Дом его грез

POV Gerard Фрэнк ушел уже как как двадцать минут. Почему он так долго? Может, это был лишь предлог, чтобы уйти? Ну конечно же! Кому захочется нянькаться с таким ущербным? У него наверняка есть куча друзей или даже девушка, а здесь он только по принуждению. Я понимал, что меня с головой накрывает паника. Но тогда почему он не ушел раньше? Было неудобно? Заставлял приходить учитель? Просил спеть, что бы я еще больше поверил ему, проводил со мной время, играл на гитаре. — Я раскусил тебя, Фрэнк Айеро! — зачем-то крикнул я, а после услышал трель звонка. Все это время с момента его ухода, я занимался самоуничтожением, ища подвохи в его поведении, но сейчас, как верный пес, уже стою у лестницы. Ненавижу себя. Понимаю, что что-то идет не так, когда спускаясь на новую ступень не могу удержать равновесие. А дальше все было слишком медленно, словно я летел с этой чертовой лестницы минут так сорок точно. Вот я теряю равновесие и в спешке вставляю костыль на ступень ниже в надежде удержаться. Не помогает, его выбивает из-под руки и из-за перенесённого центра тяжести, я падаю на деревянную лестницу, кубарем скатываясь с нее вниз. Чувствую каждую ступень, каждый пролет, как саднят лоб и скула, как правую руку пронизывает острая, жгучая боль. Все тело тяжелое, словно свинцовое, будто сквозь вату слышу, как меня кто-то зовет, наверное, это Фрэнк. Глаза застилает белая пелена. Так хочется их закрыть. Больно. Все болит. Я один большой комок боли. Открываю глаза и вижу обеспокоенного Фрэнка. Не могу понять, что он говорит, по этому тупо киваю. — Джерард, ты как? — Ну зачем меня так трясти? — Ног не чувствую. — Пожимаю плечами, а парень кидает взгляд на конечности, после чего его лицо начинает багроветь от возмущения или злости. — Ты издеваешься? Считаешь это забавным? — Но я правда не чувствую, так что я не вру. — Фрэнк не на шутку перепугался и выглядел таким взволнованным, что я невольно улыбнулся. Прошу подать костыли, но понимаю, что просто не могу подняться. Руку пронзает боль, и я с шумом падаю на пол. Вдох, выдох. Еще попытка. Никак. Дело плохо. Возмущенно смотрю на парня, когда тот отбирает костыли, а после возмущение сменяется шоком и, пожалуй, смущением. Фрэнк просто поднял меня на руки, будто это обычное дело. — Прости, — это все что я смог выдавить из себя. За что я извиняюсь? Да я и не знаю сам. Фрэнк ничего не ответил, я же пытался хоть как-то держаться за футболку парня, уткнувшись носом тому в изгиб шеи, крепко зажмурившись, желая уже поскорее дойти до комнаты. Сквозь ткань я чувствовал тепло его тела, как быстро, но размеренно бьется его сердце, и в такт ему — венка на шее. От Фрэнка легко пахло сигаретами, парфюмом и нотками домашней выпечки. Его мама отлично печет печенье, ему повезло. Нет, я не должен ничего этого запоминать. Но если бы не он, я так бы и лежал там сейчас. Нет, не будь его, я даже бы не вышел из комнаты! Ну и кого я пытаюсь обмануть? Я по уши в дерьме, я уже к нему привязан как бездомная псина, которую погладили на одной из улиц или же угостили ломтем хлеба. Я не верю, что нужен ему. Такие как я никому не нужны, это суровый закон жизни. Когда же меня вернули в комнату и вспомнили про давно брошенный кофе, я думал, что остаток дня пройдет спокойно, но я очень ошибался. Кофе, по правде говоря, остыл совсем и больше напоминал помои, нежели благородный напиток. Мы сидели у меня в комнате, разговаривая о комиксах и недавно вышедших фильмах. — Нет, все же надо обработать ссадины — Ты не угомонишься? — я лишь скривился, а парень недовольно фыркнул. — Промою, когда пойду в душ. — Ну и как же, ты в низу то встать не смог и руку до сих пор баюкаешь, — тот выдохнул. — Да и костыли твои внизу, так что давай раздевайся. — Чего, прости? — я совсем выпал сейчас, а парень тем временем встал и скрылся в моей ванной. Шум воды лишь подтвердил мои догадки. Неужели он собрался меня купать? Сердце заколотилось как бешеное, а я вцепился в свою футболку. Нет, не дамся, не позволю! Фрэнк вышел и подошел к кровати. Кровь звенит в ушах так что мне кажется, я оглохну. — Давай Джерард. — Отрицательно качаю головой. — Не будь ребенком, я же не собираюсь тебя топить, в конце-то концов. — Откуда мне знать? — чувствую, как подрагивает мой голос, и парень, видимо, тоже, отступая, но не на долго. — Если бы я планировал от тебя избавиться, я бы например отравил тебя, а не топил. Чего ты в нее вцепился? Снимай давай. — Отрицательно качаю головой. — Чего я там не видел, Джерард? Не заставляй меня делать все самому. Через секунду я чувствую теплые пальцы на животе, молча наблюдая, как он берется за складку ткани, потянув вверх и оставив меня без майки. С меня словно сняли кожу. Как же мне стыдно. Никому я не позволял делать с собой такое, кроме Майка, в первое время после больницы. Да и то братец сначала читал мне нотации, что пытается помочь. Но сейчас его нет рядом и совершенно чужие руки касаются моего тела, заставляя кожу под собой гореть словно от ожогов. — Ты меня смущаешь. — Отвожу глаза, немного поёжившись. Парень усмехнулся лишь повалил меня спиной на кровать. Тяжело сглатываю, наблюдая. Цепляя край домашних штанов, Фрэнк чуть медлит. В глазах парня было видно легкое волнение, которое он так усердно пытался скрыть. Неужели он тоже волнуется? Смешно. Это просто игра, в которой я не могу победить, и это хорошо известно нам двоим. — Приподними бедра если можешь. — Пару раз пытаюсь, и эти пару раз отдаются острой болью вверх по позвоночнику, от чего я немного скривился, жмурясь. — Вот так. — Больше ничего снимать не буду, — под накатывающей истерикой выдаю я, закрывая лицо руками, чувствуя теплые пальцы на тазовых косточках. По ощущениям у меня горят даже плечи. Пару секунд поколебавшись, на мне все же оставляют боксеры, и я облегченно выдыхаю. — Хорошо, как скажешь. Давай, Джи, вода, наверное, уже набралась. — Второй раз за сутки, да и чего греха таить, за всю жизнь, меня несут на руках. Цепляюсь за шею, стараясь не обращать внимания на ноющую руку. Вот мы заходим в ванную. Вот Фрэнк наклоняется над водой, трогая локтем, так как мои ноги все еще не способны чувствовать температуру. Видимо убедившись, что я здесь не сварюсь, меня погружают в пространство вполне просторной, белой ванны. Уже в воде я начинаю мелко дрожать, не знаю от перепада температуры ли или же от наплыва эмоций. Их слишком много, они жрут меня изнутри, накрывают волной с головой, словно цунами, и мне остается лишь пытаться не утонуть в них. Кожу жжет в местах ран и там, где касался меня Фрэнк, а вода кажется там еще горячее. — Все нормально? — киваю, пялясь на отражение в воде. — Хорошо. Не против, если я присоединюсь, мне отсюда неудобно. Повернув голову, замечаю, что Фрэнк тоже раздевается. Сколько раз я краснел за сегодня? Я устал считать. Толстовка лежит на небольшом пуфике, куда после отправляется и его футболка, открывая взору голый торс. Скольжу взглядом по вполне накаченному телу, покрытому татуировками. Господи, сколько их? Он как ходячая картинная галерея, как живое искусство. Я обязан их нарисовать! Вот только попросить об этом у меня духу не хватит. Пальцы ловко расправляются с пуговицей на джинах, так же быстро, как и с молнией. Грубая синяя ткань отправляется к остальным вещам и я резко отворачиваюсь, чтобы не быть пойманным с поличным. Чувствую, как поднимается уровень воды, и вздрагиваю от неожиданного прикосновения теплой кожи к спине. — У тебя все плечо синеет. — Очерчивает, как я понял, границы моей временной «тату», спускаясь к позвоночнику. — И на спине тоже. Ты дрожишь. Холодно? Лишь кротко киваю. Чужие руки скользят по бокам, на живот, притягивая, от чего на воде образуются небольшие волны. Прикрываю глаза. То, что творится у меня внутри в данную минуту, трудно описать хоть какими-то словами. Невероятное тепло, спокойствие разливается внутри, пусть это всего на пару минут. Да будь что будет, мне уже все равно. Прижимаюсь спиной к теплой груди и откидываю голову на плечо парня. Ну и почему? Почему скажите мне на милость, моей душе сейчас так спокойно и хорошо? Словно я нашел то родное, что так давно искал. Но этого не может быть, ведь правда? Я не могу втрескаться в этого парня, просто не могу. Или уже смог? Теперь я хочу исчезнуть от накатившего стыда и осознания сложившейся ситуации. Фрэнк бережно касался ссадин, смывая успевшую запечься кровь. Что-то рассказывал про соревнования в школе и то, что не хочет в них участвовать. Я молча сидел спиной к парню, имя которого теперь заставляло мое сердце стучать как бешеное. Я не представлял, что мне делать дальше: как быть и как себя вести. По внутренним ощущениям мы просидели в ванной около двадцати минут. После меня переместили на второй пуфик, укрывая махровым полотенцем. — Где у тебя лежат вещи? — Накинув на шею белое небольшое полотенце, Фрэнк подошел к двери. — В шкафу у двери, третья полка. — Кутаюсь в мягкую ткань. Меня благополучно вернули в комнату, где на кровати лежало белье, сменные вещи и дали время переодеться, собственно, чем воспользовался и сам Фрэнк, уходя вновь в ванную. Одна мысль о том, что он копался в моих вещах, отозвалась глухим стоном, с которым я рухнул на свое спальное ложе. И вот я сижу на кровати, заворачиваясь в теплое одеяло, пока Айеро вытирает мои волосы махровым полотенцем. — Знаешь, у меня ноги парализованы, а не руки. —Помалкивай лучше, ты и так сегодня натерпелся. — По голосу слышу, что он улыбается. — Завтра принесу мазь, будем убирать твои синяки. — Не нужно, они сами пройдут. Ну, и они похожи на поцелуи вселенной, — я пожал плечами, закатывая рукав и рассматривая довольно большой синяк. — Ты точно чокнутый, — Фрэнк усмехнулся, проводя пятерней по моим волосам, ероша. — Но это не обсуждается. Мы сидели еще довольно долго, болтая и играя в видео игры, а я попутно грелся, прижимаясь плечом к парню. Он ушел, как только мать вернулась с дежурства и большие напольные часы в гостиной пробили восемь часов. В комнате стало слишком пусто, а может, я просто раньше этого не замечал — мне попросту не с чем было сравнивать. И если все так, как я осознал сегодня, то с этого дня, Джерард Артур Уэй, ты в полном дерьме, официально.