Нечисть

Иркутск, весна 2014 года

Автобус плавно и никуда не торопясь полз вверх по горе. Слева на поверхности великого озера перебегали солнечные зайчики. Справа поднимались отвесные скалы. Снейк спал, запрокинув голову и подставив лицо яркому солнцу и закинув ноги через опущенный подлокотник на Валеру. Вопросы о том, как ему удалось не только устроиться так, но ещё и уютно и крепко уснуть, закончились ещё несколько лет назад. Удобно. Не ебите мозги. Валера спокойно читал, завесившись от солнца копной волос. Тёмно-карие глаза замерли в конце страницы. Гитарист моргнул, поднял взгляд, посмотрел в окно. Глубоко внутри глаз, отражая древнюю мудрость, отразилось ясное высокогорное небо. Жизнь научила древнего Тёмного колдуна радоваться каждому, самому маленькому лучику солнца. Каждой капле дождя. Каждому раскату грома… Он знал, что Бог бережёт его и всех, кто рядом с ним. Костя подобрал выпавший из уха Глеба наушник, поднёс к своему. - Что там? – одними губами спросил Валера. Костя показал на пальцах «АК». Аркадин закатил глаза. Pink Floyd он в дороге слушает, Depeshe Mode, ага… Потянувшись, Валера сгрузил с себя Димины ноги, поднялся. Тут же автобус послушно остановился. Через столько лет управлять сознанием смертных было проще простого. Даже немного весело. Иногда. Проводив взглядом возжелавшего покурить вне графика гитариста, Костя ощутил острую необходимость размяться. Придавленное тёплым телом лидера плечо не по-божески затекло, ноги знатно болели от третьего подряд часа сложной дороги. Осторожно вывернувшись, он вышел следом. Он сопротивлялся ещё почти три года. То подпуская к себе, засыпая после домашних репетиций и квартирников на груди, обнимая и демонстративно тиская на концертах. То отстраняясь, холодно и жёстко давая понять, его свобода – неприкосновенна. Мотал нервы не хуже истеричной женщины. Или сам не понимал, чего хочет и куда идёт… Но неизменно при том показывал новые песни. Цеплялся, просил помогать на творческих вечерах и встречах с фанатами. Нуждался в поддержке. И неизменно получал её. Костя не вызывался заменить собой весь мир. И брата, и товарища, и клавишника, и лучшего друга. Он просто старался быть рядом. Поддерживать огонь, возникший в ту первую ночь охоты. А редкие прикосновения Глеба воспринимал как высшее вознаграждение. И вот, в конце 2012го года , во всей царившей тогда предапокалиптичной пустоте он сдался. Просто подошёл однажды после концерта. Он был пьян, сильно устал и уже терял связанность слов и образов просто от давления длинного, тяжёлого дня. - Послушай, - уткнувшись лбом в руку, опирающуюсь в косяк двери. – Если завтра случится Конец света, конец придёт и к таким как мы тоже. Если нет, то почему мы должны продолжать мучить друг друга?... Огонь взметнулся позже. Перед Новым годом. В тихий вечер, когда снег и не думал идти. Все собирали вещи. Длинная лысая кошка вылизывала пушистого чёрно-белого котёнка. Отныне они тёзки и объект насмешек поклонников раз и навсегда. Но кто виноват, что при виде крошечного лохматого комочка, первым, о чём подумал Костя, был Глеб. И его в высшей степени странная кошка. На пару дней на Новый год – по домам. Отметить, выспаться и в путь. Снова по самолётам, поездам, автобусам… Клубам, концертным залам, площадкам. И отпуск здесь не предусмотрен. Ни в день рождения – в середине и в конце лета – ни в какой бы то ни было другой день. А между домами – пропасть километров. Четыре часа разницы во времени. И никакой кроме вечно барахлящих телефонов связи… Под седьмой позвонок утыкается нос. Тёплое дыхание доходит до самого сердца. Сжимает его, пуская в ускоренный ритм. Кожа становится теплее. Чуть кружится голова, точно от глотка свежей горячей крови. Всё внутри сжимается сладкой истомой. - Я жил полтысячи лет, но не знаю, как проживу эти три дня без тебя… Как можно было отказать? На улице -40 и дьявольски сильное солнце. Даже сквозь тёмные очки испепеляет глаза. И вместо прекрасного вида и яркого, голубого в отражении неба снега, под зажмуренными веками – красные и жёлтые пятна. Даже прикурить невозможно. И только чёрная куртка перегревается от солнца. Длинные прохладные пальцы коснулись лба, втягивая боль. Костя смог открыть глаза, но Валера уже убрал руку, закурил и смотрел, чуть прищурившись, на озеро. Пронизывающий ветер трепал длинные пушистые волосы, оставлял на тонкой коже красные пятна. - Сколько тебе лет? - 40, - ехидная улыбка. - Аркадин, - Костя не умеет улыбаться 24 часа в сутки. И до сих пор не умеет 24 часа в сутки не спать. – Сколько тебе лет? - Хм… Ну, - Валера обвёл взглядом пейзаж, - Данте Алигьери помнишь? Так вот, когда в детстве я рассказывал ему о том, что значит, быть Контролёром, и лечил от лихорадки, я уже считался старым. От холодного ветра постепенно начали скоропостижно болеть уши. От солнца всё ещё пощипывало сверхчувствительные глаза вампира. Древний Тёмный маг улыбался солнцу, морозу, ветру. Древнему озеру, древним горам, дороге, миру… В его улыбке и взгляде не было ничего буддистского, как описывают подобных ему индивидов фантасты. Он не суетился, принимал свою роль и свой статус. Помогал, чем мог. Учил, если видел необходимость… И все признавали именно его связующим звеном и самым необходимым элементом в группе. - Валер… А в чём разница между Светом и Тьмой? - А нет никакой разницы. Светлые могут убивать. И ты это лучше всех знаешь. Тёмные могут лечить и спасать. Посмотри на ту же Линду… Когда лечат Светлые, человек мучается, проходит все круги Ада, отдаёт силы, учится бороться. Когда лечит Тёмный, человек успокаивается, терпит, учится верить… Кроме того, что ты не можешь смотреть на солнце, а Димке нужно уезжать на пару дней за город, Витасу нужно пить много воды, а твоему другу Покровскому – бывать на природе, чтобы восстанавливать силы, разницы никакой… Тем временем, дверца автобуса пришла в движение. Шипя как разбуженный кот, на кристально чистый снег высыпался сонный Глеб. Встряхнулся от страшного холода. Подошёл, ёжась, к Косте и мигом замолчавшему Валере. Попросил жестом прикурить. - Это ты у меня наушник спёр? - Нет, - Костя осторожно обнял лидера. Подумать только, он до сих пор дёргался от проявлений в отношении себя чувств. Слишком всё же многое пришлось пережить за последние полвека, - он сам сбежал. Чего проснулся? - Давление высокое, голова болит… Слишком многое. Слишком больно, когда твоё сердце разбивают об камни. Когда того, кто, как казалось, мог занять в жизни место спутника, закапывают в землю. Когда видишь своими глазами гибель мира, который создавал своими руками. Когда предаёт самый близкий человек – родной брат. Когда остаёшься сидеть на мокром асфальте и плачешь навзрыд как тупая фанатка просто потому, что дальше дороги попросту нет… Слишком сложно отпускать. Слишком больно прощать. Учиться жить с нуля раз за разом. Смертный сломался бы уже давно. Но выбора не было. Отдирать себя от постели, от больничной койки, от верных друзей и насиженных мест. С нуля. С разбитого о камни сердца и тела. С выпотрошенной души. Опереться на подставленную руку и снова идти вперёд. - Глеб, дай руки? Валера сжал тёплые из глубоких карманов зимней куртки ладони, прикрыл, вытягивая боль, глаза. Его миссия. Его путь. В тени всех. Быть тем, кто спасает. Кто всегда готов помочь… - Проваливайте, - улыбнувшись удивлённому взгляду, он отвернулся, подставляя лицо солнцу, - я ещё покурю… Теперь до самого Иркутска не остановимся… В автобусе было тепло. Мгновенно запотели очки. Растаяли и потекли противной слизью кристаллики льда в носу. Остановившись в проходе, чтобы привыкнуть к смене температур, Костя проводил взглядом сразу нырнувшего на своё место Глеба, вздохнул поглубже. Сказанное Валерой не было, наверно, новостью или открытием. Он знал это примерно с 2002 года, когда в точности понял, что должен сделать, чтобы успокоить свою душу и отомстить. Между Светом и Тьмой нет разницы. Есть разница между честью и бесчестием, правдой и ложью, болью и счастьем… И все эти эмоции, ведомые и смертным, и Нечисти, и определяют, жив человек (колдун, маг, оборотень, ангел, др.) или нет. - Ну, чего застрял? – Глеб высунулся из-за спинки кресла. - Иду… Несколько шагов по тёплому салону дались с каким-то особы трудом. Как будто призраки прошлого сдерживали, как липкий клей, замедляли движения. Вырваться удаётся не сразу. Костя точно слышит хлопающие и чавкающие звуки за своей спиной, воображая, как эти пиявки отпадают от обретшего настоящую силу тела. Наконец, остаётся только лёгкий чёрный морок. Словно привкус крови на языке на утро после драки. - И всё же… - Глеб наблюдает в окно за тем, как Валера греет дыханием замёрзшие руки - Он Тёмный или Светлый? - Ну, номинально, Тёмный. Аура что натрий в кислороде… Можно спросить? - Спрашивай, - серые глаза внимательно смотрят прямо в душу. - Ты меня вообще любишь? Страшнее, чем услышать смех в ответ, наверно, не получить ответа вовсе. Но он отвечает. Тихо и серьёзно: - Ну что ты, действительно, как тридцатилетний смертный? Любишь-не любишь… - Глеб! За окном хрустит снег. Окончательно замёрзший и восполнивший нехватку никотина гитарист возвращается в салон. - Глупый, - улыбка теплеет, и в щёку упирается тёплый нос, лоб скашивает очки. - Конечно, люблю! «Чик-чик», - доносится с противоположного сидения и, не меняя неудобной позы, Снейк от души ржёт над удачным кадром. Отобрать у него телефон и от души отмутузить на ближайшие 2 часа утомительной дороги становится для Глеба и Кости делом чести.