Преданные и предавшие

“Этот мир не нуждается в спасении, — думает Моэри Кэрро, устало глядя на дымные костры, освещающие улицы города тускло-багровым огнём. Отсюда, с крыши башни Звёздных плащей, открывается прекрасный вид на центральную часть Невервинтера. Город, на короткие ночные часы забывшийся беспокойным сном, кажется больным зверем, слишком опасным, чтобы оставлять ему жизнь. — Этому миру лучше сгореть в очищающем пламени”. Моэри не может вспомнить, в какой момент эта простая мысль, исподволь зревшая в сознании, кажется, с самого детства, сформировалась окончательно и подтолкнула её к действиям. Кажется, это произошло в тот день, когда по приказу лорда Нашера был казнён Фентик Мосс. Бедный, глупый Фентик… Моэри было искренне жаль обаятельного эльфа, запутавшегося в паутине долга и лжи. Кэрро помнила тихий скрип верёвки, на которой раскачивалось его худое тело. Кто-то должен был ответить за случившееся, это колдунья понимала лучше многих, — но всё же смерть Фентика казалась ей излишней. О том, что происходило после — безумный рейд в Лускан, захлёбывающийся в крови вечной борьбы за власть, бестолковая беготня за древними артефактами, — Моэри предпочитает не задумываться, слишком уж нереально всё это выглядит. Нереально и бессмысленно. А потом… Колдунья криво усмехается своим воспоминаниям, несильно пинает умело перетянутый верёвками длинный свёрток, лежащий у её ног. Свёрток дёргается и глухо стонет, вызывая у девушки новую усмешку. Встреча с леди Арибет, присягнувшей Мораг — той самой загадочной твари, стоявшей у истоков чумы, едва не уничтожившей Невервинтер, — расставила всё по своим местам. Это оказалось настолько просто, что Моэри даже удивилась, как она сама не догадалась. Улыбаясь, колдунья поднимается с насиженного места, подтаскивает извивающийся свёрток к невысокому парапету. Брусчатка призывно темнеет внизу, готовая принять предназначенную ей жертву. Моэри неторопливо разматывает мешковину, освобождая темноволосую голову с лицом, искажённым яростью, удушьем и болью. — Элтура, Элтура, я ведь просила не лезть в мои дела, — магесса с показной печалью качает головой, ласково гладит пленницу по щеке, оставляя на коже багровые полоски от когтей, украшающих перчатки. — Неужели трудно просто сделать так, как тебя просят? Женщина невнятно мычит, мотает головой, пытаясь стряхнуть руку со своего лица. — Трудно, да? Обязательно надо осложнять окружающим жизнь? — Кэрро заботливо стирает с губ Элтуры капли крови тонким шёлковым платочком, вздыхает с укоризной. — Мне казалось, что глава местной гильдии магов должна быть умнее. Осмотрительнее. И сильнее. Последние слова колдунья проговаривает, быстрыми, точными движениями кинжала вырезая пленнице глаза. Элтура разевает окровавленный рот в беззвучном крике — сложно производить какие-либо звуки, лишившись языка. — В общем-то, ты сама виновата, бестолковая ведьма, — Моэри удручённо качает головой, не беспокоясь о том, что волшебница её больше не видит, — сидела бы в своей башне, варила приворотные зелья… Но нет, тебе понадобилось сунуть любопытный нос не в своё дело. А сейчас, — Кэрро развязывает верёвки, стягивающие тело пленницы, переваливает женщину через парапет, — научись-ка летать, идиотка безмозглая. Колдунья набрасывает на плечи плащ, позаимствованный из запасов покойницы, и растворяется в тенях, окутывающих башню. Ей нет нужды смотреть на тело, тяжело ворочающееся в луже остывающей крови, — она и так знает, что волшебница будет умирать долго и мучительно. В ночные часы Невервинтер так тих и спокоен, даже стража старается лишний раз не разгуливать по улицам…