Рейбалт

      Я выскочила из Лексуса, едва Рейбалт затормозил возле уже знакомой стройки, и, промчавшись по будущему блоку охраны, вбежала в один из недостроенных цехов. Тело била дрожь, по щекам наконец побежали солёные капли, которые с таким трудом удавалось сдерживать последние сорок минут, пока мой похититель нарочито медленно вёл автомобиль, демонстрируя мнимую озабоченность безопасностью местной фауны. Так я и поверила, что его волнует судьба ежей и зайцев, просто выпендривается, и не более того. Его, вообще, вряд ли что-то волнует кроме странных лабораторий, где якобы из человеческих эмбрионов могут сделать будущих роботов-мутантов. Да и то очень сомневаюсь, что он рассказал мне всю правду, скорее всего просто навешал лапши на уши глупой девчонке, чтобы с её помощью попасть в нужный дом. Да, я дура, вот такой уродилась. Но что мне оставалось делать два дня назад, когда Рейбалт стальным вихрем ворвался в мою жизнь? Бежать без оглядки? Но я пока не умею двигаться быстрее него, и сомнительно, что когда-нибудь научусь такому. Врать и изворачиваться? Я, честное слово, пыталась, но ничего из этого не вышло. Точнее сказать, кое-что всё же вышло, и теперь я нахожусь посреди леса на заброшенной заводской стройке. Если таков эффект вранья, то, Боженька, пожалуйста, ради всего святого, вытащи меня отсюда, и клянусь — я больше никогда не буду врать! Даже признаюсь брату в том, что это я весной сказала толстухе из соседнего подъезда, что он в неё влюблён, и именно поэтому она на Благовещение подкараулила его и предложила руку и сердце. Боженька, я даже раскаюсь в том, что злорадно хихикала, когда он ворвался в мою квартиру и весь зелёный просил спасти от взбесившегося мамонта. Боже, я была жестока, я была неправа, но прошу тебя, не наказывай меня озабоченным пришельцем, не позволь влюбиться в него. Господи, я ведь и хорошие дела совершаю: кормлю голубей и отвезла на стерилизацию в ветклинику дворового Мурзика, чтобы он, наконец, перестал наводить страх на местных кошек своей полигамностью и невоздержанностью. Он ведь бросался с амурами на всё, что движется, а теперь на солнышке отдыхает, как порядочный. Правда, вылизывать ему больше нечего, но в утешение я регулярно пою его валерьянкой, и вовсе не из-за этого он побил соседского боксёра, хотя дядя Петя и утверждает обратное.       Зажав рот ладонью, я истерично хихикнула, вспомнив, как кормила победителя схватки свиной отбивной, а сосед, осматривая подраную морду бобика, заявил, что пострадавшему требуется моральная компенсация. Единственное, что мне пришло в голову предложить в качестве извинения за нанесённые Мурзиком псу моральные и физические травмы, так это поездку в ту же ветклинику на операцию «прощайте, бубенцы, как славно вы звенели». Но почему-то и боксёр, и дядя Петя дружно отказались от столь щедрого предложения.        От слёз и обиды на злую судьбу, которая неизвестно за какие грехи бросила меня в плен к иноземным монстрам, разболелась голова. В происходящее невозможно было поверить, такое могло случится только в какой-нибудь дорогой киношной франшизе — ещё пару дней назад я жила своей обычной жизнью, а теперь нахожусь за много километров от дома и являюсь заложницей космических пришельцев, громкие голоса которых даже здесь хорошо слышны. Опять о чём-то спорят, но разве что-нибудь разберёшь в этом металлическом скрежете? Почему это случилось именно со мной? Разве я похожа на одну из силиконовых секс-бомб, с которыми подобное происходит в фильмах?       Солнце уже начинало опускаться к горизонту, и в цеху, по которому я бродила, стало сумрачно. Длинные, отбрасываемые строительными лесами тени медленно ползли по бетонному полу, они были подобны хищным чудовищам и вкупе с гуляющим в помещении сквозняком нагоняли страх. Понимая, что лучше потерплю общество инопланетных мутантов, чем буду находиться в этой каменной клетке, я направилась к дверям, через которые вошла в будущий цех. На одном из высоких деревянных ящиков, некогда заменявшем строителям стол, до сих пор стояли пыльные пустые бутылки и служившая пепельницей консервная банка, но привлекли моё внимание не они, а небольшой чёрный радиоприёмник. Понадеявшись, что он ещё в рабочем состоянии, я взяла приёмник в руки и, аккуратно стирая с него толстый слой пыли, заметила в тёмном углу странное движение. В первую секунду я не придала ему значения, но затем, разглядев маленькие блестящие бусинки глаз, истошно завизжала. Сердце, как бешеное, колотилось в груди, душа от ужаса спряталась в пятки, когда, продолжая отчаянно вопить, я вскочила на пластмассовую катушку с толстым чёрным кабелем, выставляя руку с приёмником перед собой, словно могла им защититься.        Замолчала я, лишь когда услышала дружный оглушительный топот и, обернувшись на него, улицезрела семь металлических махин, ворвавшихся в цех и сверкающих своими странными глазами.  — Что случилось? — почти прорычал, подходя ко мне, монстр, в котором без труда можно было узнать Рейбалта в его механической ипостаси.  — Крыса! — стремительно спрыгнув с катушки, я спряталась за его спину и указала на заваленный хламом угол. — Там крыса!       В тот же миг, наполняя помещение противным скрежетом, омаглионы разразились хохотом, и лишь мой Ромео попытался проявить такт и не к месту спросил:  — А крысы тоже занесены у вас в Красную Книгу?  — Нет, — насупившись от веселья мутантов, я с максимальной осторожностью ткнула его локтём в бедро, поскольку только туда сейчас и могла достать. — Но мы, хрупкие земные девушки, их боимся.  — Они разносят на себе биологическое оружие?  — Нет, если не считать микробов, просто они мерзкие и кусаются.  — Надо полагать, если ты не будешь их пугать своим визгом, то и они кусаться не станут, — хмыкнул Рейбалт и под новые смешки своих дружков повёл меня прочь из цеха.        Вскоре мы оказались в том помещении на втором этаже, которое служило мне временной спальней, и пока я обозревала углы на наличие крысиных нор, Рейбалт, вновь перевоплотившись в свой человеческий облик, возился с найденным приёмником. Вначале у него ничего не получалось, и тишину освещённой тусклыми лампами комнаты нарушали лишь гул ветра в кленовых кронах да редкие крики птиц, но затем раздалось хриплое сипение, и из единственного динамика послышался голос читавшего прогноз погоды диктора. Обернувшись к своему похитителю, я радостно улыбнулась — хоть какой-то родной звук на этой забытой Богом стройке.  — Спасибо, — выдержать пристальный взгляд Рейбалта было трудно, он словно заглядывал в самую душу, ища там какие-то скрытые тайны и чувства.  — Стоит ли? — пожал он широкими плечами, ставя приёмник, из которого теперь доносилась реклама, в запылённую нишу у окна. — Ты странная — боишься крыс больше, чем меня.  — Почему ты так решил? — удивилась я, останавливаясь в нескольких метрах от омаглиона и не решаясь подойти ближе. Не боюсь, ну конечно. А нервы у меня просто так на пределе — третий день то реветь, то спрятаться хочется.  — Что-то от меня ты, как от крысы, не шарахалась и крик не поднимала.  — Ты, знаешь ли, не выглядишь как тот, от кого можно убежать или напугать его визгом, — обойдя Рейбалта, я подошла к чемодану и принялась искать в нём берет, который рассчитывала положить ночью под голову за неимением подушки. Справедливости ради мой похититель мог бы и вспомнить, что сбежать я всё же пыталась, просто далеко не получилось, уж больно реакция у него хорошая.  — И даже бросить в меня ничем не пытаешься, — похоже, он хотел подразнить меня, что ж, в эту игру можно играть вдвоём.  — Ну и чем предпочитаешь? — я попыталась изобразить самую невинную улыбку, предварительно оглянувшись на сваленные в кучу осколки кирпича и битой кафельной плитки.       Судя по удивлённому взгляду Рейбалта, моей шутки он не понял, а намерения воспринял всерьёз. Мрачно взглянув на меня, дескать — кидай, он медленно направился к дверному проёму.  — Нет! — быстро сообразив, что оставаться одной в компании крыс вовсе не хочется, я бросилась за омаглионом и торопливо схватила его за руку. — Я пошутила! Ты только не уходи, пожалуйста!  — Значит?.. — приподняв тёмную бровь, он с интересом взглянул сначала на наши сплетённые пальцы, а затем заглянул мне в глаза.  — Крыс я боюсь больше, чем тебя, — затараторила я, стремясь прервать его возможные возражения и мучительно соображая, чем же можно занять инопланетного парня, чтобы он не вздумал уйти и оставить меня здесь одну. Из приёмника лилась не по-осеннему зажигательная румба, и это натолкнуло на мысль. — Ты умеешь танцевать?  — Танцевать?  — У вас на Фундоне танцуют?  — У нас на планете уже давно не до веселья.        Печаль, неожиданно прозвучавшая в его голосе, больно задела моё стремительно колотящееся сердца, и всё же отступать не было смысла.  — Хочешь, я тебя научу? — стараясь не растерять запала, несмотря на растерянность Рейбалта, я начала показывать ему самые простые шаги, на душе вдруг стало по-детски радостно; почему-то вспомнился Семён Павлович, учитель бальных танцев, на которые мы с Элькой торопились после школьных занятий. Как же весело было на этих шумных уроках: за высокими окнами сыпал снег, а мы с подругой за неимением партнёров (у кого они тогда вообще были?) со смехом оттаптывали друг-другу ноги и становились серьёзными, лишь когда педагог или пианистка делали замечание. — В любом танце нужно считать шаги. В идеале, вести должен ты, но пока это буду делать я, следи за движениями и старайся не наступать мне на ноги, я могу этого не пережить или очень сильно обидеться.  — Обидишься если переживёшь?       По непроницаемому лицу Рейбалта невозможно было понять, подкалывает он или уточняет всерьёз. Окинув для порядка омаглиона строгим взглядом, я начала наш нехитрый урок. Двигался мой ученик вначале очень медленно и неуверенно, но вскоре уловил, что движения повторяются, и, быстро запомнив их последовательность, сам повёл в танце, вслух отсчитывая шаги. Наверное, сказывалась его инопланетная сущность: земного парня так быстро румбе не научишь, он будет дрыгаться, кривляться, изображать из себя гиббона в брачный период, распускать руки, в общем делать что угодно, но только не танцевать. С Рейбалтом всё же по-другому — он был внимательным учеником и прислушивался к каждому совету и указанию, казалось, он подошёл к изучению танцев как к новой незнакомой науке.        Наверное, это более чем странно учить танцевать мутанта, которого нужно бы бояться и биться в истерике при одном его виде, как странно и то, что он согласился быть моим учеником, хотя наверняка считал наше занятие глупым и бесполезным. Мне было всё равно, главное это то, что я смогла отвлечься, не думать о том, где нахожусь, и что происходит с моей жизнью, которая обернулась потоком отцовских тайн и неожиданным знакомством с пришельцами с далёкого Фундона. Двигаться в объятиях такого высокого партнёра было непривычно, но в его сильных руках я чувствовала себя в безопасности, и этого было достаточно, чтобы странный вечер в цеху заброшенного, недостроенного завода стал тёплым и уютным. Музыка лишь изредка прерывалась рекламой, а затем её сменил длинный репортаж из Сирии, который очень заинтересовал Рейбалта. Присев на стопку досок и притянув меня к себе на колени, он долго с интересом слушал диктора, а затем, упершись подбородком в мой затылок, задумчиво спросил:  — Зачем вам эти войны? Зачем смерть и кровопролитие там, где всё можно решить мирным путём? Разве договориться не проще, чем убивать? Вы боретесь за ресурсы и власть, не задумываясь о том, что за пределами вашей планеты есть такая сила, против которой вы ничтожны. Есть те, кто легко поработят вас, и нужно объединяться, чтобы противостоять им, а не заниматься самоуничтожением.  — А разве у вас на Фундоне обитают одни идеалисты? — не зная, что ему ответить, задала я встречный вопрос. Хотелось заглянуть в глаза Рейбалта, чтобы увидеть в них ответ, но он держал меня крепко, да и объятия его были слишком тёплыми, чтобы разрывать их в предзакатном осеннем холоде. — Ты права, идеалистов и среди нас почти не осталось, — иронично хмыкнул он, — Да и вообще почти никого не осталось. На Фундоне жизнь едва теплится в нескольких городах. Нас и было немного, а после войны с Тагеей те, кто выжили, попряталось в чужих галактиках, и только единицы пытаются вернуть прежнюю жизнь.  — Наши планеты похожи? — полюбопытствовала я, удобнее устраиваясь в его стальных объятиях, кладя голову на широкую грудь и мысленно удивляясь, как быстро привыкла к тому, кого всего пару дней назад считала жутким, пугающим монстром.  — Отчасти, атмосфера у нас похожа, да и дышим мы кислородом, как и вы. На Фундоне растут только хвойные деревья и кустарники, материк у нас всего один, почти всю поверхность планеты покрывает океан. У нас не бывает зимы, а климат земляне назвали бы тропическим. У вас много стран и государств, у нас такого нет, омаглионов не так много, и все мы уживаемся в мире и с одним правителем. Точнее, уживались, я родился уже после войны и попытки порабощения Фундона Хантролиусом.  — У тебя есть мама? — встрепенувшись, я удивлённо захлопала ресницами, от чего-то мне думалось, что мутантов — полу людей — полу роботов могли создать только в лаборатории.  — Она погибла, как и отец, я почти не помню их, — Рейбалт удержал меня в прежнем положении, когда я попыталась повернуться, чтобы взглянуть в его глаза. — Меня вырастил Суборг.  — Но ведь ты сказал, что он почти не перевоплощается из механического состояния, как же он тебя воспитывал?  — Я и сам очень давно не был в этом облике, он почти чужд мне. Я бы и сейчас предпочёл не быть столь уязвимым существом, но мне кажется, так ты меньше меня боишься.        Не став отрицать очевидного, я лишь кивнула, глаза слипались от усталости, пригревшись в его руках хотелось одного — заснуть, но смутное беспокойство не давало задремать.  — Ты ведь не уйдёшь никуда ночью?  — Тебе нечего здесь бояться, мы рядом с тобой.  — Нет есть, — вздрогнув, я взглянула в один из дальних углов, в котором была свалена куча опилок и строительного мусора. — Вон там, наверняка, крыса в засаде сидит, да и вообще, место чужое, мне страшно и холодно, и этот ветер так громко шумит в…  — Хорошо, — нехотя сдался похититель, прерывая мои торопливые слова. — Я никуда не уйду, довольна?        С облегчением вздохнув, я прикрыла веки, но тут же, вздрогнув от новых мыслей, заёрзала на его коленях.  — Что ещё?  — Ты ведь не станешь…? — покраснев до кончиков ушей, я шумно выдохнула. — Не станешь повторять того, что сделал в кафе?  — Не стану, если сама не попросишь, — грубовато хохотнул Рейбалт, и от его насмешки стало вдруг неуютно.  — Да ты и не умеешь целовать, — не оставшись в долгу, буркнула я и тут же, вновь смутившись, спрятала лицо на его груди.        Вначале омаглион громко выругался, и я бы даже смогла оценить всю цветистость его излияния чувств, если бы это было сказано на русском, а не тарабарском языке, а затем, потянув за волосы, заставил меня поднять голову и ответить на взгляд полыхающих синим огнём глаз.  — Хочешь сказать, что у тебя опыта побольше моего будет?       Подкол был более чем серьёзным. Не знаю, как там у него, а для меня сегодняшний поцелуй был первым. Прежде никто не решался приставать ко мне с домогательствами, памятуя о том, как вспыльчив Илья, и что наш с ним отец не последний человек в городе. Как показали события последних дней, мой отец был не последним человеком в масштабах страны, а может даже и больше.       Обиженно насупившись, я попыталась выбраться из рук Рейбалта, чтобы встать, но, покачав головой, он лишь крепче прижал меня к себе.       В мыслях творилась полная каша. Понимая, что веду себя неправильно, а всё происходящее — отвратительный кошмар, который может привидеться лишь в бреду, я позволила усталости взять верх над разумом и, опустив голову на его широкое плечо, крепко уснула.