не любил? - Это очень хорошо, - хихикнула жрица. – А что насчет нее? Она тебя любит? - Говорит, что да, - пожал плечами юноша. – Я не провидец и не гадалка. Мне остается только доверять, тем более, что причин сомневаться в ее словах нет. Ну, кроме того, что она не хочет быть мамой моих детей. - Честный ответ. Но знаешь, за такой любая девушка надавала тебе хорошенько по шее, - с улыбкой сообщила девушка. – Ты хочешь к маме? - По шее давать за правду – странно, не находишь? А, насчет мамы - разве не очевидно, что да? – он невесело посмотрел на нее. - Кой смысл мне тебе врать весь вечер? Я не переношу ложь, мне ее и так хватает. Лучше уж быть честно злым, чем притворно-добрым. Ханон засмеялась чему-то своему. - В какой семье живет Лили? – успокоившись, продолжила она. - Я не назвал бы это семьей. Мама загибается рядом с этим Чарльзом, который, кажется, ничуть не изменился с тех пор, когда Лили была еще только в проекте. На нее смотреть больно – она несчастна, а чтобы не давить этим на остальных – закрыта от своих детей, которых любит. Чарльз… ну, не считая того, что он, любит дочерей – он мне не нравится. А еще говорят, что должна не нравиться теща… - цинично сообщил он куда-то в сторону. – Ее сестра, Сандра – та, что взрослая – замужем и у нее, вроде как, все хорошо. Лили любит. А еще этот управляющий их… не семья, но проблема та еще. Решил на мне жениться… ужас… не могу я это семьей назвать. Я по-другому понимаю это слово. Семья – это близкие. А они – будто бы чужие друг другу. Вроде как отец старается держать дочерей, но своими конями на тему расы и «подбора женихов» только показывает, что для него заскоки – важнее мнения родных. Наверное, семья Лили – это, по большому счету, ее сестра. Там – да, я видел и теплоту, и понимание… - Очень хороший ответ. Не забудь его теперь, когда я задам самый важный вопрос. Надеюсь, что он наведет тебя на нужную мысль, - улыбнувшись, девушка чуть приблизилась к нему. – Ты бы смог жить, если бы Лили умерла? - Конечно не смог бы, - Блэкхарт чуть обиженно на нее посмотрел, - стал бы я рыпаться, чтобы что-то предпринять со старым козлярой, если бы не хотел прожить с ней всю жизнь? Ну, сама посуди. Вывод – прост. Хочешь быть с ней – вали папашу. Вот такой вот выбор. Звучит ободряюще, верно? Даже если откинуть чисто человеческие слабости, завалить кого-то его уровня – более чем проблематично. Остается еще один вариант – дать ему завалить нас и переродиться. Тоже мило. Только вот отчего-то не хочется. Может, потому что у нас уже есть личность, жизнь, чувства? Эх, блин… почему я не растение? Было бы куда как проще… - И все-таки ты жутко недогадливый, - снова засмеялась Ханон. – Хорошо. Тогда еще один наводящий вопрос. Исходя из второго ответа, а так же из последнего… смогла бы она жить без тебя? - Ей и не придется. Неужели ты думаешь, что получив такой стимул, как любимая женщина, я так просто сдамся? – искренне удивился Блэкхарт. - Раньше – да, я не задумываясь выбрал бы смерть, потому что не видел ничего хорошего в том, чтобы просто быть проходя «мимо жизни», как рыба, глядя из аквариума на мир. Теперь – все иначе. У меня есть то, зачем жить. Благодарность маме, которая отдала себя за то, чтобы я жил, любовь к Лили, желание завести детей – так, чтобы была настоящая семья, которой никого из нас не было. Это хоть немного искупило бы мою вину перед мамой. Это сделало бы счастливыми меня и Лили. Я думаю, что она была бы отличной мамой. Такой, какой была моя. Такой ответ полноценен? - Весьма, - кивнула русоволосая улыбаясь. – Ты очень близок к истине. А теперь вспомни, что именно ты ответил мне, когда я только спросила о том, счастлив ли ты с Лили. - Ох, и тяжело же с вами… - невольно рассмеялся Гордон, - это привилегия жриц или женщин вообще – вести разговор по спирали? Я почти понял то, что ты хотела сказать. Знаешь, ты мне такой больше нравишься. Только тебе бы быть пораскованнее, а то такое впечатление, что ты меня боишься. Я не кусаюсь, как бы. - Скажешь, не кусаешься? – хихикнула Ханон, лукаво смотря на него. – Вообще-то, я как обычно, не придумывай. И что же ты понял? Парень покраснел. - Об этом-то тебе откуда знать?!! Там никого не было! – осекшись, он чуть надулся. – Понял, что женщин слушать нельзя – мозг опухнет. Короче, надо просто двигаться в нужном направлении. - О, так все-таки кусаешься? А я просто пошутила… – теперь уже искренне удивилась девушка. После чего обреченно вздохнула. – В общем, ничего ты не понял. Но вывод сделал вполне подходящий под ситуацию. Однако, без понимания, даже и не думай укорять ее за нежелание рожать. Добьешься лишь того, что она укрепится в своем решении. - Буду все равно, - он налил чай в чашки и, протянув одну Ханон, хмыкнул: - капля, она камень точит. И я понимаю Лили. Но так же я понимаю и то, что если она осознает то, почему для меня это так важно – она поймет и то, почему ей самой необходимо обзавестись ребенком. Чтобы дать этому мелкому все, чего не хватало ей. Потому что, став мамой – плохое, то, что было в ее жизни в своей семье, затмится хорошим, тем, что будет в нашей. Хотя, если отрешиться от того, что я говорю о своей жизни и подумать, как священник, а не как влюбленный идиот… - он мягко улыбнулся, - то у нее есть это желание, хотя его пока что перекрывает страх. А чтобы он отступил – ей надо просто увидеть то, что материнство – это не всегда плохо. Увидеть хороший пример. Взять ребенка на руки. Почувствовать то, зачем мы живем. Вот тогда она отпустит воспоминания и будет куда смелее относиться ко всему этому… Лили рассказывала мне о том, что видела воспоминания моей мамы. Я думаю, они в чем-то похожи. - Видела воспоминания твоей мамы? – удивилась русоволосая. Но тут же нахмурилась. – Гордон, это не то, что ты должен был понять. Но кое в чем ты прав: она похожа на нее. С одной лишь разницей, - она серьезно посмотрела на парня, - у Лили есть пример перед глазами. Ты. Не ты ли каждый раз ей говорил, что лучше бы тебе не рождаться, когда речь заходила о твоей маме? - Не путай. Она отказывалась и до этого. До того, как мы узнали про мою маму, - возразил юноша, - тем более что я хоть и говорил ей правду – то, что меня совсем не радует такая вот история, хоть и говорил ей, что я предпочел бы, чтобы моя мама жила, а не отдавала жизнь – я не отрицал и того, что я люблю маму, что благодарен ей за то, что она сделала, хоть и не понимаю, зачем. Это разное. И – да, оно может звучать скомкано, но только потому, что мои мысли такие – смешанные в кучу. Но я думаю, что, учитывая ситуацию – это вполне нормально. Не каждый день узнаешь, что твоя жизнь так дорого обошлась. Но, тем не менее – я понимаю свою мать в том, что она спасла жизнь своего ребенка. Я не могу ее понять в другом. В том, почему она так сильно любила мужчину, который заведомо привел бы ее к этому. Материнство тут ни при чем. А с Лили я поднимаю такие темы только потому, что она для меня – единственный близкий человек в этом мире. С кем мне еще говорить? Есть ли смысл скрывать свои мысли, пусть и глупые, от того, с кем хочешь прожить всю жизнь? Поэтому – нет. Я не думаю, что на нее повлияли мои слова. Скорее – страх того, что может повториться ЕЕ история. Но она так же упускает две вещи, в упор не видя их: мама ее очень любит, хоть и боится это показать. И Лили – не будет жить с каким-то мужиком, от которого ее тошнит. Потому что я не позволю. В лепешку расшибусь, а не позволю. Ребенок от любимого – любим. Ребенок от презираемого – тоже любим, но проявить эту любовь, показать ее – сложнее. Потому что это ощущается, как измена тому, кого любишь. Как только она это поймет – то, что маме – хуже всех из них, как только она научится ее поддерживать, а не вестись на видимые отталкивания – у Лили снова будет мама. Я достаточно хорошо успел понять Сисиль, чтобы сказать, что она сейчас – слишком сломлена. Это просто очевидно. - Ох… с вами, мужчинами, так тяжело… ты по-прежнему не понимаешь, Гордон… близок, но не понимаешь самого главного… - устало вздохнула Ханон. После чего все же улыбнулась. – Ладно. Ничего, со временем ты обязательно поймешь. Но до той поры – не удивляйся, что она продолжит отрицать желание стать матерью. Если раньше и была причина в банальном страхе, то сейчас – все куда более серьезно. - Ты хочешь сказать, что сейчас причина в том, что она боится, что ее ребенок будет не рад тому, что ему дали жизнь? – Блэкхарт упрямо посмотрел на нее. - Мы, мужчины, по крайней мере, не играем в «угадайку», говоря напрямик. К чему крутиться, как макаронина на вилке, если можно сказать прямым текстом? А говоришь, что с нами тяжело. - Но если тебе всегда будут говорить о твоей любимой прямым текстом, как ты научишься сам понимать ее, когда она что-то не проговаривает? – назидательно проговорила русоволосая, важно поднимая вверх палец. – Подумай сам. Пищи для размышления я тебе дала более чем достаточно. Но запомни кое-что еще. Ни в коем случае сам не спрашивай ее конкретно на эту тему. Потому что честного ответа не дождешься. Лили любит тебя, поэтому из двух зол, заставляющих тебя волноваться, выберет меньшее. - С вами сложно, - обреченно выдохнул Гордон, - иногда я начинаю усиленно понимать голубых… им куда проще найти общий язык. - А ты думал, что выражение «В любви – как на войне!» просто так придумали? – хихикнула девушка. – Боишься трудностей? - Нет, но предпочитаю искренность тайнам, - пожал плечами парень, задумываясь о чем-то, - скажи, ты вот – жрица богини любви, так? То есть, ты достаточно неплохо должна быть подкована в вопросах секса… - Эм… - протянула Нона, отчего-то краснея. – Ну, предположим, что так. Что тебя интересует? - Как ты считаешь, если к девушке применялось насилие, в некотором роде, в прошлом… - он вопросительно посмотрел на нее, - может ли это влиять на рост уровня возбуждения в настоящем, притом, что фактически повторяются те же условия, но с другими лицами? - Может, - уверенно кивнула жрица. – Это выборочный мазохизм. То есть, не любовь к самой боли, а возникновение возбуждения от чего-то конкретного. - Думаешь, это нормально? – он неловко потер затылок. - Ну, я просто понимаю, что мужики – как животные в этом; им нужен просто секс, менее интересны предварительные ласки и ухищрения… ну, природа такая. Но, сколько бы я не слышал – девочки любят, чтобы «долго, нежно и с прелюдиями». Я впервые столкнулся с тем, чтобы такое хрупкое и нежное создание тянулось к тому, чтобы… ну, чтобы почти что силой. Прости, что разговариваю с тобой на эту тему, просто действительно не знаю, как поступить, а поговорить и не с кем. Не со старым же козлом о нежности общаться… - А с ним было бы как раз неплохо такое обсудить. Но, - она улыбнулась, - я рада, что ты обратился именно ко мне. Что касается Лили, - улыбка стала хитрой, - женщины ведь тоже разные, как и мужчины. Если ей такое нравится – пусть. Выясни для себя, насколько далеко можно заходить – и вперед. Если обоим это нравится – все в порядке. Юноша благодарно улыбнулся ей. - Спасибо тебе. Странно так. Говорю с тобой – старшей меня всего на пару лет, а впечатление, будто бы с мамой… хотя, я не уверен в том, что с мамами стоит поднимать такие темы… - он улыбнулся, - а у тебя был кто-то, кого ты очень сильно любила? Ну, я имею в виду мужчину… - Были. И есть. Даже двое, - тепло улыбнулась она, снова накрывая его кисть своей. – Пожалуйста. Надеюсь, что у нас еще будет возможность вот так поговорить. Много возможностей… - Да, было бы здорово, - улыбнулся брюнет, все-таки протягивая ей пирожное, - отказ не принимается, кстати. И, знаешь, - он задумчиво прожевал кусок своего, - все-таки ты другая, чем днем была. Ты мне такой больше нравишься. Не то, что днем было плохо, просто сейчас разговариваю с тобой… ну, как-то просто очень. Как будто бы мы знакомы с детства… - он хитро посмотрел на нее, - а тебе было хорошо с твоим любимым, или он тоже тупил? - Если бы ты только знал, насколько он тупой… - сокрушительно покачала головой девушка, убито хлюпая носом. – Самоуверенная бестолочь, вечно находящая себе проблемы на одно упругое место только из-за чистого мужского упрямства и нежелания выбирать простые пути, от которых всем вокруг легче бы дышать стало. Но, с другой стороны, такую теплую и открытую душу просто невозможно было не полюбить… - Эй, - он подошел к ней и, обняв, погладил по волосам, - не скисай ты так. Тупой – это, конечно, диагноз – по себе знаю, но мужчинам трудно не добиваться своего – иначе какие они, нафиг, мужчины? А как ты его полюбила? Сразу или со временем? Хотя, наверное, со временем – не получилось бы. Успела бы рассмотреть наклонности искателя задних приключений… - На самом деле, сначала я его, мягко скажем, терпеть не могла, - улыбнулась Ханон, закрывая глаза, погружаясь в воспоминания. – Изначально он не был знаком со мной – я наблюдала за ним издалека. Каждый день, на протяжении нескольких лет. Я долго не могла понять этого человека. Но… он всегда был искренним. Невольно я начала задумываться, анализировать, пытаться понять, почему он сделал то-то и то-то. И со временем поняла, что все его действия имели под собой лишь почву любви и настоящего страдания. Сначала появилось сочувствие. Потом понимание. Затем – сострадание. Через некоторое время я научилась прослеживать ход его мыслей. Еще через некоторое – поняла, что уже не представляю жизни без него. Он стал необходим, как воздух. А потом… я просто поняла, что готова ради него на все. Что в самом деле люблю его, - она подняла карие глаза на юношу. – Вот такой вот долгий процесс. Жуткая цепочка событий, да? - Совсем нет, - пожал плечами Гордон, - на его месте я бы очень сильно полюбил тебя и привязался к тебе. И тоже не представлял бы себе жизнь без тебя. Потому что это ведь – родство душ. Как резонанс. Я думаю, что обрести такого человека, как ты – счастье. А вот потеря – равносильна смерти, на самом деле. Или безумию. А что он? - Он и полюбил… но, - она чуть горько улыбнулась, - совсем не так, как я хотела. Для него я была младшей сестренкой, с которой приятно проводить время, с которой можно обо всем поговорить, которая всегда выслушает и поддержит… он не видел во мне любимую женщину. Таковая у него уже была, и я с самого начала знала об этом. Наверное, это еще одна из причин, из-за которой я не осталась с ним. Быть рядом с любимым человеком, но не иметь возможности быть с ним рядом… парадокс, правда? Жестокий парадокс, который я бы не выдержала. - Он отталкивал тебя? – юноша чуть крепче обнял ее. - Я думаю, что между любовью к женщине и любовью к сестре – есть одно большое отличие. Это постель. В остальном – одно и то же. Ты уверена, что любила его именно как мужчину? Я имею в виду, что любовь – просто перепутать ведь… - Перепутать, да? – улыбка стала грустной. – Здесь невозможно перепутать. Те веши, на которые я пошла ради него… такое можно совершить лишь для любимого… ну, давай не будем о грустном! Ты чай пей, а то остынет… - Знаешь, может, это будет звучать глупо, но перепутать – действительно можно. У меня есть хороший друг. Он, когда подростком был – по уши влюбился в своего учителя. Когда тот уехал, Тис сбежал из дому – бросил все, только бы быть с ним. Как ты сказала – потребность была, как в воздухе. Говорил, что жить не мог без него – просто свет клином сошелся. Так вот. Он ему это рассказал, даже объявил, что хочет с ним всю жизнь прожить, как жена. А его учитель пояснил, что любовь – это такая штука, в которой очень просто заплутать. И он, Тис, просто не может разобраться в себе. Тот запротестовал, мол – как так? Я тебя люблю, и жить без тебя не могу, и мне постоянно хочется быть рядом, обнимать, спать под боком. А потом он однажды случайно застукал своего учителя в постели с женой. Тис говорил, что тогда и понял разницу. Он не испытывал ревности, горечь лишь от того, что круглосуточные свидания отменяются. Но не ревность, которой пропитана любовь. Не страсть, от которой на стену карабкаешься. Вот такая вот история. Так что – всякое бывает. А ведь Тис от него и детей даже хотел… но потом даже сам признался, что то была другая любовь. Ну, когда опыт появился… - Спасибо за подбадривание, - засмеялась русоволосая. – Сейчас уже не имеет значения, что мною двигало. Ведь у меня есть еще и второй любимый мужчина. Ради которого я так же готова на любые поступки. Я не оставлю первого, но и не откажусь от второго. Смогу удержать в своем сердце обоих. В этом мое счастье. - Нэээ… - он тоже рассмеялся, - какая ты! Я имел в виду, что если даже это была любовь к мужчине, то не стоит так унывать. Ты ж молоденькая совсем. Любит он тебя, как сестричку? И ты его постарайся любить, как братика. Не отталкивай. А сама – просто погоди немного. И ты встретишь того, кто действительно будет твоей настоящей любовью. Вторая половинка ведь у каждого есть. А вот на месте второго мужчины – я бы загордился. Ну, что меня любит такая замечательная и добрая женщина! - О, а ему, значит, отвечать на чувства уже не нужно, да? – лукаво хихикнула девушка. – А первому не нужно гордиться? - Я думаю, первый – очень ценит то, как ты к нему относишься и не просто гордится, а живет этим, раз ему так плохо, а второй… ну, второй, должно быть – отвечает тебе взаимностью. По крайней мере, я слышу это в твоем голосе. Угадал? - Вполне, - кивнула ему Ханон, улыбаясь. – Ладно, Гордон. Уже достаточно много времени. Я обещала, что не буду долго отрывать тебя ото сна. Думаю, нужно разбегаться. Да и я, честно говоря, наконец почувствовала сонливость. Спасибо большое за этот разговор. Ты и не представляешь, как много ты для меня сделал им. - Хорошо, - улыбнулся юноша, отпуская ее из объятий и относя чашки в мойку, - я проводу тебя до комнаты. И… тебе тоже спасибо. Я выговорился – стало легче. Не знаю, за что благодаришь ты, но я очень надеюсь, что не сильно тебя утомил… - он сполоснул посуду и, вытерев руки полотенцем, вернулся к ней. - Ханон… можно к тебе одну нескромную просьбу? - Конечно, - с готовностью кивнула девушка, с интересом смотря на него. - Не сочти за наглость, - он таки всунул ей в рот пирожное, - но, когда мы вернемся… когда будешь в храме. Пожалуйста, разожги венок для моей мамы. Я не смогу войти в храм – не хочу разреветься. Говорят, что духи видят все, а я не хочу, чтобы мама видела меня таким. Да и Лили не стоит. Просто скажи ей, что я ее очень люблю, и что мне действительно сильно ее не хватает. Всегда не хватало. Жрица тепло улыбнулась. - Я не стану этого делать, - положив руку на его лицо, улыбнулась она. – Хотя бы потому, что это то, что ты должен сделать сам. И не бойся разреветься, тем более при Лили. Но перед тем, как решишься… вспомни мой совет насчет того, что нужно делать, если хочешь обнять маму. Уверена, он тебе поможет, - несмело приблизившись, она крепко обняла парня. – Спокойной ночи, Гордон. Юноша не менее крепко обнял ее в ответ. - Спокойной ночи. Прости меня.