Дом его грез

Снова суббота. Почему я не рассказываю о буднях? В них нет ничего, что могло бы оставить след в моей памяти. День – ночь. День и снова ночь. Всё до ужаса скучно и однообразно, словно по негласному распорядку. Это уже порядком надоедает. И всё это продолжается до наступления выходных. Суббота – день полный ссор, споров, ругани и людей, которых я видеть явно не желал. Нет, против Линды Айеро я ничего не имел, но вот её сын. Я, пожалуй, просто промолчу, ибо это даже словами не описать, как он выносит мне мозг одним своим присутствием. Но кто прислушается к депрессивному подростку? Правильно, никто, ведь всё это его «прихоти». На самом деле все гораздо проще, я – интроверт. Мне не нужно общество, мне прекрасно одному, но как я уже говорил, кого это волнует? Шумно выдыхаю, встряхивая головой, прогоняя прочь дурные мысли. Я уже полчаса сидел на кухне, очищая от кожуры картофель, который, к слову сказать, меня уже порядком подбешивал. Но что поделать? Я должен был помочь маме с ужином, она и так тащит все дела на себе, так что должность повара в нашей семье взял я. С одной стороны – хобби, с другой – помощь. Всё прекрасно, все довольны. Из своих раздумий меня вывел не очень-то и приятный звук, а если быть точнее – крик. Мозгу понадобилось порядка пяти секунд, чтобы вернуть меня в реальность и определить источник шума. Ну конечно, кто же еще это может быть? – Джерард Артур Уэй! – Вопил во всю глотку этот татуированный фрик. От неожиданности я дернулся. Ладонь неприятно защипало. – Какого черта я должен выслушивать выговоры за твое не выполненное домашнее задание по математике? На пороге стоял Фрэнк, понятия не имею, как он вошел в дом, да и вообще какого черта здесь делает, ведь он не должен был приходить сейчас. Этот «званый ужин» только через час. Нож выскальзывает из пальцев и устремляется к полу, с лязгом на всю кухню, он таки встречается с ним, нарушая хоть и ненадолго повисшую тишину в доме. Поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Почему в его глазах я вижу… испуг? – Какого черта ты творишь? – Парень подлетел ко мне, убирая нож куда-то в ящик. Только сейчас я понял, почему болела рука – она была в крови. Алые капли стекали по запястью и с не громкими хлопками падали на белый пол кухни. Схватив первую попавшуюся тряпку, он начал дрожащими руками пережимать рану, которая, как ему казалась, была не на ладони, а выше – на запястье. Какого черта тут происходит? – Уэй, что ты творишь? – в ушах тихо и размеренно звенит, от чего не могу разобрать слов парня. Чувствую, как меня трясут за плечи. Нужно собраться. Давай же, Джерард, соберись, ну же! – Что ты собирался сделать? – Он уже начал переходить на крик, видимо, из-за отсутствия с моей стороны хоть какой-то реакции. – Ты подумал о родных? – Он все еще держал меня за плечи, изредка потряхивая. И тут меня словно ударило током. Только сейчас я понял смысл его слов. Он решил, что я хотел покончить с собой. Хотя, наверное, каждый бы так подумал, увидев это кровавое месиво на полу. В горле встал ком, глаза защипало от подступающей влаги. В сознании с бешеной скоростью пролетали обрывки воспоминаний, от которых больно кололо в груди. Воспоминания тех дней, что я провел в больнице. Белые стены, таблетки, безразличные ко всему медсестры и охранники в два раза выше и шире тебя, снова таблетки, уколы с сомнительными препаратами, от которых клонило в сон, лишая каких-либо эмоций. Это было невыносимо. На столько, что я действительно хотел умереть. Но не сейчас. Нет. Я выбрался, я справился с этим. Я обещал стать лучше, хотя бы ради мамы. Я слышал хрип, и мозгу потребовалось около семи секунд, чтобы вырвать меня из лап нахлынувших, словно гигантской волной цунами, воспоминаний, и около трех секунд, чтобы понять, что это был мой голос. Я хрипел, прерывисто дыша, чувствую горячие капли на своих щеках. Меня перестали трясти. – Джерард? – он уже не кричал, сейчас его интонация больше походила на шепот. – Убирайся! – прохрипел я, наконец сфокусировав на нем взгляд – Проваливай! Через пару мгновений на пороге кухни уже стояла мать. Видимо, она и впустила его. В сторону фрика уже летели полотенца, пластиковые чашки, да и вообще всё, что попадалось мне под руку, а тот лишь стоял, закрывшись руками. – Что тут происходит? – она была явно в растерянности и не понимала, что случилось. Конечно, не каждый же день твой замкнутый в себе сын сыплет проклятьями в сторону сына твоей подруги. – Проваливай! Ненавижу! – меня уже порядком трясло, а слова давались с трудом. – Я не чертов суицидник! – под конец чувствую, что мне не хватает кислорода, и я начинаю задыхаться. И тут мне под руку попался костыль, что мирно лежал рядом. Пока что. В скором времени он тоже полетел в сторону парня. Плевать, доберусь и на одном. Не помню, как добрался до своей комнаты, но с силой хлопнув дверью, обессилено упал на кровать. Руки ломило от напряжения, всё же я терпеть не могу эту чертову лестницу. Сейчас все должно быть хорошо, я в своей комнате, в своём «Замке из слоновой кости». Согласен, название странное, но мне нравится называть так свой мир. Я сидел на кровати, вытирая слезы, и, видимо, размазывая лишь больше кровь по щекам, но сейчас мне плевать. Дотянувшись до альбома, что лежал на столе, достав карандаш, стал чиркать им по листу. Я не знал, что я рисую, но это помогало. Это что-то в роде моего личного антидепрессанта. Вскоре, очередной смятый листок летел на пол к остальным таким же комкам. Сколько я так просидел, согнувшись, как только может человек, я не знаю, но когда я выпрямился, чтобы потянуться и размять затекшие мышцы, тут же замер. В моей комнате, спокойно расхаживал и изучал содержимое моих полок, Фрэнк черт его дери, Айеро. Когда он вообще зашел? Почему я не слышал? И почему я не додумался запереть дверь? Нужно просто игнорировать его, просто игнорировать. Минута. Две. Три. Он все продолжал расхаживать по комнате и пялиться на мои вещи. Сказать, что меня это напрягало – ничего не сказать. Какого черта он тут? Или я настолько ушел в себя, что просидел так весь ужин? Плевать, в любом случае, он не имел ни малейшего права так бесцеремонно вторгаться сюда. – Я сказал тебе проваливать, так какого черта ты всё ещё здесь? Так ещё и вломился в мою комнату! – голос все еще хрипел. Не хочу, чтобы он был здесь. Не хочу видеть его. Тишина. Листы, что лежали на полу тихо зашуршали, видимо, он решил посмотреть их содержание. Это было последней каплей. – Проваливай, – более громко повторил я, но не получил никакой реакции. Скомкав очередной рисунок, я кинул его в парня, попав точно по капюшону толстовки. Он, наконец, зашевелился, сняв капюшон, а затем и наушники, скрутив, убрал их в карман. Прекрасно, он еще и не слышал меня. Я уже хотел, в какой раз, сказать, чтобы он проваливал, но меня тут же перебили. – Прости, – Что? Ударьте меня, если я ослышался, он просит прощения? А как же скандал, где крики, что я на всю голову больной псих? Где это все? – Я не знаю, что на меня нашло, я просто не правильно все понял, – он сел на кровать, уставившись в пол. Вот те на. Приехали. Что-что, а такого я уж точно не ожидал. Я сидел молча, лишь удивленно хлопал глазами. – Пойми, я переехал совсем недавно, и раз уж так вышло, что нам выпало быть соседями, – он сделал паузу, шумно выдохнув, – Я о том, что наши матери вроде как общаются, и это не моя прихоть появляться здесь почти каждый день, – Парень начал постукивать пальцами по коленкам. Он что, нервничает? Вот это да. Прям вечер открытий! – Я предлагаю мир. – На одном дыхании выпалил парень. – Очень смешно, Айеро, шутка удалась. – Этот взгляд… он, что, серьёзно? – Мир? – Он протянул руку, и всё, что я мог сделать, это кивнуть, протягивая свою ладонь, которую он тут же пожал. – Ну, раз мы все уладили, время математики. – Встав с кровати, Фрэнк стал вываливать книги из сумки на стол. Какого черта я вообще согласился на перемирие? Математика? Что? – Развлекайся, а я, пожалуй, воздержусь. – Я перевернулся на бок, лицом к стене, в надежде, что он все же не будет доставать меня, но кто меня послушает? – Джерард, – Раздалось у меня над самым ухом, от чего по спине пробежали мурашки. – Что? – Глаза. Карие, с каким-то будто неземным медовым оттенком. Они смотрели на меня почти вплотную, от чего я непроизвольно поежился. – Что-что? У тебя неут по математике. Живо садись учить. – Мы заключили наше «перемирие» не более двух минут назад, а он уже ведет себя так, будто мы с ним закадычные друзья. Ну уж нет. Тут давай без меня. – Я быстрее сожгу учебник во славу Сатане, и принесу ему в жертву двенадцать девственниц, нежели запомню все эти формулы. – Отмахнулся я от парня, повернувшись к нему спиной. Потянувшись, я устроился поудобней. – Закрой дверь как уйдешь. Я слышал разочарованный вздох парня. Неужто он и впрямь думал, что я подорвусь с места и побегу зубрить математику. Как иронично звучит. В любом случае, этому не бывать. Я лишь зевнул и, закрыв глаза, провалился в сон.