Любовь это...

      Вечерняя прогулка в парке с мячом в одной из сумок стала для Ойкавы и Хинаты уже обычным делом. После тренировок в своей школе Шоё быстро переодевается, а иногда остается в спортивной форме и мчится в парк неподалеку от спортивного комплекса. Он замедляет шаг, чтобы отдышаться и поправить сбившуюся одежду. Ойкава ни в коем случае не должен узнать, как он спешит на эти встречи, как поскорее хочет почувствовать на своей макушке заботливую руку, взъерошивающую ему волосы. Так как велосипед за собой постоянно таскать неудобно, то Хината оставил его на парковке при входе в парк. Самым страшным было то, что кто-нибудь из его клуба мог увидеть его, мирно гуляющего с Ойкавой. Но после тренировки все ребята обычно были очень уставшие, и их не тянуло в парк, расположенный у черта на куличиках.       Хината стоял возле фонтана, главного места их встреч, то с чего все и начиналось. Он неспешно поправил на себе пиджак от школьной формы, теребя в ожидании пуговицы. Ему уже скорее не терпелось потренироваться в волейболе с Ойкавой. Этот связующий был старше и опытнее, он, несомненно, мог научить чему-нибудь новому Хинату, однако делал он это с неохотой, желая его больше научить, как правильно целоваться. От мыслей о поцелуях у Хинаты загорелись щеки, обычно они это делали, когда было совсем темно, а в парке почти не оставалось народа. Ойкава брал Хинату за руку и утаскивал в заросли деревьев и кустов, где наглым образом мог прижать Шоё к какому-нибудь дубу, чтобы похитить его поцелуй. Сначала Хината сопротивлялся, пихался и кусался, но постепенно ему стало нравиться такое внимание со стороны Старшего Короля. А укусы во время поцелуя стали более мягкими и приносили удовольствие уже обоим участникам процесса.       — Хината-чан, давно ждешь? — к Шое подошел Ойкава с самодовольной улыбкой, в такое лицо сразу возникало желание запустить мячом, чтобы умерить его чувство собственной важности. Хината глубоко вздохнул, он уже успел понять, что Тоору по-другому не может улыбаться, это была его самая искренняя улыбка.       — Я только пришел, — соврал Хината, подпитывать самоуверенность Ойкавы ему не хотелось. — Ты мяч взял?       — У меня есть кое-что поинтереснее, как раз для такого мелкого как ты, — Тоору потрепал Хинату по волосам и принялся рыться в карманах своих брюк.       — Я не мелкий, мне еще расти и расти, возможно, даже обгоню кое-каких наглецов, которые уже остановились на своем росте, — насупился Хината, готовый уже накинуться на Тоору, если тот вытащит из кармана какую-нибудь глупую штуку.       — Да я про возраст, — спокойно отозвался Ойкава, он уже давно понял, что шутить про рост Хинаты себе дороже. Шоё уже собирался что-то возразить, но Тоору вытащил, наконец, из кармана свой сюрприз. — Вот, не знаю, были ли в твоем детстве такие, но у меня дома целая кипа этих вкладышей валяется, — он протянул Шоё жевательную резинку «Love Is».       — Что-то я не припомню, — Хината вертел в руке конфету, рассматривая ее и читая название, хоть с английским языком у него было туго, но он знал, как переводится простое слово «Love». — Я с машинками собирал, а эта девчачья какая-то. Тебе нравятся такие вещи? — он перевел на Ойкаву недоумевающий взгляд.       — Не нравится, не ешь, — надулся Тоору, открывая свою жвачку и рассматривая вкладыш. — Я тебя не заставляю, можешь вернуть.       — Ну уж нет! — Хината тоже принялся разворачивать свою конфету, ему не часто перепадали подарки от Ойкавы, и такое оказанное внимание ему очень нравилось, ведь обычно Тоору выглядит как эгоист. Хотя со временем, проведенным в компании этого связующего, Хината стал думать, что это всего лишь чистая видимость, и на самом деле Ойкава хороший. Больше всего Шоё нравилось, как Тоору заботлив со своей командой — в такие моменты он напоминал ему Сугавару-сана, его более тяжелую версию. Хотелось, чтобы и Кагеяма был также внимателен к своим товарищам по команде.       — Что у тебя написано на вкладыше? — спросил Ойкава, подойдя ближе к Шоё. — Говорят, что то, о чем написано на первом твоем фантике, будет в твоих отношениях самым главным. Это как печенье с предсказаниями.       — Любовь — это… когда не знаешь, что делать, — прочитал Хината со своего вкладыша. — И как мне это поможет?..       — Это так на тебя похоже, Хина-чан, — Ойкава снова запустил свою ладонь в волосы Шоё, чтобы ободрительно потрепать их. Он хотел поцеловать несносного мальчишку, но было еще слишком светло для таких знаков внимания. — Ты как потерявшийся щенок, не знающий куда ему податься и что делать, можно ли понюхать и лизнуть человека, давшего ему угощение.       — Я знаю, что мне нужно делать, — Шоё нахмурил брови, стараясь придать своему выражению лица больше серьезности, показывающей какой он уже взрослый. — Просто, если человек не заслужил доверия, то и лизать его еще рано. А что у тебя?       — Хм, дай-ка посмотреть, — Ойкава сделал от него шаг назад, чтобы любопытный не подглядел. — Любовь — это… играть с ним в одной команде, несмотря на его ужасный прием.       — Сомневаюсь, что там так написано! И, если тебе так не нравится, то не бери меня в свою команду, я другим победу принесу! Никто тебя не заставляет, — Шоё сразу встрепенулся и сжал кулаки, готовый к драке.       — Нет, меня заставляет тебя брать в команду мое сердце, — Ойкава театрально приложил руку на то место, за которым бьется его сердце, принадлежащее сейчас ничего не подозревающему Хинате.       — Значит, любовь — это, — начал неуверенно Хината, — как волейбол, желание прыгать выше и выше, — при этих словах центральный блокирующий Карасуно высоко подпрыгнул, оказавшись на миг выше головы Ойкавы.       — Очень похоже на то, — ответил Тоору и улыбнулся, придумывая еще одно определение этого чувства. — Любовь — это пасовать ему в ответственный момент.       — Любовь — это пробить любой его пас, — незамедлительно ответил Хината, однако он понял, что такое подходит и для Кагеямы, и из-за этого немного смутился, но сразу решил исправить ситуацию. — А еще любовь — это когда он отдает тебе последнюю булочку с карри, — вот этого связующий Карасуно никогда не сделает для Шоё.       — А ты всерьез взялся за это, мне тебе теперь всегда свою еду отдавать, хитрюга? — Ойкава прищурился и посмотрел на сверкающего и довольного Хинату, которому понравилась это странная игра. Тоору подумал, что они впервые делают что-то подходящее для парочки, если не считать поцелуев с его стороны. Поиграть в мяч Хината мог с кем угодно, а вот такие любовные глупости он делал только с Тоору.       — Любовь — это поставить его на позицию диагонального, несмотря на низкий рост, — Ойкава подхватил Хинату за подмышки и поставил его на бордюрчик, делая чуть выше, но мальчику все равно не хватало сантиметров, чтобы достигнуть по росту Ойкаву.       — Любовь — это без страха принимать его подачи лицом, — довольно произнес воодушевившийся Хината. Пользуясь моментом, он положил свои ладони на плечи Тоору и слегка сжал под пальцами его пиджак.       — Любовь — это когда ты не прикрываешь затылок на его подаче, — произнес Ойкава, явно намекая на то, что Кагеяма как раз таки прикрывает свой затылок, чтобы Хината ему не заехал. Тоору приблизил свое лицо к Шоё, он смотрел на его покрасневшие щеки, чуть прикушенную губу, и совсем забыл о том, где они находятся, в голове крутилось только желание поцеловать этого милашку, обнять его и затискать.       — Любовь — это восхищаться его эйсами, даже если он в команде соперников, — переходя на шепот, сказал Хината, он чувствовал дыхание Ойкавы на своей щеке, это было немного щекотно, но все же приятно. Шоё хотел быть ближе, он облизал нижнюю губу, вспоминая их с Ойкавой жаркие поцелуи. Но первый шаг он не делал, предоставляя эту возможность Тоору.       — Любовь — это мои чувства к тебе, — Тоору обнял Хинату за талию, прижимая к себе, и поцеловал его в губы, даря, наконец, себе и Шоё наслаждение, о котором задумывались оба только при одном взгляде друг на друга. Хината привстал на цыпочках, чтобы было удобнее целоваться, и крепче вцепился в пиджак Ойкавы дрожащими пальцами. Он прикусил губу Тоору, не желая разрывать поцелуй, и связующий понял все с одного маленького жеста.